— чмокала вода под его босыми ногами. Шлеп-шлеп — и эта его усмешечка.
Гребцы молча наблюдали.
— Это еще один твой дар?
Романза отбежал в сторону, словно освобождая пространство для прогулки по океану.
— Иди за мной!
— Как?
— А ты не думай! — поманил его парнишка.
Завьер поднес руку к шее. Ему нужно было обезопасить мешочек с мотыльком, но если вынуть его из-под рубахи, все сразу увидят и поймут, что это. И на кой ляд он повесил себе этот дурацкий мешочек на шею — похвастаться, что ли?
— А почему бы нам не причалить к берегу?
— Так лучше, — ответил Романза. — Но только учти: не надо нырять или прыгать. И сандалии не снимай. Просто наступай и иди.
Каноэ под его ступнями заколыхалось.
Завьер отвернулся от людей, зажал мешочек в кулак, быстро, как только смог, сорвал шнурок с шеи и сунул мешочек в сумку. Открыл было рот, чтобы как ни в чем не бывало объяснить, будто хотел спрятать украшение, но сразу его закрыл, вспомнив, что Романза сумеет распознать ложь. Он поднял наверх дреды, положил на них сумку и обвязал ремешок вокруг лба. Романза с интересом наблюдал за ним.
Ну а теперь проделаем невозможное.
— Ты уверен?
— Иди же!
Завьер поморщился и осторожно перекинул одну ногу через борт лодки — ступня зависла над водой. Романза стал шлепать по воде взад-вперед, потом высоко поднял одну пятку, подпрыгнул и приземлился. Зрелище, что и говорить, было впечатляющим.
— Иди давай!
Завьер откашлялся. Это просто смешно.
— Боги, боги, Завьер! Смелее!
Завьер зажал нос и вышел из лодки. Его правая ступня уперлась в шишковатую, твердую, мокрую поверхность. Он поморщился, усмехнулся и, уже одной ногой стоя в каноэ и другой ногой — в воде, все понял.
Это был бы очень милый сеанс магии, но Романза не делал ничего особенного, кроме того, что стоял на вершине голубого кораллового рифа, вся поверхность которого была не более квадратного дюйма под голубыми волнами и поэтому оставалась практически невидимой. Завьер еще никогда не видел сплошного массива кораллового рифа одного цвета.
— Да ты шутник!
Романза рассмеялся. Гребцы смотрели на них, и в их темных глазах плясали веселые искорки.
Завьер окончательно вылез из лодки и ощутил под ногами твердую основу. Возвышаясь над морской гладью, он оглядывал бескрайнюю искрящуюся воду, потеряв ориентацию в пространстве — словно оказался посреди неба.
— Тебе нравится? — спросил Романза.
Завьер задышал через нос. Он стоял на цыпочках.
— Сам не знаю.
— Стой смирно. Просто наслаждайся моментом.
Он опасливо опустился на пятки, перенеся весь свой вес на риф. Коралловые наросты были острые, как кривые зубы огромного морского чудища.
Романза прощально помахал гребцам. Когда каноэ отплыло, у Завьера закружилась голова, и он с трудом подавил желание позвать их обратно. Возникло инстинктивное ощущение, что ему не на что опереться, и это его испугало.
— Мы пойдем по рифу к суше?
— Какое-то время — да. — Романзу прямо распирало от гордости.
— А потом?
— Риф закончится.
— Но ты обещал, что мы не будем плыть.
— Доверься мне. Если будешь идти за мной, ты не намокнешь.
— Я тебя, парень, побью, если моя сумка наберет воды.
— Пойдем! Время уходит! Человеку нужно море. — Романза понизил голос. — Тебе нужно море, Завьер!
— Да неужто?
Он выпрямил спину и огляделся. Сколько хватало глаз, его окружала вода. Океан и горизонт смешались друг с другом. На какой-то момент ему почудилось, что вокруг вообще ничего нет. Мир больше не существовал. Вода, огонь, земля, воздух — только дурак недооценивает одну из стихий. Не так ли ощущается небо?
Он качнулся, дезориентация в пространстве усилилась. Если он утопил мотылька, он же мог приобрести другого. Но нет, ему нужен был именно этот. Он был возмездием мальчишки-рыбака, компенсацией его оплошности, когда он позволил телу Найи уплыть в одиночестве, — вот почему он так дорожил этим мотыльком. Это с ним он был призван состязаться. Мотылек принадлежал ему целиком, к добру или к худу.
— Идем! — повторил Романза, отвернулся и быстро зашагал.
Завьер последовал за ним. Он не знал, на что следует обращать внимание — то ли на коралловые зубья под ногами, то ли на частокол деревьев на далеком берегу, моля, чтобы они достигли их как можно скорее.
Крабы и креветки, бледно-розовые и белые, выползли из коралловых джунглей и глазели на них, исчезая так же стремительно, как появлялись. Время от времени с неба камнем падал буревестник, выхватывал из бескрайней водной пустыни случайную добычу, удивленно глядя на людей — редких гостей в этой глуши.
Хлюп-хлюп.
Словно ребенок, что учится ходить. Под ногами у него виднелся голубой коралловый гребень. На какую глубину уходит риф? После смерти Пьютера спальня его матери была замусорена обломками белых кораллов и раковинами морских ежей. Ей нравилось ощущать вокруг себя море. Ставни на окнах были красивого синего цвета. Всякий раз, бывая у нее в гостях, Айо красил их свежей краской.
