Духам мертвых… милейшему и самому желанному ребенку, еще не умевшему говорить, но доставлявшему столько радости… Родители Термалий […] и Сосипатра поставили [памятник] Луцию Курию, прожившему шесть месяцев и три дня.
Одиннадцатый час ночи(05:00–06:00)Гонец императора отправляется в Британию
Тит Авл Макрий спешит. Он несколько беспокоится, поскольку по первоначальному плану ему нужно было покинуть город вскоре после полуночи. Но гонцы-скороходы нечасто отправляются в Британию с имперской почтой, и практически каждый мелкий служащий Табулария (государственного архива на Капитолии) норовит добавить какое-нибудь письмо к императорским посланиям, которые уже лежат в водонепроницаемой сумке за седлом Тита.
Принесенные в последний момент письма и бюрократические проволочки сделали свое дело: уже забрезжил рассвет, а улицы начинают заполняться пешеходами. Лошадь Тита идет быстрым шагом – и все равно едва не сбивает женщину, которая торопится доставить в ближайший дом завтрак из маслин и хлеба. Тит прикидывает: еще час нужен на то, чтобы пересечь заполненные народом улицы. Он покинет город, миновав Мост Агриппы, двигаясь по Аврелиевой дороге к тенистым холмам, раскинувшимся вдоль побережья Тосканы.
Поскольку Тит проводит меньше времени в городе, он не может не замечать недостатков городской жизни, с которыми коренные римляне давно смирились. Например – запах. Откровенно говоря, в Риме воняет. Прямо перед собой Тит видит великолепный образец коровьего навоза – напоминание о только что проехавшей мимо повозке, запряженной волами. Но этот навоз, по крайней мере, свежий, в отличие от содержимого десятков ночных горшков, которое римляне выплескивают из окон прямо на улицу. Им попросту лень спуститься, воспользоваться общественным туалетом и вновь подняться к себе наверх. Страшная вонь сливается с запахом, исходящим от сотен тысяч людей и животных, теснящих друг друга на улицах, и со зловонием гниющего мусора, доносящимся из переулков. Каждый раз, когда Тит проезжает по Риму, его ноздри сжимаются от брезгливости.
На пути Тита встречаются и приятные запахи дров и свежего хлеба из пекарен, а также терпкий аромат древесного угля, говорящий о том, что кузнецы приступили к работе. Особенно невыносима вонь, которую ветер приносит из кварталов кожевенников, расположенных за Тибром (эту часть города римляне так и называют – Транстиберим). Запаха концентрированной мочи, используемой для дубления кожи, достаточно, чтобы деревенский мальчик расплакался, а Тит, рожденный на сабинских холмах, по-прежнему считает себя деревенским мальчиком, хотя и служит империи не первый год.
Тит – табелларий: так называют императорских гонцов (это потому, что большинство сообщений, которые они перевозят, пишутся на восковых табличках – «табеллах»). Если точнее, Тит – стратор: название этого класса гонцов происходит от слова «седло». Страторы передвигаются верхом, это самые немногочисленные и самые дорогие гонцы. Их нанимают только богатые аристократы и купцы – и, конечно же, император.
Чаще всего посланники такого уровня путешествуют в легких каретах и никуда не торопятся: в римском обществе люди, знакомые между собой, обычно живут поблизости, поэтому отправлять срочные сообщения на большие расстояния нет необходимости… Если, конечно, вы не император. Гонцы, как и дороги, по которым они передвигаются, буквально сшивают обширную Римскую империю в единое целое.
Все дороги ведут в Рим, потому что по этим дорогам в Рим поступают сообщения от наместников провинций: о планируемых расходах, о налоговых поступлениях, о численности войск; кроме того, донесения разведчиков о передвижении варваров вдоль границы и письма из-за границы от правителей зависимых от Рима территорий. Вся эта информация стекается на Палатинский холм, где и происходит управление всей Империей. Когда наверху приняты решения – императорские посланники, такие как Тит и ему подобные, отправляются во все концы империи, развозя указания: следует ли предпринимать военные действия, нужно ли привлекать к ответственности членов надоедливой секты, называющих себя христианами, будут ли выделены средства на реализацию предложенных наместником строительных проектов – акведуков, бань. Император Адриан очень практичен.
В 1494 году в городе Вормсе (Германия) был найден необычный артефакт – свиток длиной почти семь метров. На свитке отмечены все станции римской государственной транспортной системы (по-латински – «cursus publicus»).
Этот свиток – не карта. Его создатели ставили перед собой задачу показать не саму страну, а только ее дороги. Поэтому географические объекты сильно искажены – так же, как современная схема линий метрополитена дает представление о системе станций, но не отражает реального расположения районов города над ними.
