— Печаль снова придет, — однажды сказала Анис, взглянув на него и заметив, что он смотрит на нее сияющими глазами.
— Знаю, — ответил он.
Он начал уснащать приправами рыбу-попугая для ужина. Она приготовила ему чашку отвара адами и встала, согнувшись, у окна. Даже холмы вдалеке были лишены растительности. В последние дни люди смотрели на нее почти так же, как на него; но она говорила, что ей все равно.
— Представить не могу, мисс Ха, какой это позор! Я слыхала, что целительница через весь остров бежала к нему во двор, чтобы там с ним вдвоем запереться!
— Ну, в таких вещах никогда точно нельзя ничего сказать. Лучше нам заниматься своими делами.
Анис передала Завьеру оранжевый жгучий перец.
— Дай мне еще один. Не забудь: Ха любит перцы.
— И не забудь: Чсе их ненавидит.
В ту самую минуту, когда сладкий ураган вроде бы утих, Айо лежал спиной к «Стихотворному древу», зажав Чсе под мышкой, а перед ним стояла великолепная женщина. Тот факт, что это была радиоведущая Ха, сначала встревожил Завьера, но она принесла ему в подарок семена хризантем, несколько орхидей, саженцы быстрорастущих деревьев, присовокупив к дарам несколько взвешенных мыслей о приватности, ответственности и политической активности.
Когда спустя пятнадцать минут прибыла Му, чтобы проверить, не погибли ли цыплята, Айо и Завьер чуть не задушили ее в объятиях, так что она возмущенно взвизгнула, дав братьям повод оставить ее в покое и обнять друг друга так крепко, что все трое окрасились во все цвета радуги.
Микси все это время пробыла в одиночестве. Она выкурила гору травы и написала пьесу, которую потом поставили в местном театрике, где та с умеренным успехом шла недели две. Она узнала, что Арчи помолвлен, и, к своему удивлению, даже не огорчилась.
Когда Пайлар нашел Романзу, он уединился с ним на двадцать пятом Мертвом острове, где на солнцепеке овладел его телом так властно и неторопливо, что Романзе даже пришлось отвернуться, потому что он не мог встретиться взглядом с Пайларом, а лишь улыбался ему в плечо. Когда оба испытали оргазм, это показалось им естественным, как музыка, и потом вошло у них в привычку.
Во время урагана Лео сильно беспокоился о сыне и даже зажег свечу во благо его друга.
— Слушаю!
— Мисс Ха, знаешь, что я видел во время этого проклятого урагана?
— Расскажи мне, друг мой!
— Я видел бегущих сквозь ливень призраков. Не одного, не двух, их было не меньше дюжины. Я видел их в окно. И что ты об этом думаешь?
— Надеюсь, им было радостно.
Звонивший хмыкнул в знак согласия.
— Клянусь, я видел, как вместе с ними под ливнем бежал Интиасар, представляешь? Резво бежал.
— Это правда?
В конечном счете для Бертрана Интиасара в роли привидения это был самый запоминающийся момент в жизни.
Айо постоянно обзванивал радиостанции, чтобы обсудить итоги выборов, состояние дорог, способы исправления недостатков, сделанные им или планируемые обещания, и мило спорил. Как-то на радио позвонила миссис Интиасар, чтобы мило поспорить с ним. Они с Ха пришли к выводу, что из вдовы Интиасара со временем получится достойный соперник на выборах, так как законодательство предусматривало, что в случае безвременной кончины избранного государственного деятеля, в текущей избирательной кампании его мог заменить любой член семьи, а, как все знали, ни Романзу, ни Сонтейн выборы никоим образом не интересовали.
Лайла заштопала дыру в платье, а потом связала несколько других, в том числе и для Анис, причем разных размеров, чтобы прикрывать свой растущий живот. Она отправила платье с запиской, в которой приглашала Анис прийти поболтать, если у той будет время. Анис пришла на жареного цыпленка с овощами на пару, да еще привела с собой Бонами. Они много смеялись, а когда Анис вдруг безудержно зарыдала, потому что заскучала по Тан-Тану, Лайла и Бонами стали ее утешать, а Анис им сказала, что время от времени неизбежно накатывает печаль, и все согласились с тем, что из этого дурака-изменщика вышел бы хороший отец.
Романза стал снова подслушивать разговоры женщин в барах.
— Ну, еще один звонок — и на этом закончим. Прослушайте список мест, где можно брать пресную воду. Если у вас за участком протекает речушка, убедитесь, что воду из нее берут и ваши соседи, причем желательно, чтобы они какое-то время прожили в вашем районе и проверили воду на содержание отравляющих веществ. Да-да, кто это? Говори же!
Это была Бетти Овалтайн, радовавшаяся, что наконец-то объявили победительницу международного конкурса красоты. Она ведь совсем не была уверена, что сможет победить, потому что губернатор перед своей кончиной намекал ей о трахти-трахти и, возможно, поэтому она и победила.
Ха позвала к телефону Дез’ре.
— Нет, — заявила Дез’ре. — В конце концов мы все решили, что победила ты. Просто теперь тебе не надо ни с кем ради этого трахаться.
— Боги, боги, Дез’ре! На моем ток-шоу нельзя так выражаться! Ты никак не избавишься от старых привычек?
