Если вы последуете моему совету, вы поступите и справедливо по отношению к митиленянам, и с пользою для себя; в случае если вы примете противоположное решение, они не будут вам благодарны, а себя вы скорее покараете. Если они вправе были отложиться, значит, вы владычествуете над ними не по праву. Если же вы, хотя бы и не по праву, все-таки желаете господствовать, то ради собственной пользы, хотя бы и вопреки праву, вы должны наказать их, или же вам следует отречься от власти и, оставаясь вне опасности, разыгрывать роль добродетельных людей. <…> Достойно накажите митиленян и покажите ясный пример прочим союзникам: всякого, кто отложится, вы будете карать смертью. Коль скоро решение ваше станет известно, вам меньше придется бороться с вашими же собственными союзниками, и вы не оставите в пренебрежении ваших врагов
Сдавать рабов в аренду выгодно. Димок стоит – точнее, стоил – 200 драхм (каждый раб знает себе цену). Сдавая Димока в аренду, хозяин получает по драхме в неделю. Как бывший торговец Димок понимает, что за шесть лет хозяин получил на 30 % больше, чем заплатил за него. А если Димок умрет – судя по тому, что в боку у него что-то опухло и онемело, так и произойдет, – владельцам рудников придется выплатить хозяину стоимость нового раба в качестве компенсации за халатность надсмотрщика.
Земля в Лаврионе принадлежит государству, но десятки расположенных здесь серебряных рудников находятся в частных руках. Владельцы платят за право разрабатывать месторождение, заключая с властями договор на двух-, трех– или семилетний срок. В некоторых шахтах с трудом умещаются два человека, в других заняты десятки рабов.
Есть десять полетов [ «продавцов»]. Избираются они жребием по одному из каждой филы. Они заключают все арендные контракты, устраивают торги на разработку рудников <…> а потом утверждают за теми, кому Совет определит поднятием рук, отданные с торгов рудники, как приносящие доход – их сдают на три года, так и условно предоставленные…
Вместе с Димоком работают девять человек. Спотыкаясь, они спускаются в тоннель, воняющий нечистотами (перерывы для того, чтобы справить естественные нужды, не предусмотрены), и доходят до забоя. Основная шахта состоит из нескольких отдельных туннелей, в которых рабы трудятся по двое. Один из них будет целый час бить по камню киркой, другой – ползать вокруг, собирая куски породы в мешок. Затем, после очень короткого перерыва, они поменяются местами, потом еще раз, и еще, и так до тех пор, пока не закончится пятнадцатичасовой рабочий день.
Наполнив мешок рудой, один из рабов несет его в центральный туннель, к телеге, у которой стоит надсмотрщик. Если одна из пар работает слишком медленно, надсмотрщик спускается к ней в туннель и принимает меры. Следит он и за тем, сколько времени раб везет телегу к оборудованию для переработки руды и обратно в туннель. Димока побили за то, что он замешкался на этом этапе.
Оборудование для переработки руды принадлежит владельцам шахты. Сначала женщины и дети измельчают куски породы при помощи молотков. Измельченный камень высыпают в канавку, по которой течет вода. Подача воды тщательно регулируется. Легкую каменную крошку уносит потоком. На дне остаются фрагменты с тяжелыми металлическими вкраплениями: галенит – свинцовая руда – и порода с частицами серебра. Ее-то и отбирают для плавки. Во всем Лаврионе лишь три плавильные печи, и они работают день и ночь, направляя в Афины непрерывный поток серебра, которое город тратит на осуществление своих амбициозных планов.
В Фалине суниец Футимид зарегистрировал на стеле Эвбула действующий артемисийский рудник в Напе, находящийся во владениях [имя владельца не сохранилось]. Границы ему: на севере – артемисийский рудник, разрабатываемый [имя не сохранилось], на юге – река, текущая от Напы, и рудник Эпикрата, на востоке – владения и дом Телесона, на западе – рудник сунийца Футимида, сына Фания. [Уплачено: ] 150 драхм.
В тот раз, дойдя до места, где перерабатывается руда, Димок узнал дорийскую женщину с острова Мелос. Будучи торговцем, он посещал этот остров, чтобы организовать поставку обсидиана покупателю из Египта. Женщина была супругой человека, который продал ему обсидиан. Теперь и она стала рабыней.
Женщина рассказала Димоку о том, как афиняне вторглись на Мелос. Они требовали, чтобы остров присоединился к морскому союзу и немедленно выплатил огромную дань. Когда мелосцы спросили, по какому праву афиняне предъявляют подобные требования жителям другого греческого города, те презрительно ответили им:
«Мы оставим в стороне пространные, изобилующие красивыми фразами, но неубедительные речи о том, например, что мы сокрушили персов и потому господствуем по праву, или о том, что мы мстим теперь за обиды; не думаем также, чтобы вы рассчитывали убедить нас, будто вы <…> не причинили нам никакой обиды. Нет, <…> право имеет решающее значение только при равенстве сил на обеих сторонах; если же этого нет, то сильный делает то, что может, а слабый уступает» [25].
