самиздате, читалась по «голосам» — что стоило ему, кстати, больших неприятностей по работе. Но без «Лестницы» вы его манеру не поймете.
«Мне показалось, что автор перегрузил книгу лишними героями и сюжетными линиями».
Знаете, лишнего нет в таких вещах. Да, это такое необарокко. И я, кстати, как и сам Житинский, думаю, что роман, когда в нем было на треть больше текста, был лучше, интереснее, значительнее. Хотя эта книга и так целиком про меня. Понимаете, ничего более близкого себе я не читал. Ни Капоте, хотя Капоте… Уж я сколько плакал над «Луговой арфой»! Ни Катаев. Никто из любимых авторов моего детства вот так глубоко в меня не падал. Житинский — это был какой-то такой старший брат духовный, духовный двойник. И когда я читал «Потерянный дом», я все время узнавал свои мысли, свои чувства. Он как бы оставил эту книгу за себя. У меня была попытка такой оммаж ему написать в «Остромове», может быть.
«Кто о чем, а я о Чацком. Мои оппоненты утверждают: «В монологе «Где, укажите нам, отечества отцы…» Чацкий упрекает Фамусова за то, что тот возил его «дитей» к Нестору, не объясняя для чего, а ссылаясь только на перевес в количестве «мнений». Я считаю, что Чацкого с «пелен» на поклон возили к Фамусову родители, дабы Фамусов призрел Сашу после их смерти. Вопрос мне кажется важным хотя бы потому, что один из оппонентов — преподаватель литературы. Кроме того, факт, что люди, учившиеся у одних учителей, по-разному воспринимают несложную, в общем-то, фразу».
Я думаю, что здесь правы вы — его возили к Фамусову на поклон, чтобы Фамусов обратил на него внимание и его призрел.
«Нравятся ли вам интервью Юрия Дудя? Почему он так успешен?»
Это явление той же породы, что и рэп-баттлы. Думается мне, что успешен он потому, что задает вопросы напрямую. Вот то, что его волнует, то он и спрашивает. Остальные часто спрашивают то, что желательно услышать интервьюируемому, а Дудь спрашивает то, что интересует его. Мне это кажется важным, значительным. Это же касается, кстати говоря, и большинства современных молодых, младше меня авторов, которые выходят на тему напрямую, не заморачиваясь политкорректностью. Мне кажется, что Дудь в этом смысле очень профессионален. Тут понимаете в чем вопрос? Все, как в этом анекдоте про девочку, помните: «А можно было?» А вот он делает, не спрашивая, можно или нельзя.
«В чем принципиальное отличие «Осеннего марафона», «Полетов во сне и наяву» и «Утиной охоты»? Кто из главных героев вызывает у вас наибольшую эмпатию?»
Ну, понятное дело, что герой «Марафона», потому что он все-таки талантливый единственный из них из всех, он писатель. Не зря Данелия дал ему стихи Володина («И падать для чего звезде падучей?.. Ни для чего? На всякий случай?»). Никакой эмпатии, симпатии, сострадания не вызывает у меня Зилов — ни в каком исполнении, даже в ефремовском (представьте себе, я его видел). Мне Зилов активно несимпатичен. И думаю, что Вампилову тоже, при всем сходстве фамилий. Герой «Полетов во сне и наяву» тоже не вызывает у меня ни симпатии, ни понимания. А вот герой «Осеннего марафона» — да. Хотя он слабак, но он иронический, умный слабак, способный иногда на великие взбрыки, великие действия.
«Посмотрел «Голову-ластик». Я вообще-то не пью, но весь фильм, с самого начала, невыносимо хотелось накатить. Неужели это и было то самое «испытание непонятным»?»
Слушайте, я вообще ничего не вижу дурного в том, чтобы иногда по ходу просмотра фильма накатить. Если вам не нравится или не понятно по разным причинам ассоциативное кино, построенное по довольно прихотливым, хотя жестким законам… Ну, возьмем, например, «Золотой век» и особенно, конечно, «Андалузского пса» бунюэлевского. Возьмем того же Бунюэля «Дневную красавицу». Возьмем «День полнолуния» Шахназарова, для меня очень значительную картину. Возьмем, конечно, «Зеркало» Тарковского — гениальный фильм, в котором абсолютно все построено по железным, но очень свободным, очень, как бы сказать, ассоциативным законам. Поэтому если вы ничего не понимаете в этих фильмах — ну, надо накатить сто грамм. Что уж здесь такого, если хочется?
«Голова-ластик», правда, она не такая загадочная, а она скорее как раз и рассчитана на такое, я бы сказал, принципиально алогичное восприятие. Ну, как Шестов любил писать на своих книгах, что это «адогматическое мышление». Вот опыт адогматического мышления. Да, вот это такой опыт адогматического сюжетостроения, где нет прямой такой телескопической связи звеньев. Ничего страшного. Это и надо воспринимать со свободной, а лучше бы — с холодной головой. Но если хочется накатить, то почему не накатить? Это просто я уже действительно на старости лет отказался от этого радикально — и чувствую себя гораздо лучше.
«Можно ли Ноздрева («Мертвые души») считать трикстером?»
Нет, нельзя, конечно. Настоящий трикстер там Чичиков. Ноздрев глупый слишком для этого. Что там о нем…
«Как вы относитесь к творчеству Сида Барретта?»
