». Вот это такой триумф русской сентиментальности: «А тоже делывали штуки».
У Некрасова это очень органично, потому что у любого другого автора это все торчало бы диссонансом. Но Маршак правильно совершенно писал в своей статье, что Некрасов обладает таким жаром, таким темпераментом, что ему удается расплавить этот поток. И в нем все эти детали как-то появляются на равных.
Я уже не говорю о том, что из русской готики, из страшных русских стихов вот эта жуткая толпа мертвецов, которая сопровождает их на железной дороге, и после этого: «Кажется, трудно отрадней картину нарисовать, генерал?» — когда «выпряг народ лошадей и купчину с криком «Ура!» по дороге помчал». Никто так не ненавидел русское рабство, как Некрасов. И отсюда стихи про «холопа примерного, Якова верного»: «Люди холопского звания сущие псы иногда: чем тяжелей наказания, тем им милей господа». Вообще "Пир на весь мир", по-моему, величайшее свершение в русской поэзии.
Мы еще о Некрасове поговорим. Услышимся через неделю. Пока!
22 сентября 2017 года(Стивен Кинг)
Доброй ночи, братцы!
Естественно, что сегодня главное событие не просто эфира, а, думаю, мировой литературы — это 70-летие Стивена Кинга, Степки нашего Короля, как называют его дружески российские фаны. Дорогой Стив, Стивен, вы, конечно, не помните один из бесчисленных автографов и одно из бесчисленных рукопожатий, которые вам случилось раздавать, раздаривать. Но для меня, в общем, очень важно, что вы существуете, работаете, что вы еще сравнительно молоды (по нашему времени 70 лет — детский возраст). И конечно, лекция будет сегодня про вас. Я построю ее как ответ на вопросы. Благо, многие, многие фанаты Степана нашего Королева прислали вопросы именно о нем. Когда-то Евтушенко написал «На смерть Чарли Чаплина»:
Я мерз, голодал, на меня и собаки, и танки рычали,
Я видел фашизм, я не видел живого Христа.
Но если бы не было грустного чертика Чарли,
Я был бы не тот и эпоха была бы не та.
Слава богу, у нас сегодня гораздо более радостный повод — Кинг живехонек и активен. Выходит роман совместный с сыном, выходит повесть. Все в порядке. Но если бы не было Кинга, эпоха была бы не та.
Понимаете, множество вкусовых провалов у него было, и далеко не все вещи его сильны, но он работает много, потому что его противники серьезные. Его противник — это такое (о чем мы будем много сегодня говорить) мировое беспричинное хтоническое зло. И он этому злу в своей жизни много и сильно надавал по морде. Если бы не было таких книг, как «Мизери», «Мертвая зона» с потрясающим и бессмертным Грегом Стилсоном, таких книг, как «Revival», я абсолютно убежден — мир был бы хуже. И поэтому Кинг — сегодня наш герой.
Отвечаем на форумные вопросы.
«Проголосовали ли бы вы на президентских выборах за кандидата Ксению Собчак?»
Слава, it depends. Это зависит от множества обстоятельств: как, при каких обстоятельствах она пойдет на выборы (если пойдет), с какой программой, с какой конкуренцией, в каком контексте и так далее. В принципе, я к Ксении Собчак питаю дружеские и в каком-то смысле даже братские, братско-сестринские чувства, потому что не так много людей умеют подставляться. А она подставляется. И это такая глубоко христианская позиция. Я Ксению Собчак просто, было время, ненавидел. И это грех мой большой, потому что ненависть вообще грех. Но она, как та маленькая разбойница, оказалась одним из очень немногих приличных людей в российской так называемой «ылите» (через «ы»).
Я, кстати, помню наше с ней знакомство. Мы были знакомы заочно. Потом однажды на одном из мероприятий, кажется, журнала «Сноб», она ко мне подошла и сказала: «Ваша книга о Пастернаке меня глубоко перепахала», — цитируя, понятное дело, Ленина. На что я ей совершенно бестактно ответил: «Лучше бы она закатала вас в асфальт». Это очень было грубо и нехорошо с моей стороны, но она мило поулыбалась в ответ. И больше того — она даже смеялась над стихами Орлуши в ее адрес, читала их, как мы помним («Подарили мне на день рождения надувную Ксению Собчак»). Вот это отсутствие пафосно-серьезного отношения к себе и известная, даже я бы сказал, отвага, умение питаться отрицательными эмоциями окружающих — это высокое качество. Да и вообще Ксения Собчак — человек храбрый.
Конечно, она не станет президентом России ни при каких обстоятельствах. И спойлером на этих выборах тоже не станет. И, скорее всего, на сами выборы не пойдет. Но, видите ли, в условиях нынешней России то, что зло становится самопародией — это не так уж плохо, потому что любое развенчание зла — это на пользу. И вот сегодня, в сегодняшних наших обстоятельствах очень много не только страшного, но и смешного, гротескного, комического. И чем больше будет комического, чем больше будет веселья и такого пусть несколько сардонического веселья, тем меньше будет страха.