— А я этого никому не обещала!
Позвонила Шейн и сказала, что ей совсем не досадно, потому что она на конкурсе выступила отлично, напрочь отвергла домогательства Интиасара, хотя о мертвых плохо и не говорят, а еще добавила, что гордится тем, что спит с женщиной, и готова предложить всем желающим высококачественную краску для волос, которой, если кому-то хочется знать, сама пользуется.
— Следи за своим аппетитным, мясистеньким-с-жировой-прослоечкой телом, умоляю! — заметила Ха.
— Уж будь уверена! — ответила Шейн.
Единственное, что Анис хотелось сделать во время урагана, так это говорить ровно то, что она имела в виду, разумеется, не забывая о добродушии. Завьер сказал, что «говорить ровно то, что она имела в виду, разумеется, не забывая о добродушии» — идея хорошая и что он тоже хочет в этом попрактиковаться. Он также заявил, что любит ее и любил с той самой минуты, как только увидел, и планировал любить до тех пор, пока что-либо его не убьет, а убить его мог мотылек, потому что мотылек был в его жизни тем, с чем он все еще пытался как-то примириться, — и что она обо всем этом думала?
Анис сказала, что она учитывала фактор мотылька — как и фактор его статуса радетеля, который главным образом означал, что и ей тоже суждено прославиться. Все это было непросто, но она обнаружила, что звучавший в ее голове голос, после того как она слушала его на протяжении двадцати четырех дней, стал не таким напряженным, а скорее игривым, так что им ничего не оставалось, как ждать и наблюдать, что станет с ними обоими.
— Если я буду тебя раздражать, ты просто можешь встать и уйти сквозь стену, — заметил Завьер, потому что на третий день она ему рассказала об этой своей способности.
— Я могу! — воскликнула Анис. — Так что следи за своим поведением!
На следующее утро она увидела, как Завьер отвязал гамак Найи, подержал в руках, а потом убрал подальше.
После урагана Зебедайя собрал и издал небольшую подборку любовной поэзии Найи в книжке, которую самолично разносил по домам.
Завьер нашел мальчишку-рыбака и отвел того вместе с Романзой в бар, где они плохо танцевали под хорошую музыку. Кроме того, после того как Романза вызнал у того, сколько стоил подаренный им мотылек, дал мальчишке мешочек с девяноста пятью монетками. Завьер не стал выспрашивать, кто из неприкаянных торговал такими сочными и толстыми мотыльками, потому что, как ни крути, решил начать новую жизнь.
Уже поздно вечером, когда он шел домой под сильным хмельком, мальчишка-рыбак, которого звали Джассен, попросил у него: «Господин мой, можно мне сесть рядом с тобой?» — и это вышло у него так славно, что — кто бы мог подумать! — у Завьера появился первый ученик-аколит!
Они готовят еду с неприкаянными на Мертвых островах, и на окраине городского рынка, и около храма; он учит варить яйца скучающих девятилетних малышей, потому что все взрослые днем заняты.
Джассен теперь солит треску.
Анис хотела нашинковать луковицы, когда же Завьер ее укорил, сказав, что она это делает неправильно, она посоветовала не зацикливаться на резке лука. Завьер полил винным уксусом кое-как нарезанный лук, потом поперчил, просеял муку между ладонями, пока мука должным образом не просолилась, нарезал рыбу-попугая, а потом отвлекся, когда Анис предложила ему подняться наверх, потому что она-де забыла ему что-то показать.
Они прекращают заниматься любовью, только когда кто-то кричит у них под окном, что совет ведуний судьбы вышел в море в полном составе.
— Что? — спрашивает Завьер.
— Что? — спрашивает Анис.
Они натягивают одежду и босые выбегают из дома: у нее в муке вся голова и лодыжки — там, где он раздвигал их ладонями.
Небо пришло в себя, оно снова стало устрично-голубым, голубым, как Попишо, голубым, как ленточки школьниц в воскресный день, и там, где небо встречается с океаном, они видят подернутый дымкой темный строй поющих ведуний, сотни ведуний, которые бредут по набегающим волнам, по пояс в воде, подняв ладони вверх.
Ты можешь отдать мне свое сердце? — спрашивают ведуньи, и косяки рыб приходят на мелководье. Рыбки размером с ноготь, один хвост да зубы, рыбки, как спутанные стебельки, которые вкусом напоминают лежалое масло; рыбки с длинными птичьими хвостами; воющие рыбки.
Люди собираются на берегу, смотрят с восторгом. Сильная волна сбивает с ног мужчину, который жалуется, что собравшиеся на берегу люди застят ему вид из окна.
Они плещут водой друг на друга, они смеются.
Они думают, что любовь — это как покраснение земли под солнцем.
Благодарности
Моя глубочайшая признательность Ханне Баннистер и Джереми Пойнтингу из издательства «Пипал три-пресс», которые так прекрасно спасли меня от безвестности; моему потрясающему и мудрому агенту Николе Чанг, королю среди защитников авторских прав Никешу Шукла, моей «повитухе» Луизе Джойнер из издательства «Фейбер энд Фейбер» и команде редакторов в «Фаррар, Строс и Жиру»; Элеаноре Риз, лучшему, черт побери, выпускающему редактору в мире.