Теперь, изучая свитки, Мегист испытывает одновременно восторг и настоящее потрясение. Столько людей, такой огромный флот и так много золота! Просмотрев статьи бюджета, он обращает внимание на большие суммы, потраченные на подкуп сицилийских политиков. Тут же – донесения от афинских шпионов о состоянии городских стен Сиракуз и подробные описания ключевых портов острова. Выходит, афиняне всерьез взялись за свою безумную затею!
НИКИЙ И ЛАМАХ
Никию в ту пору шел шестой десяток. Представитель аристократического рода, он был единомышленником Перикла, который способствовал его возвышению. Сторонники демократии с радостью голосовали за аристократов, если те использовали свое богатство и влияние на благо государства.
Никий принимал участие в организации множества общественных мероприятий и финансово поддерживал как минимум одного драматурга, участвовавшего в дионисийских состязаниях.
Никия любили простые солдаты: как военачальник он был крайне осторожен и предпочитал не рисковать их жизнями, если хоть немного сомневался в исходе сражения. В относительно спокойный период перемирия Никий активно участвовал в политике и вел переговоры со спартанцами, стараясь не допустить возобновления военных действий.
Главным оппонентом Никия был Алкивиад, надеявшийся получить от войны личную выгоду. Именно Алкивиаду принадлежал дерзкий план вторжения на Сицилию, против которого выступал Никий. Как демонстрирует вышеописанный инцидент, даже в «мирное» время плелись многочисленные интриги, как внешнеполитические, так и внутренние.
Ламах был союзником Никия. Он был небогат, что не помешало афинянам избрать его одним из военачальников.
Это хорошие новости. Мегист просматривает свиток за свитком, фиксируя в натренированной памяти целые ряды чисел. Плохие новости в том, что у Афин достаточно воинов и ресурсов, чтобы воевать на два фронта, по крайней мере, какое-то время. Мегист вновь бросает взгляд на коротышку, который пьет уже третью чашу вина.
– А вдруг эти свитки поддельные?
– Проверяй сам, – хмуро отвечает чиновник. – Уверен, у тебя есть и другие источники.
Его догадка верна, и на самом деле Мегист не сомневается, что свитки подлинные. Записи делали разные люди, судя по возрасту чернил и папируса – на протяжении многих лет. Последняя посвящена отправке отряда кораблей к берегам Фракии (агенты Мегиста донесли ему об этом сегодня утром).
Нацарапывая самые важные детали на восковой табличке, шпион принимает непростое решение. Он вернется в свою комнату и запишет все, что запомнил. Утром он пойдет к знакомому меняле и отдаст ему оставшиеся серебряные монеты, чтобы тот вернул их Спартанскому государству. После этого он поспешит в Спарту, чтобы лично сообщить властям добытую информацию. Мегист выполнил свою миссию одним махом – так много значат эти сведения.
Шпион задумчиво смотрит на презренного коротышку, без которого у него ничего бы не вышло. Мегист – профессиональный убийца, и под пряжкой пояса у него спрятан кривой кинжал. Но нет. Чиновник еще должен вернуть эти документы туда, откуда он их взял, иначе афиняне поймут, что их планы раскрыты. Мегист хорошо заплатил чиновнику, и едва ли тот сболтнет лишнего, рискуя и деньгами, и жизнью. Пусть живет.
Мегист выбегает из комнаты, а чиновник принимается укладывать свитки обратно в котомку. Только теперь коротышка совершенно переменился: он действует проворно и выглядит очень уверенно.
– Знаете, – говорит он в пустоту, – на мгновение я решил, будто он действительно попытается меня прикончить!
Раздается негромкий скрип: шкаф отодвигается, и открывается проход в соседнюю комнату. Пригнувшись, двое мужчин переходят к чиновнику. Один из них, человек лет пятидесяти, внешне напоминающий птицу, говорит:
– А я надеялся, что в таком случае ты ему не помешаешь! Нам позарез нужно, чтобы эту информацию доставили спартанцам.
ПАВСАНИЙ
История о том, как шпиона заманили в комнату, где его подслушивали представители власти, в действительности основана на событии, произошедшем примерно в это же время в Спарте и описанном в «Истории» Фукидида (1.133). Спартанский военачальник Павсаний вступил в сговор с персами. Посредник, доставлявший послания Павсания в Персию, перед встречей с ним пригласил в соседнюю комнату спартанских эфоров, и те услышали, как он фактически признался в измене.
Второй человек, старый военачальник по имени Ламах, относится к произошедшему скептически. Разыгранное представление кажется ему излишним: если спартанцам хочется знать, а афиняне хотят, чтобы они знали, почему нельзя просто взять и поговорить?
В реальности все не так просто. Спартанцы от природы недоверчивы, а афиняне делают все, чтобы их подозрения только крепли. Несколько часов назад булевты отправили в Спарту скорохода, но спартанцы могут и не поверить его словам. Что бы ни рассказывали афиняне спартанцам о размере своего флота или о размерах своей казны, в Спарте к этому наверняка отнесутся как к очередному афинскому бахвальству. Единственный способ убедить в чем-либо спартанцев – позволить им добыть эту информацию самим.
