subrostrani («завсегдатаев Ростры»), поскольку все сведения они черпали из разговоров у подножия Ростры, куда стекались все сплетни и слухи. Эти люди специализировались на слухах о катастрофах, сообщениях о крупных военных поражениях, на известиях о внезапной смерти магистратов и т. д. Особое пристрастие они питали к распространению мерзких слухов об императорах – опасность наказания за распространение подобного придавала самому процессу дополнительную остроту. Однако эти сплетники представляют собой слишком мелкую рыбешку, чтобы правительство как-то преследовало их.
Содержание Acta Diurna. Acta Diurna выпускала государственная контора, так что при публикации официальных сообщений соблюдалась определенная доля ответственности. Редакторы тем не менее позволяли себе добавлять живые анекдоты личного характера, особенно это касалось высшей аристократии. Отношения между сенаторской аристократией, вольноотпущенниками и всадниками в правительственных конторах были далеко не самые лучшие; да и сам Адриан не питал особой любви к отцам-законодателям[245].
Официальные круги поэтому никогда особо и не препятствовали распространению острых слухов про аристократов. Большую их часть приносили государственный архив и гонцы из провинций, но часть таких материалов могла быть добыта только непосредственно путем репортерской деятельности. Во всяком случае, интерес к этой ежедневной газете был огромен. Ее один-единственный экземпляр много раз размножался, и масса новых копий рассылалась состоятельным людям во все края империи. Только спустя месяц после выхода, например, сегодняшнего номер газеты люди где-нибудь в испанской Кордове или сирийской Антиохии смогли бы прочитать эти «свежие» новости, поступившие из Рима.
Из-за ограниченности места, даже при наличии довольно большого числа «белых щитов», Acta Diurna могла использовать в своих публикациях только самый сухой журналистский стиль. Живое итальянское воображение, однако, вполне было способно дополнить его множеством живописных деталей, даже если суть дела тут же затмевалась «туманом» слухов, устных сплетен, которые сразу возникали в среде копиистов в тот же момент, когда вывешивался новый номер газеты. Он вполне обычен, в albums можно было прочесть нечто вроде[246]:
«Известия на десятый день июня. Вчера в городе Риме родилось… мальчиков и… девочек. Столько-то бушелей зерна было выгружено в Эмпориуме. Столько-то голов крупного рогатого скота (приведено также количество и название других товаров) было ввезено в город. В тот же день дворцового раба Митридата было приказано распять за поношение гения-хранителя его хозяина императора. Имперскому казначейству было повелено сумму в… миллионов сестерций, которую, как оказалось, невозможно ссудить под процент, вернуть в общественные фонды. Пожар, разразившийся в инсуле Наста в районе Виминала, был потушен».
Различные заметки и сплетни в газете. В газетных заметках сообщали о незначительных изменениях политики императорского двора, приводили копии важных завещаний, с обязательным упоминанием о завещанной императору доле, информировали, например, о том, что тот или иной всадник застиг жену в непотребной ситуации и развелся с ней, а представитель крупного торгового дома был осужден за растрату, что в базилике Эмилия суд рассмотрел собранные свидетельства о значительном нарушении контракта между двумя импортерами мрамора. Затем следовали эдикты магистратов, списки назначений судейских чиновников и, наконец, весьма осторожный перечень всех свершений императора и сообщения о его возвращении в Рим. Затем приводились довольно полные записи (сделанные, очевидно, ушлыми репортерами) основных высказываний на последних дебатах в сенате, при этом акцентировались моменты аплодисментов и те реплики, которые прерывали речи ораторов.
Но не эти заметки, отражавшие более или менее «официальную» информацию, привлекали внимание сплетников, «жизненные истории людей», которые добавляли сами издатели. Куда интереснее было читать о том, как некий ярый болельщик и обожатель одного колесничего из партии «красных», погибшего во время последних состязаний колесниц, по собственной воле бросился в погребальный костер своего кумира, не в силах пережить его смерть; или же узнать о том, как гражданин города Фьезоле, только что прибывший в Рим, принес в жертву Юпитеру «восемь детей, тридцать шесть внуков и девятнадцать правнуков»[247]. Также издатели никогда не упускали случая поведать о романе между представителем знати и простым человеком – как жена сенатора сбежала с любовником-гладиатором или как некая часто упоминавшаяся леди собиралась выйти замуж за восьмого мужа. И наконец, шли объявления (чаще всего переписываемые) о грядущих спектаклях в театрах и амфитеатрах, гладиаторских играх и гонках колесниц, а также другие данные, дававшие всему Риму возможность делать ставки и планировать свой досуг.
