– Мне поручили изучить остров и выбрать место для строительства города, – самодовольно продолжает Гипподам. – Как древний афинский царь Тесей объединил демы Аттики и сделал Афины столицей, так и жители Родоса хотят, чтобы их деревни слились в единый город. А я его для них спроектирую. Хоть у меня много подражателей, родосцы предпочли неповторимый оригинал!
– Подражателей? – неосторожно спрашивает Фанагора.
Тут же следует резкий ответ:
– Да! Подражателей! Впрочем, я их называю ворами. Это звание им лучше подходит. Если кто украдет кошелек, его справедливо наказывают как вора. Но тех, кто ворует идеи – нечто гораздо более ценное! – прославляют и награждают за эти кражи. Если бы в мире существовала справедливость, каждый, кто решит построить город с регулярной планировкой, должен был бы заплатить мне, Гипподаму! – он прерывается, припоминая замечания скептиков о регулярной планировке городов Анатолии. – Кроме варваров, конечно. До них нам нет никакого дела. Им мы ничем не обязаны. Но государство должно награждать тех, кто предлагает полезные для города идеи, так же как оно награждает скульпторов и художников, которые его украшают, и воинов, которые его защищают. Но мне за идеи не просто не платят, мало того – их крадут!
– Но тот, у кого украли кошелек, – вновь встревает Антисфен, – лишается кошелька. А тот, у кого позаимствовали идеи, своих идей не лишается! Это как если бы один человек осветил свой дом огнем из очага другого. Огонь был у одного, а теперь есть у обоих.
– Теперь вижу, что ты ученик Сократа, – ворчит Гипподам.
– И вообще награждать человека, предлагающего новые идеи, опасно. Ведь возникнет настоящий рынок идей! Это
Афины, хороших идей у нас хоть отбавляй. Но вдруг кто-то решит, что выгодней промолчать, а потом продать свои идеи фиванцам или коринфянам?
Что касается предложения о необходимости оказывать какой-либо почет тем, кто придумал что-нибудь полезное для государства, то на этот счет небезопасно вводить узаконение. Такого рода предложения лишь на вид очень красивы, а в действительности могут повести к ложным доносам и даже, смотря по обстоятельствам, к потрясениям государственного строя.
Остальные собравшиеся одобрительно бормочут. Некоторые возвращаются к своим напиткам, другие просят Пантарка принести ужин. Многие принимаются обсуждать свои дела. Лишившись слушателей, Гипподам встает из-за стола и говорит нарочито важно:
– Видно, я просто теряю время. В этом городе немало мест, где мне окажут достойный прием! Я и так тут засиделся. Кстати, отвратительное вино!
Гипподам швыряет на стол перед Фанагорой несколько оболов и скрывается в сгущающихся сумерках.
ОЦЕНКИ АНТИСФЕНА
(впоследствии видного представителя философской школы киников) …Антисфен, высмеивая тех афинян, которые гордились чистотою крови, заявлял, что они ничуть не родовитее улиток или кузнечиков. <…> Жил он в Пирее и каждый день ходил за сорок стадиев, чтобы послушать Сократа.
Диоген Лаэртский. «О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов», 6.1–3.
…Антисфена, человека более одаренного, нежели образованного.
Цицерон. «Письма к Аттику», 12.38[77]
Первый час ночи (18:00–19:00)Гетера готовится к симпосию
Фаргелия осторожно надевает туфлю из телячьей кожи на свою изящную ножку.
– Мне нравится, как говорит этот Автолик, – замечает она, – хоть он и недостаточно образован для этого симпосия.
Аспасия окидывает свою юную протеже внимательным взглядом. Фаргелия знает, что обязана вниманию Аспасии прежде всего своим именем: точно так же звали ее собственную наставницу. Аспасия училась и на ошибках первой Фаргелии. Та выходила замуж в общей сложности четырнадцать раз – для Афин это абсолютный рекорд. Сама Аспасия была замужем всего дважды.
Вторым ее мужем был Лисикл, торговец шерстью. Он погиб в Карии, пытаясь собрать налоги со злостных неплательщиков из числа подданных Афинской державы. Первым – Перикл, руководивший Афинами, но умерший от чумы во время войны со спартанцами. Впрочем, «муж» – это сильно сказано: как представитель одного из знатнейших афинских родов, Перикл не мог официально жениться на чужеземке (Аспасия родом из Милета).
Тем не менее Аспасия показалась Периклу настолько приятной и милой (так, кстати, и переводится ее имя), что он развелся со своей законной женой и с тех пор сожительствовал с гетерой. Когда Перикл руководил Афинами, многие считали, что Аспасия тайно руководит Периклом. Да и сейчас ходят слухи, что власти у нее больше, чем у действующих архонтов.
Знаменитую Аспазию из Милета, на которой был женат сам изумительный олимпиец Перикл, мы поставим как неплохой образец ума; все, чем отличалась она: знание жизни, острое понимание дел общественных, ум быстрый и проницательный…
Лукиан. «Изображения», 17[78]
Кратин прямо называет ее наложницей
<…> с взглядом бесстыдным.