Недостаточно его знаю, чтобы судить о нем.
Хороший пародийный пост от rusoficer_7. Вы замечательно пародируете дискурс так называемых патриотов и мракобесов. Не очень, правда, так сказать, понятно, зачем их пародировать, когда их тексты сами по себе абсолютно пародийные.
Рассказ Кафки «Лабиринт» прокомментирую в другой раз. Следовало бы его, наверное, перечитать.
«Появится ли аудиокнига по «Июню»?»
Появится, я ее буду записывать в ноябре. Уже сегодня (кстати, поздравьте меня) закончил я аудиокнигу по «Кварталу», я наконец его доначитал в издательстве «Ардис». Там будет три пропущенных дня — те самые три пропущенные главы, которых нет в окончательном издании. Но надеюсь, что будут потом.
«Бывает ли вам стыдно или совестно?»
Почти всегда.
«В чем разница между подлецом и подонком?»
Подонок по этимологии слова — это придонный слой, придонный элемент, ну, как «поддон». Подонок — это необязательно… Подонки общества бывают. Это необязательно подлец. Это человек, волей обстоятельств оказавшийся на дне. Герои «На дне» — подонки. Подлец — это человек, сознательно, с полным пониманием делающий зло, наслаждающимся злом. В этом отличие, скажем, подлеца от просто преступника или от сволочи, например. Сволочь — это вообще тоже придонный слой, то, что сволакивают. «Всякая сволочь». Помните, как там у Катенина: «Гей, ты, сволочь, все за мной!» Имеются в виду, конечно, те, кого волокут по воздуху, мелкие бесы.
«Как вы все успеваете?»
Да ничего я не успеваю, к сожалению. Один роман в два года. Куда уж там?
«Посоветуйте книги наподобие «Тайны Эдвина Друда». Пробовал читать нашего общего друга «Копперфильда» — не хватает легкости, которой Диккенс добился в «Друде»».
Да он поэтому так и гордился этим романом, что он впервые, понимаете, сумел написать настоящий детектив. И кстати говоря, сама оборванность этого детектива… Мне кажется, Господь вмешался, сделав это недосягаемым образцом, детективом всех времен и народов, где автор скрыл от нас разгадку, потому что смерть ему помогла. Где-то на небесах, конечно, Диккенс это знает, и мы у него рано или поздно спросим, но при жизни нам приходится довольствоваться реконструкциями. Кстати, в своем семинаре «Тайны» в этой новой школе я собираюсь «Тайну Эдвина Друда» рано или поздно обсудить, потому что там феноменальные дети. И если уж они с такой легкостью щелкают реальные убийства, которые я им предлагают (всякие нераскрытые тайны или Федора Кузьмича, например), то думаю, что «Эдвина Друда» они как-нибудь разберут.
«Я рос без отца, хотя отец жил в соседнем квартале. Мама о нем мало что рассказывала, но бабушка при случае не забывала напомнить, что он был «нехорошим человеком». По рассказам мамы, папа любил петь, но никто его слушать не хотел, — прекрасная деталь! — Все над ним смеялись. Вся наша семья его не привечала. Когда я с ним познакомился в 17 лет, я увидел спокойного воспитанного интеллигентного человека. Не результат ли это плохого отношения советских людей к интеллигенции, характерного для семидесятых годов?»
Нет, это не результат плохого отношения. Тут все-таки, понимаете, не надо сбрасывать со счетов вечную оппозицию мужского и женского, которая в советских семьях значительно усугублялась финансовыми проблемами и особенно, конечно, необходимостью совместного проживания с родителями. Вот вы сказали, что «бабушка при случае не забывала напомнить». Значит, бабушка была свидетельницей всех этих отношений.
Понимаете, я судить это не берусь, но так, в общем, сложилось исторически (помните в «Экипаже»?), что в конфликте внутрисемейном всегда мать права, а отец виноват, всегда так получается. Ребенка чаще оставляют с матерью. Наверное, это одна из таких важных составляющих мужского бремени, что в этих ситуациях виноват мужчина. Мужчина обречен участвовать в войне, когда приходится. Мужчина должен быть кормильцем. Я считаю, гендерная роль это предполагает. И мужчина в таких случаях виноват, ничего не поделаешь. Даже если он не виноват объективно, то субъективно на него эта ответственность возлагается всегда. Боюсь, что это просто — ну, как вам сказать? — необходимость отвечать за всех. «Я отвечаю за все». Это тоже мужское.
«Господин Быков, как угораздило так жидко «обделаться» в «диалоге» с Мединским? И такие «оппозиционеры» заседали в КСО… Позорище…»
Дорогой opponent70, то, что я не нравлюсь хамам, вроде вас, — это лишний раз доказывает, как я прав. И КСО вам не нравится, и оппозиция вам не нравится, и я вам не нравлюсь. А то, что я вам не нравлюсь — это тоже приятно и объяснимо. Значит, все было правильно. Вы — еще одно прекрасное подтверждение моей правоты. И пока я дразню и троллю таких, как вы, и пока вас от меня крючит, как беса, я все делаю хорошо. Поэтому ваше существование на свете — это для меня очень как бы важное подтверждение, важная верификация.
«Скажите что-нибудь на смерть Хью Хафнера, ведь это не просто журнал с обнаженными девушками, а там печатались от Набокова до Воннегута