Мода на Acta Diurna – в полном смысле слова предшественницу настоящей газеты допечатной эпохи – была невероятной. Многие изысканные аристократки каждый день рано утром посылали на форум своих рабов или вольноотпущенников, чтобы те принесли домой переписанную ими копию газеты. Опубликованные в ней заметки становились темой для разговоров и обсуждений за тысячами обеденных столов.
Кроме того, эти публикации имели и определенную историческую ценность. После того как очередной выпуск терял свою актуальность, копия его сохранялась в Государственном архиве, и к ней можно было получить доступ много лет спустя. Именно из «подшивок» Acta Diurna Тацит и Светоний узнали многие из тех сведений, которые они привели в своих трудах о первых императорах.
Глава XVПалатин и дворец цезарей. Правительственные службы, полиция и городское правительство Рима
История Палатина: его покупка Августом. В Риме находился один большой городской квартал, который в политическом отношении являлся самым важным из всех остальных, – это Палатин.
Изначально он представлял собой холм довольно скромной высоты, почти прямоугольный по очертаниям, протяженностью около 1400 футов по боковой стороне. Здесь, согласно древней традиции, находилось первое поселение альбанских[248] пастухов, предводителем которых был Ромул. Холм, окруженный достаточно грубой стеной, известен как самый ранний Рим, который благодаря своим почти квадратным очертаниям часто именовался Rome Quadrata. Время не сохранило различные памятники того периода, такие, например, как дом Ромула, однако некоторые небольшие, но весьма древние храмы – посвященные Виктории, Вириплаке и Орбоне – сохранились посреди окружавшего их искусственного великолепия.
По мере роста республики Палатин стал одним из самых фешенебельных районов города. Общественным лидерам нравилось выходить на крыши своих особняков и любоваться форумом со столь знакомым им зданием сената, раскинувшимся у них под ногами. Здесь были воздвигнуты самые ранние из тех роскошных особняков, в которые аристократия вкладывала свои богатства, захваченные ими в войнах. Марк Скавр[249] поселился в своем претенциозном жилище именно на Палатине, его примеру последовали и Катилина, и Марк Антоний, и Цицерон. Последним, но далеко не самым скромным в этом ряду стал Гортензий Оратор, профессиональный соперник Цицерона, который незадолго до своей смерти в 50 г. до н. э. возвел здесь изысканное жилище. Этот особняк позднее купил Август, когда стал главой правительства и подыскивал себе соответствувшую резиденцию. С тех пор и повелось, что Палатин стал «дворцом» императоров.
Расширение императорских зданий: центральное положение Палатина. Август, который позиционировал себя как всего только «первый гражданин» среди равных ему по положению квиритов, демонстрировавший напускное отвращение ко всем внешним формам монархии, избегал создавать нечто подобное императорскому двору; но по его положению ему полагалось все же иметь большой сенаторский особняк. В дополнение к его частному жилищу рядом с ним появились строения для размещения целого штата секретарей и служащих, с помощью которых он руководил половиной провинций и контролировал армию. Этот штат бюрократов расширялся по мере обретения императором все новых полномочий. Более того, претензии Августа на демократическую простоту были попросту отброшены после всех сумасбродств Калигулы и Нерона.
Таким образом, к комплексу императорских построек на Палатине добавлялось одно здание за другим. Со временем последнее частное жилище на верху холма было обречено на снос, и цезари начали контролировалть каждый дюйм Палатина, сделав его полностью обиталищем императоров, так что слово palace («дворец») на долгие века стало обозначением любого местопребывания высшей власти.
Господствующее положение Палатинского холма. Палатинский холм ниже всех остальных семи холмов, но он воистину являлся средоточием других шести, которые, «как представляется, окружают его, как свита, как будто он – их король». Он так близко был расположен к Капитолию, что безумный Калигула построил мост (давно уже разрушенный), который вел из его дворца прямо в храм Юпитера Капитолийского для того, чтобы император мог «почаще навещать своего друга Юпитера». С крыши дворца открывался великолепный вид: к северу через форум – на скопление крыш на склонах Квиринала, Виминала и Эсквелина; к западу – величественные храмы, красовавшиеся на расстоянии броска камня, к югу – плотно застроенный Авентин, находившийся за громадной пустотой Большого цирка[250]. Если император желал выступить с речью в сенате, принести жертву богам или понаблюдать за гонками колесниц, то