Романза стал напевать себе под нос:
мой брат опустился на дно моря
о дети
он завершил путешествие
моего брата смыло прочь
— Смотри!
Он взглянул вниз и увидел скопление бледно-желтых актиний, приветливо махавших ему иглами, и морских огурцов, а также трех рыбок с красными и белыми полосками, зигзагами порскавших на глубине и выпрыгивавших из воды за порцией воздуха. Он вгляделся в них пристальнее. Из задней части их туловищ торчали крошечные ножки. Они повернули вверх свои красные личики, и он различил на глазках трепещущие реснички. Рыбы с ресницами! Две рыбки пересекли коралловую гряду, их тонкие ножки поблескивали в воде. С таким же успехом они могли бы приподнять над коленками края юбок. Громкий мужской хохот разорвал горизонт, по которому пробежал тонкий золотой луч, и риф под ногами, казалось, окреп.
— Бегунки. Они обитают близко к солнцу, поэтому превращаются в амфибий, — пояснил Романза. — Мне нравятся эти рыбки.
— Мне тоже.
— А ты когда-нибудь видел, как улыбается макрель?
— Не-ет…
Романза махнул на восток.
— Другой хребет кораллового рифа можно найти на западной стороне Дукуйайе. Туда плавают девчонки, раздеваются догола и купаются при луне. Они так делали с тех пор, как боги были детьми. Я сам никогда не видал, как улыбается макрель, пока не увидел там, как рыба улыбалась девчонкам, плававшим с голыми животами и голыми попками.
Романза потянулся и подставил ладони безоблачному небу.
— Я слыхал, что на земле есть места покрасивее, чем Попишо, но я что-то не верю.
— И правильно, — подтвердил Завьер. — Как такое может быть?
Романза стал медленно кружиться с закрытыми глазами, раскинув руки и запрокинув голову. Завьер вспомнил, как сегодня утром кружился в саду. Этот паренек напомнил ему его самого. Он почувствовал себя никчемным выпендрежником.
— Что ты делаешь?
— Чувствую это. — Романза продолжал кружиться. — Тише!
Но у него не было намерения довести себя до еще большего головокружения.
— Нам надо еще кое-куда пойти…
Парнишка осекся и вдохнул полной грудью. И закашлялся.
— Ты устраиваешь празднество, чтобы плюнуть губернатору в душу?
— Да, — поколебавшись, ответил Завьер.
Романза продолжал осторожно шагать по коралловым отрогам.
— Хорошо.
— Я думал, ты ищешь коренья для трапезы невесты.
— А ты хоть раз готовил плохо?
— Нет.
— Тогда только я могу тебе помочь. — Он помолчал. — Мне этот человек не нравится. Что не редкость.
Они еще немного прошли вперед по синему безмолвию. Он и не знал, что неприкаянному что-то надо в жизни, кроме одиночества. Может быть, Романза знаком с Сонтейн Интиасар? Но как и где они могли встретиться?
— Романза, сегодня ко мне приходила маленькая девочка, полуголодная, с вздутым животом. Из ваших людей. Ты когда-нибудь такое видел?
— Редко. Сейчас не сезон для некоторых фруктов. — Романза задумался. — В зарослях, конечно, живут люди, которые не заботятся о себе. Старики или у кого проблемы с головой. Некоторые по этой причине сюда и перебираются. Но чтобы ребенок? — Казалось, он встревожился. — Мы помогаем друг другу как можем. Все знают, что если не обращать внимания на себя, то можно отощать, и очень быстро. А иногда одна и та же самая еда недостаточно питательна для разных людей. Но это случается редко.
— Я попросил ее мать прийти ко мне поговорить.
— Не придет. Я заметил, что ты говоришь «ваши люди», как будто все мы не люди.
— Я совсем не это имел в виду.
— Да брось ты!
— Извини, я хочу сказать, что иногда говорю не думая.
Романза кашлянул:
— Я знаю, ты считаешь нас отличными от вас. Это так.
Хлюп-хлюп. Он уже привык к этому звуку.
— А как ты думаешь, почему женщина перед свадьбой нервничает? — спросил Романза. Он говорил тихо и задумчиво.
— Что я могу знать о девушках и свадьбах?
Ага, значит, что-то их связывает.
— Ты же был женат.
— Но это не значит, что я спец в этих делах.
А что он мог знать о настроении женщины накануне свадьбы? В ночь перед свадьбой Анис он наблюдал, как она втирала в кожу масло герани, — сидела на оранжевой подушке, соединив колени и расставив ступни к западу и к востоку, выпятив живот, как ребенок, играющий с тряпичной куклой. Она сказала, что счастлива. А Найя была счастлива, когда танцевала с ним на их свадьбе? Они оба работали на публику, и оба делали это не слишком успешно. А Сонтейн Интиасар счастлива? Оставалось только на это надеяться. А что еще можно сделать?
Романза сделал предупредительный жест рукой.
— Постой-ка. Риф кончился.
— Что это значит?
— Теперь будь очень внимателен!
Романза сошел с кораллового рифа и наступил под водой на что-то темное и мохнатое, размером не больше его ступни. Завьер присмотрелся. Что бы это ни было, оно оказалось твердым. Выступ скалы? Романза сделал еще шаг и указал на место, где только что стоял.