Тем не менее скрижаль – уникальный источник: на ней указано местоположение примерно 500 городов, соединенных дорогами, и примерно 3500 дорожных станций и других объектов. В результате у нас есть возможность практически полностью, буквально по дням реконструировать вероятный маршрут Тита Авла Макрия, направлявшегося из Рима в Британию. Свиток позволяет изучить и более романтичные маршруты – через Ближний Восток в Индию и на Тапробану (так римляне называли остров Шри-Ланка).
По всей видимости, скрижаль создавалась на основе более ранней схемы транспортной системы, составленной Агриппой – сподвижником императора Августа. Столетиями эта схема расширялась и усложнялась, пока не приобрела тот вид, в котором дошла до нас. На свитке, хранящемся в Австрийской национальной библиотеке в Вене, система дорог изображена по состоянию примерно на 430 год н. э. Тит Авл Макрий служил гонцом тремястами годами ранее.
Профессия Тита заставляет его много времени проводить в седле. Он не может перевозить большие объемы почты (что, должно быть, ускользнуло от внимания чиновников Табулария), зато может доставлять их адресатам в кратчайшие сроки. Гонец на повозке, запряженной лошадью, может доставлять сотни писем, но если возница не щадит своей лошади, он будет преодолевать всего тридцать миль в день. Тит планирует на первых порах ехать в два раза быстрее, как только покинет Рим с его переполненными улицами и окажется на прекрасных дорогах Центральной Италии. Максимальная скорость, которую гонец, прилагая все усилия, может развивать на открытой местности, – 80 миль в день. На римских дорогах любое транспортное средство обязано пропускать вперед императорского посланника, особенно если на посохе он несет лавры (это значит, что он спешит сообщить о римской победе) или перья (это значит, вести настолько срочные, что ему нужно буквально лететь; перья редко предвещают хорошие новости для Рима).
Медленная почта. Повозка государственной транспортной системы. Johann Jaritz / Creative Commons CC-by-SA-3.0
Путешествовать по Аврелиевой дороге, как и по большинству дорог Италии, можно с удобством. В космополитичной империи Адриана многие римляне путешествуют по делам или для удовольствия, и размещение таких путешественников – своего рода индустрия. Посланник, не состоящий на имперской службе, чтобы перекусить и переночевать, остановился бы в таверне – доме, который можно опознать по вывеске, изображающей животное, например петуха или слона. На крупных дорогах эти таверны расположены через каждые восемь миль, а на менее популярных – через каждые двадцать четыре мили. Севернее, в пустошах по пути к городу Медиолан, что недалеко от Альп, их можно видеть в лучшем случае через каждые сорок миль.
Тита все это не касается, ведь он может пользоваться специальными государственными почтовыми станциями (мутационами), рядом с которыми обычно и строятся таверны. У гонца есть возможность менять коней на почтовых станциях через каждые восемь миль, что позволяет ему ехать на большой скорости, не загоняя лошадь. Такие станции существуют на всех основных транспортных артериях империи. Для государства это самая большая статья расходов, не считая армии, ведь имперские дороги простираются на тысячи миль, а на каждой станции для нужд срочных гонцов держат до восьми лошадей, не считая мулов и волов для грузовых повозок. На станциях также нужны кузнецы и конюхи, чтобы ухаживать за животными, и государственные служащие, чтобы вести учет всего.
Плиний (наместник провинции Вифиния и Понт) Императору Траяну:
До этого времени, владыка, я никому не давал пропусков на проезд и посылал людей с ними только по служебным делам. Это неизменное мое правило я вынужден был нарушить. Я счел жестокостью отказать в пропуске моей жене, когда, услышав о смерти деда, она пожелала уехать к своей тетке: услуга эта обеспечивала ей быструю езду, и я знал, что ты одобришь путешествие, предпринятое по велению родственной любви.
…я, словно с твоего решения, не усомнился сделать то, с чем бы я запоздал, если бы спрашивал твоего решения.
Траян Плинию:
Ты не без основания понадеялся на меня, дорогой Секунд: нечего было сомневаться в моем ответе, если бы ты ждал моего решения. Жене твоей, конечно, надлежало облегчить путь пропусками, которые я дал тебе для служебного пользования, так как ей следовало усугубить радость, которую приезд ее должен был доставить ее тетке быстротой своего прибытия.
Хотя от работы почтовых станций зависит само существование империи, у местных жителей они обычно не в чести. Местные общины несут затраты по обслуживанию станций, расположенных на их территории, и эти затраты высоки. Настолько высоки, что имперские власти порой пытаются смягчить народное недовольство, принимая эти расходы на себя. Но долго так продолжаться не может: властям вечно не хватает средств, и после серии бюрократических маневров это бремя вновь возлагают на общины.