Ха отошла от Шейн, и Анис с облегчением выдохнула.
Члены жюри всплывали на исполинском экране, они изучали швы на платьях, отделку, обшивку на подолах, качество глажки и внимательно слушали. Даже Интиасар, как показалось Анис, слушал так, словно внимал храмовому пению ведуний. И зрители слушали, кривились, благочестиво указывали на небо, хлопали в ладоши, топали ногами и обнимали друг друга за плечи. Смутьян все еще стоял, прислонившись к стене, и почесывал подбородок. На нем была синяя спецовка. Анис увидела, как он приложил ладонь к уху, когда Дез’ре нагнулась к Гарсону и что-то зашептала. Смутьян осклабился.
— Что?
— Дез’ре только что сказала Гарсону, что, если он сейчас же не отодвинет свои грязные ручонки на полметра, она сломает ему все пальцы и притворится, что в ней забурлила кровь богов и на мгновение заставила ее обезуметь.
Анис позволила смутьяну подойти поближе.
— Какая красотка! — сказал он.
— О да, они очень красивые!
Отсеяли еще двух финалисток. Она уже осипла от крика. И кто мог выбрать из оставшихся лучшую?
— Сусмалис, Бетти и Шейн, — объявил смутьян. — Но я имел в виду тебя!
— Тихо! — шикнула на него Анис.
Сусмалис запнулась. У нее были маленькие яркие глазки и длинные ресницы. Беспощадный экран показал бусинки пота у нее на висках, тонкие волоски на верхней губе, незаметные с такого расстояния. Ужасно!
Сусмалис сгорбилась. На ней было сшитое на Дукуйайе платье из плотной мягкой ткани с разрезами по бокам — чтобы показать мускулистые ноги. Платье мешало ей ходить.
— Не знаю, — повторила она. — Погодите, а?
— Сусмалис, ты… отсеяна! — вскрикнула Ха.
Остались две. Они стояли посреди сцены, потели и улыбались друг другу. Высокая крупная Бетти, затянутая с головы до пят в алый блестящий шелк, делала последнее заявление. Она крутилась из стороны в сторону, чтобы все видели, что ее платье сзади едва прикрывает копчик, и демонстрировала охряную кожу и тело — мускулы и жирок в нужных местах.
— А-а-а-а-ах, — вздохнула толпа.
— Хороша-а-а! — хрипло проорала восторженная женщина рядом с Анис. — Покажи им все свои прелести! Свои мякушки и вкусняшки! Покажи класс, не стесняйся!
Шейн дошла до края сцены и резко распахнула свой лаймовый пиджак, под которым оказался белый-белый корсет, стягивавший ее тело и тонкую талию. Костяные пуговицы брызнули на пол.
— Вау-у-у-у-у! Тело как вареный дамплинг! Вареный дамплинг с кукурузной начинкой! О-о-о-о-о-о-о-о!
Анис подумала, что и сама бы выглядела обалденно в таком корсете.
Стоявшая позади Шейн Дез’ре захлопала в ладоши и засвистела. Смутьян восхищенно заухал.
И теперь жюри осталось уйти за кулисы, там посовещаться, вернуться обратно и огласить свое решение.
Кто-то сильно расстроится. Так всегда бывало.
Пока толпа ждала объявления имени победительницы, Анис купила на лотке желтое платье с цветочным рисунком, а потом еще пригоршню пурпурных и желтых украшений и стильную шелковую шляпку персикового цвета. Сразу надела обновку. Шляпка была мягкая и страшно ей понравилась.
Рядом захныкала уставшая девчушка. Мать ее шлепнула. Девчушка тут же разрыдалась.
— Боги мои, подруга, успокойся! — возмутилась Анис. — Чего она хочет?
Женщина показала на клетки с колибри, которых продавал торговец с бакенбардами.
— Она хочет такую птичку! — И женщина, глядя на торговца, закатила глаза. — Отпусти ты этих несчастных птиц. Как ты можешь торговать птицами, которых везде полным-полно, да еще бесплатно!
Все трое стали осуждающе смотреть на торговца птицами.
Он пожал плечами:
— А ведь и правда.
И раскрыл клетки. Это был, что ни говори, убедительный аргумент, и женщина его высказала.
Колибри вырвались на свободу, отшлепанная девчушка улыбнулась сквозь слезы, и все в Гранд-театре почувствовали сладковатый, даже приторный запах, но никто ничего не сказал по этому поводу.
Но потом все уверяли, что это они первые его заметили.
30
Романза направился в обход по пляжу Притти-тауна к «Стихотворному древу», рысью устремившись наперерез толпе перед Гранд-театром. Утренняя пыль покрыла его штаны до колена. Его ноздри щекотали аппетитные запахи. Жареный лук, креветки и шкварчащий жир. Маринованная в карри козлятина и подгоревшая луковая паста. Радостные люди с сальными руками.
Любимые блюда напоследок.
Перед тем, как уплыть с Мертвых островов, он обернулся и бросил взгляд через плоскую равнину. Сотни неприкаянных двигались в сумерках к югу, как ровный голубой поток, держа коробки с игрушками под мышками, на плечах и на головах или толкая перед собой. Он представлял себе спину и пальцы Пайлара, щипавшие его, как будто он был гитарой или щеткой. У него ломило грудь. Пайлар был неправ — как и его отец.
Оказавшись в гуще толпы, Романза припустил, бубня «Прости, сестрица» и «Извините» и тихо покашливая.