Плутарх. «Перикл», 24
Если бы слухи подтвердились, это вовсе не удивило бы юную Фаргелию, которой сегодня ночью предстоит развлекать на симпосии крупнейших афинских философов и политиков. Аспасия сама выбрала ее для этой работы и поведала ей о характерах и предпочтениях каждого из гостей. Завтра Фаргелия доложит наставнице, кто что и кому говорил, кто с кем все еще дружит и кто к кому охладел.
– Об Автолике не беспокойся, – резко напоминает Аспасия своей протеже.
Этой ночью Фаргелии нужно сосредоточиться на Никерате, сыне Никия. В настоящее время в Афинах два ведущих политика – Никий и Алкивиад. За Алкивиадом пристально следит сама Аспасия: ей помогает дружба с Сократом, которого тот считает кем-то вроде духовника. А вот узнать, о чем думает Никий, сложнее. Этот старик весьма проницателен и одновременно очень подозрителен. Но из его сына, похотливого пьяницы, можно кое-что выудить, приложив необходимые усилия. Именно поэтому сегодня ночью Фар-гелия должна будет развлекать именно его.
– Но у Автолика просто божественный голос! Можно я лучше проведу время с ним? – умоляет Фаргелия.
– Нет. Сконцентрируйся на Никерате.
Трудно отрицать, что Автолик глуповат. Ему не под силу предложения, в которых больше одного придаточного, а самое остроумное, что он может сделать, – налить кому-нибудь вина между ног. Несмотря на его яркую внешность, Фаргелия признает, что общение с ним – пустая трата времени. Да и Каллия это вряд ли обрадует. Он устраивает этот симпосий под предлогом чествования победы Автолика в олимпийском пятиборье, но в действительности сам неровно дышит к победителю и конкуренции не потерпит.
Аспасия протягивает Фаргелии пеплос, который сама старательно подбирала. Это желтое одеяние с высоким разрезом от бедра и аккуратным вырезом, ненавязчиво демонстрирующим бюст девушки. На симпосии гетера должна выглядеть привлекательно, но изящно, а никак не дешево.
Аспасия предупреждает Фаргелию: действовать нужно тоньше. Никерат должен верить, что это он ее выбрал, а не она его. Ему нравятся умные женщины, но умные в хорошем смысле слова: нельзя много говорить, нужно приманивать его взглядами, пока он сам все не поймет. И есть нужно мало и изящно, а не набивать щеки, как хомяк.
Сегодня ночью не стоит шутить о драматургах; Фаргелия, впрочем, уверена, что на этот раз ее шутки пришлись бы к месту (проблемы с драматургами у Фаргелии начались на недавнем симпосии, когда она наливала вина трагику Аристарху. Аристарх заметил, что вино довольно прохладное, на что Фаргелия, улыбаясь, ответила: «Конечно, ведь я добавила туда одну из твоих любовных сцен!» Может быть, вышло забавно, но из-за неумения держать язык за зубами Фаргелия навсегда лишилась щедрого любовника) [79].
Похотливому Каллию нужно, чтобы Автолик стал податливым, поэтому вино наверняка подадут неразбавленным. Аспасия советует Фаргелии пить маленькими глотками. Достаточно слегка захмелеть – и миссия провалена, а напившимся допьяна женщинам на симпосиях вовсе не рады [80].
Фаргелия покорно выслушивает все указания Аспасии. За право учиться у такой наставницы она готова сносить любые упреки. Острые на язык афиняне утверждают, что из Аспасии учитель лучше, чем из Сократа: ведь она воспитала самого Перикла, а лучший ученик Сократа – отвратительный Критий [81].
– Что у тебя с Мессенионом? – интересуется Аспасия, пока Фаргелия одевается.
Фаргелия закрепляет брошь на плече. Она подозревает, что Аспасии прекрасно известно, как развиваются ее отношения с любовником, с которым они то сходятся, то расходятся. Наставница просто хочет занять время беседой.
Арфистка и ее немолодой поклонник [82]
– Ну, если бы гетере не нужно было ничего, кроме слез, я бы не жаловалась. Всякий раз, когда я угрожаю бросить его, он плачет навзрыд. Но ведь для нашего ремесла нужны деньги, одежда, украшения… Неужели мне нельзя даже служанкой обзавестись? У меня, в отличие от этого проклятого Мессениона, нет ни имения в деме Мирринунте, ни доли в серебряном руднике! Я живу на подачки недалеких поклонников.
От Мессениона Фаргелия получила лишь серьги, ожерелье да тарентскую тунику, в которой ей стыдно показываться людям на глаза. Но она боится требовать от него более ценных подарков: вдруг он обвинит ее в намерении устроить в порту пожар или совершить какое-то еще серьезное преступление, просто чтобы от нее отделаться? [83]
В отличие от проституток, гетеры окружены любовниками. Закон запрещает афинским гражданкам становиться гетерами – афинские мужчины боятся, что им не из кого будет выбирать жен, – однако сама профессия вовсе не стигматизирована. Строго говоря, даже обычных проституток (по-гречески porne) презирают не за то, что они занимаются сексом за деньги – ничего недопустимого афиняне в этом не видят, – а за то, что они работают на сутенеров или сутенерш.