«Правда ли, что рассказы Брэдбери лучше романов?»
Безусловно. Я думаю, что вообще рассказы всегда лучше романов, потому что их писать гораздо труднее.
Вернемся через три минуты.
НОВОСТИ
«Дорогой Дима, — продолжаем разговор, — возможно, что я запоздал, но я попробую. Я обычно не задавал вопросов, не имеющих отношения к литературе, но хочется узнать ваше мнение. Где-то вы сказали, что для русскоязычных писателей Украины сейчас время выбора — туда или сюда, — в «Новой газете», да, сказал. — Как вы думаете, что сейчас делать 50 процентов, а то и более, граждан Украины, для которых русский язык является родным, в свете последнего закона Украины об образовании — тоже делать выбор? Массово покинуть страну или прибегнуть к более брутальным методам? Что это — глупость, подлость, глупая подлость?»
Саша, для меня совершенно очевидно, что если вы, живя в Украине, чем-то недовольны, у вас есть все шансы об этом своем недовольстве публично заявлять. Ситуация очень нестабильна. С тех пор как Михаил Саакашвили ворвался в Украину, я убедился в главном, как мне кажется: украинская власть сегодня стратегии не имеет, пребывает в растерянности и реагирует на вызовы зачастую еще глупее, чем очень многие в России.
Значит, это мне, конечно, скажут: «А вам какое дело? Что вы лезете в украинскую жизнь, и так уже ваши люди, ихтамнеты, на нашей территории». Отвечу вам: мне никто рта не заткнет. Если я вижу на Украине, как вы сами говорите, глупости и подлости — в Украине — я имею полное право об этом сказать. Как вы имеете полное право говорить о русском рабстве или русской глупости. Ради бога, это наши же, в общем, взаимные недовольства. И высказывать их я имею право.
Если бы после Майдана сразу же не начали играть на языковой проблеме, если б русский язык стал вторым государственным, если бы с русскоязычными преимущественно регионами наладили нормальный диалог, ничего бы не было. Во всяком случае, гораздо легче было бы погасить любые попытки сепаратизма. То есть мне кажется, что здесь, ну уж простите, я солидаризируюсь с Венедиктовым, хотя обычно очень не люблю соглашаться с работодателями. Здесь совершенно очевидная, на мой взгляд, ситуация. Я не понимаю, из-за чего здесь было, так сказать, упираться с самого начала.
Я абсолютно убежден в том, что украинская культура должна будет стать украиноязычной в огромном своем большинстве, потому что без этого национальные литературы не делаются. Но то, что это должно привести к угнетению русскоязычной литературы — это бред, этого не должно происходить. Русский язык не должен восприниматься как язык врага. В конце концов, книга Александра Кабанова «На языке врага» достаточно наглядно свидетельствует о том, чего может лишиться Украина, если будет лишать себя русскоязычной прозы и поэзии.
Конечно, 50 процентов населения не уедет никуда. И конечно, если бы русский язык оставался вторым государственным, я уверен, никакого вреда для украинского языка в этом бы не было. Человек сам выбирает — по идейным соображениям, по физиологическим, по географическим — на каком языке ему разговаривать. В конце концов, второй испанский государственный в Америке никак не препятствует английскому. Не буду подробно на этом останавливаться, потому что понимаю, что только подолью масла в огонь.
Хочу поприветствовать Светлану Лисовскую, она прислала мне две своих книжки. Она в ранней юности потеряла зрение, сейчас пишет, печатается. Не может, к сожалению, вычитывать свои корректуры сама, но две книжки, которые она мне прислала — это «Время дать ослам урок» и «Вот так времечко». Вы спрашиваете, Света, мое мнение. Мое мнение, что вы замечательно владеете формой, а это для сатирической поэзии дело не последнее. У вас хлестко, смешно, мужественно, и главное — что вы отстаиваете ценности здравого смысла, а это всегда бесконечно мило.
Даже если бы у вас не было инвалидности и мужественного преодоления ее, я бы все равно выделил ваши стихи, если бы столкнулся с ними в периодике. Пока вас печатают только в этих маленьких книжках, маленьким тиражом в Ярославле. Но все, кто в Ярославле вас читают, правильно делают.
«Если, по-вашему, Фауст является отпрыском отца-трикстера, логично предположить, что он в конечном счете дорастет до трикстера. Есть ли в мировой культуре миф о том, как одинокий мыслитель додумывается до того, чтобы стать плутом и пуститься в странствия?»
Так понимаете, в том-то и дело, что он очень часто додумывается до того, чтобы стать дервишем, трикстером, бродячим мудрецом, и начинает такое проделывать. Я навскидку сейчас не назову, но это частый сюжет. Другое дело, что Фауст совершенно не обязан идти по пути трикстера. Наоборот, это совершенно в другую степь уводит как раз. Понимаете, это как Гамлет-младший и Гамлет-старший, хотя в Гамлете есть все трикстерские черты, но есть в нем и черты фаустианские. Он переходная такая фигура.
Фауст — это профессионал, Фауст совершенно не одиночка, наоборот, рядом с ним, как Маргарита рядом с Мастером, всегда присутствует женщина. Вот рядом с Дон Кихотом — нет, Дон Кихот влюблен в фантом. А рядом с профессионалом, с фаустианским героем, всегда присутствует Маргарита, Аксинья, Лолита. Это романы совершенно иного плана. Мы понимаем, что Блум все время мечтает о Молли, но Молли никогда не будет его до конца. Молли — это такая вечная ждущая его Пенелопа. А вот Стивен Дедалус вполне представим с женщиной. Более того, он мечтает об этом, у него женщина будет обязательно — как и случилось, собственно говоря, с Джойсом.