Когда он вышел передать сообщение от отца, у дяди Лео был сердитый вид. Он наблюдал за их беседой через окно и понял, что все плохо. С той поры, как он видел отца в последний раз, тот усох, бицепсы под дорогой одеждой казались дряблыми.
— Отправляйся в мой дом, Заза, — сказал Лео. — Хотя бы переночуешь.
Что беспокоило дядю Лео? Он тоже почуял приближение урагана? Он попытался расспросить его, но Лео одной рукой неловко прижал племянника к груди, бормоча извинения. Что он, мол, должен был найти его в зарослях еще раньше. В душе он убеждал себя так и поступить, но почему-то не послушался голоса разума. Сонтейн сказала, что с ним все в порядке, вот он и не волновался. Но погляди, как же ты исхудал, парень! Ты такой уже взрослый и красивый!
Нет, дядя Лео ничего не знал об урагане, и время у него уже было на исходе.
Мы бы могли потолковать, Заза, если бы ты пришел ко мне. Я ведь учусь, я стараюсь быть лучше. Но твой отец… с ним беда.
Но сначала ему надо пойти к Завьеру. Сколько еще у него времени? Захочет ли радетель вообще с ним разговаривать? И вернулся ли он? Люди послушают радетеля, если он посоветует им спрятаться в укрытии. Скорее его, чем губернатора. Но у него в душе теплилась крохотная надежда, что отец не откажется с ним повидаться.
Сможет ли он войти в дом, когда будет срывать крышу?
На ступеньках перед рестораном сидела маленькая девочка. Она улыбнулась, словно узнав его.
— Ты видел мою подругу, Оливианну?
Романза покачал головой.
— Завьер тут?
Девочка выковыряла из носа козу и аккуратно обтерла ее о платье.
— Но ты должен ее знать. — Она похлопала себя по бедрам. — Она дышит вот отсюда, и у нее глаза как у тебя.
— Девочка, ты здесь живешь? Ты знаешь радетеля?
— Я Чселин Ратид Симфони Редчуз. — Ей явно нравилось звучание собственного имени. Она встала и, продев свою ручку ему под руку, несколько раз обвила вокруг его локтя. — Радетель — мой дядя. — Кожа у нее была холодная, как у лесной змеи.
Романза улыбнулся, не удивленный ее проделкой.
— Мне очень нужно его найти!
— Я тебе покажу папу — он может знать.
Айо стоял у задней двери ресторана. Снова эти внимательные глаза. На нем была тщательно отглаженная голубая длинная рубаха и штаны, а борода аккуратно подстрижена. Братья не были похожи, но в телах обоих угадывалась одинаковая скрытая сила.
Этот человек не был равнодушным. Его граффити были проявлением высокоморальной натуры.
— Где радетель?
Айо подхватил на руки девчушку, щипавшую пальчиком его колено.
— Можно я пойду искать Оливианну?
— Не сейчас, малышка. Иди-ка к Му, а я пока побеседую с твоим новым другом.
Чсе сунула большой палец в рот, подавилась и срыгнула.
— Сколько раз я тебе говорил, чтобы ты не совала пальцы глубоко в горло!
Чсе заплакала — скорее от усталости, чем от обиды. Отец уткнулся губами ей в кудрявую головку и ласково закурлыкал. Романза вдруг представил себе, как ее длиннющие ноги и руки сломались под порывами ураганного ветра. Он бы не вынес такого зрелища.
— Где Завьер?
— А зачем он тебе?
— Айо! — К двери подошла полная женщина. — Если Чсе готова, я отведу ее к маме. — Айо передал ей девчушку, которая прильнула к женщине, но одна ее рука волочилась по полу. — Коза все еще прекрасно жарится на вертеле, а я вернусь, когда придет радетель.
— У нас не так много времени, — взволнованно воскликнул Романза. — Он уже должен вернуться.
Женщина бросила на него недовольный взгляд. Морщинки в уголках ее рта и на лбу были в точности как у его матери.
— Айо, сегодня у тебя нет времени на всякие глупости.
Айо потрепал Чсе по голове и чмокнул в лоб. Полная женщина увела ее с собой.
— Так зачем тебе Завьер Редчуз, а, Оранжевый художник?
Но у него не было времени на обмен любезностями.
— Мне не нравится, как пахнет воздух. Приближается сладкий ураган, и мне нужно помочь неприкаянным найти укрытие.
Айо скрестил руки на груди.
— А почему ты так в этом уверен?
Мужчина, похоже, развеселился, отчего Романза почувствовал себя истеричным глупцом.
— Мне это сказал мой наставник. Я не знаю точно когда. Но скоро. Если Завьер предупредит людей и все в городе начнут искать укрытия, неприкаянные, возможно, тоже послушаются. Мы могли бы… собрать людей и отправиться на Мертвые острова, чтобы им помочь… или собрать их в одном месте… — Он махнул рукой. Он не знал, как этого добиться, но кто-то облеченный властью, более опытный, должен знать. — А меня никто не станет слушать.
— Завьер сам себе хозяин. Он никого не слушает.
— Ты не слышал, что я сказал? Я это знаю. Я с ним знаком! — Как объяснить брату человека, что за один день он и так много с ним пережил? Его кровь осталась на щеке Завьера, и он помнил его большие злые глаза на пляже перед тем, как они расстались. — Он бы хотел, чтобы меня выслушали.
Это так?
Айо вежливо произнес: