И потом вот этот прелестный ваш вопрос:
«А вот за океаном с вами согласны или эта идея только для нас убогих?»
Во-первых, я за океаном читаю лекции не по истории. Но вам бы, слабый математик Алексей, следовало бы знать, что именно за океаном родилась и развилась альтернативная история — наука о том, как история могла бы пойти другими путями, наука о точках бифуркации. Это уже подсказывает, что взгляд на историю не может быть един и невозможен единый нарратив; история ветвится. Поэтому я призываю всех заниматься не мифологией, не мифотворчеством, а конкретным разоблачением фальсификаций. А не фальсифицируются, верифицируются только вещи фактологические. Интерпретации всегда были и остаются не научными, а очень часто антинаучными. Вот и все, что я имею в виду.
«Читал ваш…— ну, тут не очень цензурное слово, — про Ельцина. Подумайте сами — кто вы и кто Ельцин. И кем бы вы были без Ельцина? Вы на него должны молиться за то, что он для вас и для страны сделал. Он останется в памяти народа навсегда. А останетесь ли вы? Я не знаю, кто сегодня читает вашу макулатуру, а уж потомки и подавно читать не будут».
Дорогой marcysporte, ваш текст выдает неуверенность. Человек обычно хамит от неуверенности. Более того — вы ведь не знаете, что я Ельцина очень долго и упорно защищал. Защищал и от Примакова, защищал и от Лужкова, защищаю и сейчас от хамов вроде вас, потому что ему тоже хамят очень много.
Я продолжаю считать, что большинство наших сегодняшних проблем, с которыми мы сегодня сталкиваемся, в частности преемник, назначенный Ельциным, — это было заложено в ельцинскую эпоху. Субъективно он был человек, безусловно, честный. Объективно он наворотил, конечно, очень много. И я считаю, что почти все минусы нынешней эпохи уже отчетливо просматриваются и в 93-м году. Хотя в 93-м я понимал, что у него не было другого выхода, кроме этих танков. И главное — не оправдывая танки, я все-таки имею мужество говорить, что эти танки защищали меня. Я должен разделить ответственность за них. Но доводить ситуацию до этого (а он всегда доводил, узел затягивал до того, что его остается только рубить) — это, конечно, кошмар. И самое главное — при нем стали процветать такие, как вы. При нем очень резко была разрушена культура общества, и стали процветать хамы и невежды. Один из них — вы. Таких, как вы, много. Ну, слава богу, их сейчас становится меньше — именно за счет того, что работают такие, как я, и за счет того, что многие читают нашу «макулатуру».
«Если одиночество — это высшее состояние взросления и максимальный уровень самодостаточности, то зачем же жениться?»
Ну, послушайте, жениться — это же не значит любой ценой общаться. Жениться — это значит вместе с единомышленником «стоять спина к спине у мачты, против тысячи вдвоем». Конечно, есть счастливые люди, которые могут обходиться полным одиночеством, могут обходиться без всех. Я — нет. Мне все-таки нужен единоверец, единодумец. И я по природе своей человек не очень склонный к полному одиночеству. Я склонен к одиночеству идеологическому. Мне не нужны союзники, не нужна стая, не нужна клака (это слишком похоже на «клоака»), но мне нужны друзья, нужна семья, нужно понимание детей. Кстати, сынок, если ты меня сейчас слушаешь (а ты меня, может, и слушаешь), приходи 8-го в «Гнездо глухаря», приводи кого хочешь. Мне так приятно, когда меня слушаешь ты. Так что… Как вам сказать? Семья — одно, а команда, секта, орда — совсем другое.
Вернемся через три минуты.
НОВОСТИ
Продолжаем разговаривать. Простите, я буду выборочно и быстро доотвечать на форумные вопросы, только на самые главные.
Тут хороший вопрос Саши из Донецка… то есть из Славянска. Саша, вы правы, конечно, что «Эхо» во многих отношениях портится. Это естественно. А мы все портимся. И вообще с возрастом никто из нас не улучшается. И вы тоже, и мы тоже. К тому же я задаю же Венедиктову этот вопрос: «Как долго вы еще рассчитываете оставаться руководителем? Ведь вы уже, собственно, дольше Путина». Да, вы правы, атмосфера в форумах ужасная. Да, вы правы, комментарии чудовищные по интонации. Но так, правда, было всегда. Не может оппозиция быть сильно лучше власти. Она немного лучше власти, но она довольно быстро выходит на ее уровень. Вот почему я считаю, что не нужно скандалов, базарных интонаций, битья морд, а нужно учиться разговаривать с теми, с кем можно. Я вообще считаю, что сейчас наступило время поиска новой культуры диалога. Ну, с форумными хамами мы, собственно, разговаривать не собираемся. Мы собираемся здесь и сейчас, в частности во время этой программы, вырабатывать новые понятия взамен устаревших и скомпрометированных. Это нормальное дело. У меня есть чувство живого диалога. Я вас сейчас всех слышу, и мне это замечательно. Дай бог, чтобы это было и дальше.
То есть, конечно, «Эхо» портится, как портимся мы все. Мы будем еще долгое время портиться, пока здесь будет портиться общественная атмосфера. Мы же с вами говорим сразу после этих бессмысленных, идиотских, абсурдных обысков, когда деньги ЮКОСа за 2003 год ищут у людей, которые в это время ходили в третий класс. Понимаете? Ну, все это… Или восьмой. Все это несерьезно. Но все это — чудовищный цинизм. И этот цинизм продолжается на наших глазах. И растление страны идет по всем направлениям. Поэтому все, что мы можем делать — это кое-как этому растлению противостоять. Вот и все.
«Малевич своим манифестом заявил о конце традиционного изобразительного искусства, но до этого прожил в нем целую жизнь. А умел ли Джойс рисовать до «Улисса»?»
Да, конечно, умел. В конце концов, именно славу Джойсу принесли «Дублинцы» («Dubliners») и «Портрет художника в юности». Джойс как раз начинал с очень качественного традиционного реализма и, апропо, очень хороших стихов. «Chamber Music» — замечательный сборник («Камерная музыка», все дела).
Вот вопрос, который меня очень интересует. Спасибо, Миша, что задали.
«Какое место в Третьем рейхе занимала мораль? Последнее время я стал думать, что Гитлер был в определенной мере моралистом, ведь он пропагандировал семейные ценности».
Миша, мораль в Третьем рейхе занимала огромное место — ровно для того, чтобы ее постоянно и демонстративно нарушать; она должна была быть. Ведь основа морали — это же не здоровая семья. Ну, что мы с вами как дети, правда? Основа морали — это не обижать слабых, не нападать вдесятером на одного, не принимать во внимание врожденных признаков, а уважать приобретенные и так далее, то есть уважать не то, что человеку досталось даром, а то, что он из себя сделал. Так вот, Третий рейх нуждался в морали для того, чтобы каждый день нагло, публично, демонстративно глумиться над моралью. Третий рейх был построен на философии радости, счастья, телесного здоровья. Это в отличие от СССР, где довлела всему аскеза, печаль и несколько такое траурное самопожертвование. Ничего этого не было в философии рейха.
Философия рейха — это радость, «сила через радость», как они это называли, восторг. И эти восторги свои они, как правило, покупали оргиастическим началом, потому что нет большего счастья как выдавить из себя Хайда, выпустить Хайда. Когда Джекил выпускает Хайда, то есть спрятанного (хотя это и иначе пишется), он испытывает оргазм, эякуляцию. И вот действительно, выпуская из себя зло, они как бы эякулировали мерзостью. Понимаете? Вот эта мораль нужна была для того, чтобы постоянно ее втаптывать в грязь. И я считаю, что это очень важная практика.
«Что бы вы сказали о романе Хемингуэя «Острова в океане», последней вещи Хэма? Его редко упоминают».
Ну, почему? Новодворская считала его лучшим романом Хемингуэя. Я не считаю лучшим, но там есть, в третьей части особенно, замечательные куски. В общем, в основном вы правы, конечно, самоповторная вещь. Хэм… Понимаете, что с ним происходило? Вот Фолкнер, с которым они друг друга недолюбливали, хотя шли ноздря в ноздрю и «Нобеля» своего получили почти одновременно (Фолкнер, кстати, раньше, по-моему), вот для Фолкнера весь его творческий путь — это преодоление новых и новых препон. Он уперся в стенку — пошел дальше, пробил ее. Уперся — пробил дальше. Он меняется же очень сильно. Фолкнер «Притчи», Фолкнер «Особняка» и Фолкнер «Света в августе» — это три разных писателя. А Хэм более или менее все-таки эксплуатировал одну и ту же наработку, и поэтому пришел к таким слабым вещам, как «За рекой, в тени деревьев», которая просто совсем плохая. Я не понимаю, что там находит Веллер. Я думаю, что это просто дань молодости.
Ну и конечно, совсем я не понимаю, что находят в «Островах в океане». Он попытался шагнуть дальше в «Старике и море», написать такую метафизическую вещь, но все равно она не сильно отличается. Его старик, его Сантьяго не очень-то отличается от Моргана, от Ника, не отличается от Джордана. То есть это все один типаж — победитель, не получающий ничего. Поэтому, я думаю, самоубийство Хемингуэя и его психический тупик во многом был все-таки следствием кризиса личного, внутреннего, невозможности как-то выйти из этого замкнутого пространства.
К Алексею Крученых отношусь без восторга и не понимаю, почему собственно его считают поэтом. Он был замечательный, что называется, man about town — человек, о котором все говорят, человек такой культурный и организационный, демиургический центр русского модернизма, но стихи его, по-моему, никакой критики не выдерживают. Книга мемуаров «Наш выход», которую мне родители Константина Сонина подарили, как сейчас помню, в Каролине, на меня в свое время произвела очень большое впечатление. Хорошая книга.
«Посоветуете ли вы Геннадия Гора читать?»
Ну, необязательно «Большие пихтовые леса», но, конечно, «Мальчик», конечно, «Изваяние», «Корова», блокадные стихи, рассказы. Нет, он исключительного таланта писатель.
«Как вам экранизация рассказа Нагибина «Берендеев лес», из которого Рязанцева сделала «Портрет жены художника»? Получилось лучше, чем в оригинале