Никий полагает, что, если спартанцы поверят в серьезность намерений афинян относительно Сицилии, они отойдут в сторону и будут ждать, пока обе стороны конфликта не выдохнутся, рассчитывая позже расправиться с ослабевшим противником. Никий только боится, что их расчет оправдается.
Но он делает все, что может. Есть надежда, что, убедившись в мощи Афин, Спарта будет достаточно долго воздерживаться от нападения. Что же касается Сицилии – этим пусть занимается Алкивиад и тот дурак, которого назначат вторым командующим. Кто бы это ни был, Никий ему не завидует.
Четвертый час ночи (21:00–22:00)Гость изгоняет дебошира со свадьбы
Уже довольно поздно, и Формион задумывается, не намекнуть ли отцу невесты, что свадебные торжества затягиваются. В принципе старого солдата это не удивляет: все знают, что афинская свадьба – мероприятие довольно хаотичное. И все же отсутствие надлежащей организации действует на нервы привыкшему к дисциплине военному.
Строго говоря, эта свадьба с самого начала не укладывалась в сроки: ее должны были сыграть еще в месяце гамелионе (в конце января – начале февраля). Гамелион – счастливое время для бракосочетаний: это месяц, когда Зевс, царь богов, женился на своей сестре Гере.
Однако брак – не просто союз мужчины и женщины, а еще и союз двух семей. В данном случае – семей двух друзей Формиона, каждый из которых владеет обширными земельными угодьями. Целый месяц Формион помогал им достичь соглашения о правах владения, наследования, обработки земли и выпаса скота. Новобрачным, уставшим от долгого ожидания, он мог только посочувствовать. О самой помолвке отцы семейств договорились за один вечер.
В конце концов свадьбу перенесли на конец следующего месяца, антестериона. Этот месяц тоже считается подходящим для свадеб, ведь в антестерионе начинается весна. Формиону как гостю важнее то, что к этому месяцу вино из собранного в прошлом году винограда становится пригодным для питья. Кстати, в этом месяце бог вина Дионис женился на анатолийской царице [91], так что с религиозной точки зрения время тоже удачное. Во всем городе царит праздничная атмосфера Антестерий – трехдневного торжества, в честь которого и называется месяц.
Антестерии празднуются в середине месяца, поэтому свадьбу решили справить в конце. Однако афинские архонты, рассудив, что им не хватает времени на подготовку к Дионисиям, взяли и сократили антестерион на пять дней, чтобы за его счет продлить месяц, когда отмечаются Дионисии – элафеболион. У архонтов есть такое право, поскольку Афины живут по собственному городскому календарю, в который при необходимости можно добавлять дни или даже целые месяца. Например, власти нередко продлевают месяц, чтобы солдаты успели вернуться в город к началу праздника урожая. В этом году весна запоздала, и архонты продлили гамелион, чтобы отпраздновать Антестерии при подходящей погоде. Так что даже без Дионисий антестерион стоило сократить, чтобы элафеболий начался вовремя.
В результате свадьба пришлась на элафеболий, месяц, посвященный Артемиде, и праздничные торты выполнены в форме лани (она символизирует Артемиду, так же как сова символизирует Афину, а конь – Посейдона). Но молодого вина по-прежнему хватает всем, и стоит оно недорого. Обилие алкоголя, безусловно, помогло создать праздничное настроение.
Сидя в укромном углу, Формион видит все, что происходит в шумном зале, и вдруг замечает группу юношей, которые смешат и раздражают старших гостей импровизированными играми, танцами и безумным фальшивым пением.
Парень по имени Гиппоклид решил уподобиться своему тезке и танцует на столе, стоя на руках. Его танец сразу же привлек внимание присутствующих дам, поскольку Гиппоклид, как, впрочем, и все афиняне, не носит нижнего белья.
ТАНЕЦ ГИППОКЛИДА
Тезка Гиппоклида упомянут в «Истории» Геродота (6.129). Его поведение не понравилось отцу невесты, тирану Писистрату, правившему Афинами ок. 600 г. до н. э [92].
Когда тот Гиппоклид станцевал бесстыжий танец на столе, его несостоявшийся тесть отменил празднество, сказав: «Гиппоклид проплясал свою свадьбу». На что бывший жених весело ответил: «Что за дело до этого Гиппоклиду!» Эта фраза стала поговоркой, с помощью которой афиняне демонстрировали, что их не волнует исход запланированного события: «Гиппоклиду все равно!»
Вообще-то говоря, мужчины должны праздновать в одном конце зала, а женщины – в другом, но после свадебного пира (сначала едят мужчины и только потом – женщины) начинается оживленное неформальное общение. А вот мужчины, которым уже пора жениться, сосредоточились у кратера с вином. Формион полагает, что их побудило к этому то же, что заставляет сбиваться в тесное стадо коров, на которых охотятся волки. В данном случае в роли волков выступают матери девушек на выданье.