«В процесс поиска литисточника фильма Калика «Любить» прочитал десяток рассказов Сапожникова. Показалось интересным и красочным. Это имя в вашей передаче не упоминалось. Знакомы ли вы с творческим наследием Сапожникова?»
Знаком, но я с удовольствием перечитаю и тогда поговорю более внимательно. Там, насколько я помню, одна экранизация Казакова, как раз со Светличной, многие считают ее самой удачной. Мне Сапожникова надо перечесть, я давно к этому не обращался.
«Будет ли ваша встреча с Крапивиным?»
Будет обязательно. Спасибо ему, он на это согласился. Да, дорогой Владислав Петрович, я жду этого дня с нетерпением. Интервью будет. Я вообще как-то даже не верю, что оно будет, но я очень счастлив, спасибо.
«Какую книжную цитату вы бы предложили в качестве иконы, если бы искали такую, для размещения в красном углу?»
У меня, знаете, висело долго в доме. Сначала у меня висела последняя фраза «Логико-философского трактата»: «О чем нельзя говорить, о том следует молчать». А потом я повесил афоризм Нонны Слепаковой: «Я знаю, как надо жить, но я так жить не хочу».
«Если бы люди могли отдаться духовной деятельности, то они скоро узнали бы все» — как вам такой девиз?»
Я думаю, что это девиз в значительной степени издевательский.
«Что за история с Шендеровичем про то, что готовилась масштабная акция с избиением оппозиционных журналистов? Известно ли вам что-нибудь об этом?»
Неизвестно, но информации Шендеровича я верю стопроцентно.
«Приходят ли угрозы лично вам?»
Регулярно. Ну это, знаете, они так развлекаются. Мне это как бы не очень интересно. Это входит в профессиональный риск. И потом, у них так мало удовольствия в жизни, должны же они чему-то радоваться.
«Какая точка зрения вам лично ближе — «Никогда ни у кого ничего не просите» или «Просите, и будет дано вам»?»
Мне близка точка зрения Сене́ки (или Се́неки, я не знаю, как правильно, я слышал оба варианта) из «Писем к Луцилию»: «Смело проси бога, ты не просишь у него ничего, что не принадлежало бы тебе». Я исхожу из того, что надо смело просить. Другое дело, «Никогда ничего не просите у тех, кто сильнее вас» — это же не касается бога, это касается земных властей. И потом не забывайте, что это говорит Воланд, такое воплощение сатанинской гордыни. Мне кажется, что все-таки просить у бога естественно. И понимаете, вот еще: «Смело проси бога» — это верно, потому что бог исполняет молитву, как мне кажется, в большинстве случаев.
Вот тут цитата из меня приводится, насколько я… Цитируется, приятно мне очень это, стихотворение «А вот теперь я смотрю на то же, и каждый взгляд подобен язве. Того, чем жить, мне больше нигде не взять. Придумать разве». Спасибо. У меня да, у меня бывают такие состояния, и я, честно говоря, не вижу в этом ничего дурного, потому что действительно лучший стимул сочинять — это понять, что никто за тебя не напишет того, что нужно тебе.
Отвечаю на вопросы, пришедшие в почту, их довольно много, спасибо.
«Я пришел к выводу, что я трикстер, и всякий, кто решается на безрассудную любовь».
Хорошо бы, кабы так. Этого недостаточно, надо иметь доктрину и быть чудотворцем. Насчет того, кто решается на безрассудную любовь — это вы цитируете, конечно, Шварца. Помните, там волшебник говорит: «Слава безумцам, которые любят, зная, что это конечно», — вот я тебя полюбил, мне предстоит пережить тебя, да и затосковать навеки. А может быть, я превращу тебя в дерево и обовьюсь вокруг тебя плющом.
Для любви не требуется уж такое особенное безрассудство. Мне кажется, что подвиг трикстера более, что ли, серьезен и более морален в каком-то смысле. Любовь — это все-таки утешение не для всех, а для… Как вам сказать, не скажу — для слабаков. Была замечательная точка зрения, Базаровым высказанная: «Что же это за мужчина, который поставил всю жизнь на карту женской любви?»
Кто же автор стихотворения о Чаплине и Супермене? Иван Семенович Киуру, муж Новеллы Матвеевой. Знаете, я не уверен, что он обыгрывал именно цитату из Ханны Арендт, хотя скорее всего. Иван Семенович был очень начитанный человек, читавший на трех языках, и он в литинституте изучал английский, прекрасно знал финский, собственно его родной. Учился он вместе с Владимиром Смирновым, переводчиком Муми-сказок, и я собственно от него узнал, кто этот гений.
Он был, понимаете, блистательный поэт. Я многие его вещи очень люблю. «Где-то в далях созрел виноград, бог вина одарил его блеском. Но чему же, и рад и не рад я, шагая сквозным перелеском. Нет, не надобен мне виноград, его гроздья, огнем налитые. Мои кони умчались, уплыли в закат, ах вы, кони мои золотые». Ну, это много можно цитировать.