Услышав эти надменные слова, мелосцы предпочли умереть, но остаться свободными. Они сражались до последней капли крови, однако шансов на победу у них не было. Оставшихся в живых мужчин афиняне перебили, а женщин и детей поработили и отправили в рудники Лавриона. Узнав об этих ужасах, Димок вновь задумался о том, что стало с его женой и дочерьми.
Димок разговаривал с женщиной с Мелоса дольше, чем мог себе позволить, и к тому моменту, как он прикатил телегу обратно, надсмотрщик уже пылал от гнева. Погрузившись в мысли о потерянной семье, Димок ответил на его вопрос пренебрежительно. За это надсмотрщик его и избил.
Если в результате этого инцидента Димок все-таки лишится жизни, надсмотрщик, по крайней мере, лишится работы. Его задача – повышать производительность рабского труда. Если не считать платы за право разрабатывать месторождение, практически все вложения владельцев шахты приходятся на рабов. Надсмотрщик, самовольно уничтожающий рабочее оборудование – а таким оборудованием Димок, по существу, и является, – заслуживает немедленного увольнения.
Когда Димок был торговцем, через его руки проходило множество афинских монет. Зачастую он даже настаивал, чтобы ему платили именно «совами», как эти деньги называют во всем Восточном Средиземноморье. Афинские монеты украшены изображением совы, птицы богини Афины, и славятся единообразием и высокой пробой серебра. Стандартный номинал – тетрадрахма. Примерно такую сумму труд Димока приносит его хозяину ежемесячно.
Афинские монеты чеканились из самого качественного серебра, известного в мире [26]
Торговцы, бывавшие в дальних краях, рассказывают, что афинские монеты встречались им и на равнинах Индии, и в портах Аравии. Держа в руках тетрадрахмы, Димок иногда задумывался об экзотических землях, в которых могут оказаться его монеты. А сейчас он если и вспоминает о деньгах, то думает о том, откуда начинается их путь: о пещере в глубине мрачного туннеля, где голый человек трудится при свете одной-единственной масляной лампы, ударяя по твердому камню – час за часом, день за днем, год за годом…
О своих товарищах по несчастью Димок знает меньше, чем можно было бы ожидать. Рабы все время проводят вместе, но надсмотрщик сурово наказывает за разговоры в рабочее время, а по окончании чудовищно длинных смен горнякам еле хватает сил, чтобы доковылять до своих коек. Ночью не до болтовни, нужно выспаться и набраться сил, потому что завтра все начнется заново.
Пятерых из своих товарищей Димок в любом случае не смог бы понять: трое родом из Фракии, о чем свидетельствуют их витиеватые татуировки, еще двое – лакедемоняне, захваченные афинянами в плен в ходе атак на спартанский Пелопоннес. Порой они что-то бубнят друг другу на своих непонятных наречиях. Еще с Димоком трудится беотиец, бывший раньше пастухом, и трое долговязых подростков – дети афинских рабов, возможно, работавших в сельской местности. Будучи торговцем, Димок не раз видел, как рабы беззастенчиво сношались прямо в поле, словно дикие звери.
Сегодня Димок работает в паре с беотийцем. Бывший пастух знает, что Димок болен, и молча указывает ему на мешок, а кирку берет сам. Под звук ударов кирки Димок принимается собирать куски породы и погружается в свои мысли. Лаврион – проклятое место. Именно оно породило афинское чудовище. Век назад Афины были обычным греческим городом, уступавшим Фивам, Коринфу, Аргосу и, разумеется, Спарте, которая господствовала на большей части
Пелопоннеса. Рудники в Лаврионе существовали всегда, но ничего особенного в них не было. Тысячелетиями люди добывали здесь серебро – и вдруг, перед самым началом греко-персидских войн, обнаружили новую, исключительно богатую жилу. Вместо того чтобы распределить нежданное богатство между афинянами, Фемистокл – коварный политик, руководивший ими в ту пору, – предложил вложить эти средства в строительство кораблей. Построив двести триер, они планировали с их помощью атаковать побережье Малой Азии, находившееся во власти персов, и подчинить своей воле прибрежные области Македонии, богатые древесиной.
Вышло так, что триеры сыграли решающую роль в защите Афин от персидских захватчиков. Отразив натиск персов, Афины в один миг превратились в главный город всей Греции. Спартанцы, полагавшие, что им нет равных, отнеслись к возвышению афинян с завистью и подозрением. В конечном счете именно страх Спарты перед усилением Афин и спровоцировал недавнюю войну.
И все же Спарте не удалось сдержать Афины. Пока спартанцы опустошали поля Аттики, в Лаврионе по-прежнему добывалось серебро, которым платили гребцам триер. Триеры охраняли суда, доставлявшие зерно из Крыма и перевозившие скот, который афиняне укрыли на соседнем острове Эвбея. Пока у Афин были стены и флот, спартанцы не могли нанести им серьезный ущерб; а платили за флот серебром из Лавриона. И вот афиняне расширяют границы своей державы, оп