ом из вольноотпущенников. Однако после определенного периода непорочной службы их могли перевести в состав армии. Хотя и во время своей службы вигилы подчинялись строгой дисциплине, были сведены в центурии, каждой из которых командовал центурион, а во главе всей когорты стоял трибун. Они были снабжены различным оборудованием для чрезвычайных ситуаций, хотя уличные толпы и посмеивались над их противопожарными аппаратами, с которыми вигилам приходилось довольно часто мчаться по улицам – с баграми, лестницами, топорами, примитивными ручными насосами и конечно же со множеством ведер.
Часто благодаря быстроте, дисциплине и отваге этих «стражников» пресекались очень опасные пожары, а крик «Ведерники» идут!» всегда заставлял разбегаться шайки воров или отчаянных драчунов.
Сменившись с дежурства, сидя в своих самых разных полицейских участках, вигилы порой от безделья выцарапывали на стенах[265] самые разнообразные надписи, которые живо повествуют нам о том, что их служба мало чем отличалась от работы их коллег во все времена. Ночью эти «ведерники» небольшими группами патрулировали улицы, держа в руках фонари, в которых горело масло, заглядывали в самые темные уголки и обшаривали все здания в поисках начинавшегося пожара.
В каждом полицейском участке имелась довольно приличных размеров закрывавшаяся снаружи камера, которую отнюдь не жаловали ее несчастные обитатели, а также служил профессиональный палач-дознаватель (questionarius), который умел вытягивать признания из рабов и других непривилегированных заключенных, не применяя утомительных процессов «третьей степени». Дела по мелким правонарушениям решались судом начальника стражей или его заместителями в тех же полицейских участках; за более серьезные преступления предполагаемые преступники направлялись в центральную тюрьму или выпускались под залог до формального разбирательства дела судом префекта города.
Префект стражи (praefectus vigilum), глава этой весьма важной организации, в действительности был самым важным муниципальным служащим, лишь несколько уступая префекту города. Поскольку ему приходилось иметь дело с весьма омерзительными преступлениями, он был не напыщенным сенатором, а всего лишь всадником; тем не менее весьма уважаемым и почитаемым человеком. Его заместитель пользовался почти таким же уважением жителей города. Весь же состав вигилов, хотя довольно часто и подвергался критике и насмешкам, все же представлял собой весьма действенную силу, чья преданность делу и энергия позволяли защищать жизни и собственность жителей Рима намного лучше, чем это делалось в большинстве крупных городов во все времена.
Итак, бросив взгляд на местное управление столичным сообществом, численностью около 1,5 млн человек, мы покидаем Палатин. Теперь нам предоставляется новая возможность – побывать в преторианском лагере.
Глава XVIПреторианский лагерь. Имперская военная машина
Армия – подлинная владычица Римской империи. Римляне, помимо всего прочего, были военным народом. Их значительные способности как разработчиков законов, администраторов, распространителей цивилизации по всей Западной Европе остались бы втуне, если бы их легионы не смогли устоять против Ганнибала[266], Митридата[267], Верцингеторикса[268]. Более того, вся власть цезарей была главным образом их властью как военных командующих. Стоило армии взбунтоваться, и сенат, плебеи и жители провинций посменяли бы свою преданность столь резко, что принцепс, «первый гражданин», мог стать никем.
Каждый из императоров прекрасно знал это, в их исторической памяти присутствовали 68 и 69 гг., когда сначала восстание в Галлии, а затем мятеж преторианцев в Риме свергли Нерона и возвели на престол Гальба, затем второй мятеж преторианцев поднял вверх Отона. Вскоре после этого в результате восстания рейнских легионов во главе империи оказался Вителлий, а затем контрмятеж дунайских и сирийских легионов завершился императорством Веспасиана. Все это бессильно наблюдало гражданское население империи и решительно разорялось, тогда как небольшие кучки профессиональных фехтовальщиков решали судьбы империи. Императоры также помнили, как еще позднее, после убийства Домициана, преторианцы (которых этот деспот опекал и подкупал) заставили его преемника Нерву покарать тех заговорщиков, которые возвели последнего на трон.
Адриан, в свою очередь, когда умер его родственник Траян (в 117 г.), позволил себе сразу быть «провозглашенным» императором солдатами на Востоке, где он тогда находился (что очень свойственно для весьма «преданного конституции» правителя). Затем он с продуманной скромностью написал сенату, что просит отцов-законодателей «извинить» инициативу армии и утвердить их действия по провозглашению его императором. Каждый сенатор прекрасно понимал, что если он открыто станет возражать, не пожелав подтвердить выбора легионов, то их меч вскорости может опуститься на его шею. Короче, армия стала высшим органом власти в Римской империи. Позднее император Септимий Север около 210 г. дал своим сыновьям ужасно тупой и эффективный совет: «Обогати свою армию, и тогда ты можешь делать, что тебе угодно».