А ведь страх — это, пожалуй, самая отрицательная и самая вредоносная эмоция. Я надеюсь, что во вторник выйдет наше интервью с Венедиктовым, где он как раз говорит, что в сегодняшнем мире довольно много представителей «партии страха». И в этом смысле Путин, Ле Пен и Трамп — это представители одной партии при всех их различиях. Вот я за то, чтобы «партия страха» постепенно начинала терять голоса.
«Посмотрел фильм Офюльса «Лола Монтес». Почему героиня не может жить без скандалов и авантюр? И почему готова рисковать жизнью ради забавы публики? О чем ее история? »
Ну, видите, это та редкая история, когда фильм, так сказать, иконически, наглядно изображает биографию героини, когда фильм такой же дорогой, сумбурный, экзальтированный, ну, строго продуманный при этом стратегически, как и жизнь главной героини. Я его люблю именно за его безумную амбициозность, фантастическую дороговизну, нелинейную композицию, определенную скандальность; иными словами — за то, что он не нарративом, а самой своей структурой изображает эту героиню и ее жизнь. Не говоря уже о том, что это одна из лучших, кстати говоря, вообще работ всего авангардного кино. При этом авангардизм, как мы видим, может быть вполне себе массовым искусством, вполне себе искусством общедоступным. Но при этом, конечно, сама схема повествования, само устройство этой картины — это, безусловно, высочайший класс.
«Как вы считаете, можно ли рассматривать Кинга как изобретателя высокой пародии на ужасы? Ведь главная его тема — именно победа человека над ужасом. В отличие от того же лавкрафтовского — такого архаичного, ветхозаветного кошмара безысходного зла — кинговский замысел светлый, модернистский: человек — хозяин и сам выбирает свою участь».
Вы правильно пишете, что… Юбилей уже даже не на носу, юбилей в России был вчера, а в Штатах только наступает.
Да, мне тут подсказывают, кстати, что одна из лучших ролей Питера Устинова сыграна в «Лоле Монтес». Он там, если вы помните, капельдинер и такой повествователь. Очень могучая роль.
Так вот, что касается кинговской высокой пародии — мы об этом еще будем говорить. У него есть, конечно, элемент пародии на готику. И «Salem’s Lot» потому, я думаю, так и нравится ему, что это не столько адаптация готики, сколько доведение её до абсурда, такое колоссальное преувеличение, гротеск в некотором смысле, конечно, а не просто растворение готики в современности — в отличие от «Revival», который как раз трогательно-серьезен, ну, потому что это книга старого Кинга, понимаете, Кинга, который уже вплотную прикасается к старости, к очень пограничному состоянию.
Время Кинга, конечно, далеко еще не прошло. И конечно, только сейчас начинают осознаваться многие его приемы. Элементы прямой пародии присутствуют в «Мизери». Во всяком случае тот роман, который пишет главный герой, он отчасти пародиен, а отчасти, кстати говоря, очень убедителен. Там замечательная сцена, когда героиня облеплена пчелами. Знаете, это высокий класс.
При этом в чем элементы кинговской пародии? Кинг пародирует не столько готику, сколько массовую культуру. Он вынужденно работает на поле массовой культуры, и поэтому самый ненавистный ему персонаж — это ее неразборчивый туповатый потребитель, который везде ищет победы добра, поэтому у Кинга добро почти никогда не побеждает. Он так ненавидит этого массового читателя, в отличие от своего постоянного читателя, что сцена, когда вот эту сумасшедшую медсестру писатель убивает именно пишущей машинкой — это великий символический акт. И кстати, то, что сознание массового человека распадается, оно метафорически выражено тем, что все больше букв исчезает из клавиатуры этой машинки, все более невнятным становится текст, как мышление этой безумной медсестры. Кинг пародирует масскульт, играя на его поле. И это одно из великих его достижений, конечно.
«У Романа Сенчина в «Елтышевых» Валентина Викторовна, оставшись одна из всей семьи, постоянно мучительно ищет встречи с внуком. Это борьба со смертью или с космическим одиночеством? Ведь ей необходимо видеть продолжение сына (а значит — и всей семьи) в этом внуке».
Это, конечно, необходимость единственного продолжения, ведь у нее никакого продолжения больше нет. У нее нет творческой реализации. У нее нет реализации в семье, от ее семьи ничего не осталось. Их быт сломался. Сломалась их жизнь. Это один из многих романов семейного упадка, начиная с «Дела Артамоновых» и кончая «Семьей Ульяновых». Вот я только что лекцию об этом читал. И «Елтышевы» достойно ставят точку в этом ряду. «Елтышевы» — это запоздалый ответ «Журбиным», это кочетовские «Журбины», переписанные с обратным знаком, транспонированные в минор и, кстати говоря, доведенные до очень серьезного уровня. Я ведь Сенчина считаю прозаиком очень классным.
И мне представляется, что в «Елтышевых» особенно мучительна тема страдания массового человека. Понимаете, какая история? Человек — он массовый и в некотором смысле картонный и шаблонный, предопределенный в огромной степени, детерминированный и массовой культурой, и пропагандой, и самой своей жизнью довольно пошлой. Но при этом страдания его настоящие, трагедия его настоящая. Вот об этой трагедии массового человека уважительно у нас практически никто не писал. Все герои «Елтышевых» — вообще люди неприятные (они и мне активно неприятные), но Сенчин же за