Армия держится строгой дисциплиной и сосредоточена на границах. Тем не менее в описываемое нами время армия держалась в строгой узде. Траян и Адриан подачками и строгостью смогли восстановить в ней жесткую дисциплину. Римский мир привольно жил своей жизнью и нормально существовал внутри удерживаемых легионами пограничных барьеров империи, за которыми царил хаос варварской активности, никак не влиявший на Рим. Более того, эта армия, даже будучи очень грозной, несомненно, была мала. Она дислоцировалась главным образом вдоль северных и восточных границ империи, при этом в самом Риме имелись значительный гарнизон и охранный корпус.
При рассмотрении дислокации армии оказалось, что большинство провинций были абсолютно лишены регулярных воинских формирований, кроме, может быть, тех, что следовали через их территорию к месту постоянной дислокации. Губернаторам провинций требовались только надежные полицейские силы для арестов бандитов и бунтовщиков. С подавлением восстания евреев практически закончились сколько-нибудь серьезные попытки свергнуть власть Рима, и провинции подчинялись Риму не просто из страха, а потому, что они были связаны с имперским режимом значительными культурными и экономическими интересами. На улицах самого Рима – благодаря присутствию императорской гвардии – можно было часто увидеть солдат, но во многих других крупных городах империи они появлялись относительно редко. Воины несли службу на границах, и их офицеры прекрасно знали, насколько падал боевой дух солдат, когда личный состав войск нес гарнизонную службу в городах.
Когда Август положил к своим ногам весь мир, то обнаружил, что он со всех сторон окружен армиями, которые требовали неимоверно много денег и были готовы взбунтоваться против него. Поэтому он очень быстро сократил легионы – с сорока пяти до восемнадцати. Это число оказалось слишком малым, и к концу его правления количество легионов возросло до двадцати пяти, затем, при его преемниках, оно мало-помалу увеличилось до тридцати; и в течение долгого времени оставалось на этом уровне[269]. Легионеры являлись регулярными фронтовыми солдатами, на строго определенной тактике боя которых покоилась безопасность всей цивилизации. Однако в самом Риме не были расквартированы регулярные войска. Вместо них в Риме имелся великолепный и высокомерный охранный корпус – преторианцы.
Преторианская гвардия императоров. Преторианская гвардия была преемницей старых praetoriani, особо отобранных воинов, которые охраняли преториум (место проживания генерала или его палатку) в армиях былой Республики. Но новые императоры получили право на гораздо большую и постоянную охрану, они также желали всегда иметь надежные воинские части в Риме или поблизости от него для предотвращения возможных восстаний. Поэтому Август и сформировал девять «преторианских когорт», хотя и держал непосредственно в Риме только три из них. Однако его преемник Тиберий бесстыдно сконцентрировал их в столице и построил для них громадный лагерь за Виминальским холмом, на северо-восточной окраине.
Здесь они и остались, будучи ужасным орудием цезарей. Скрывая свое потаенное знание, каждый сенатор прекрасно знал и носил в своем сердце одно: «Если сенат вздумает бросить вызов императору, преторианцы могут и разогнать всю курию!» Пока преторианцы были покорны императору, тот мог не слишком волноваться, получая донесения о восстаниях в провинциях. Если же вдруг преторианцы оставят его, ему лучше, по примеру Нерона, исчезнуть как можно дальше, чтобы покончить самоубийством.
На преторианских гвардейцев с ревностью смотрели фронтовые легионеры, порой между ними даже случались стычки. Однако благодаря положению преторианцев в столице империи их мощь была огромной. Даже рядовые преторианцы обычно шествовали по ее улицам с очень важным видом – разве не они возводят императоров на трон и свергают их? И если армия воистину управляла империей, то преторианцы проделали немало, чтобы управлять волей армии.
Префект претория и преторианский лагерь. Так сложились обстоятельства, что существовал один из высших постов в государстве, кандидата для занятия которого цезари всегда подыскивали с особым тщанием, гораздо более разборчиво, чем для других постов, – это был praetorian praefect. Этому генералу предстояло обеспечивать военную эффективность корпуса и преданность его личного состава. Если это был коварный, не боявшийся крови человек, он мог сам воцариться на троне империи (как это произошло с префектом при Тиберии Сеяном[270]