Д. Быков― Ну подумаешь, солгали. И ничего.
Н. Быкова― Красивые стихи?
Д. Быков― Красивые. И меня это тоже завораживает абсолютно.
И. Лукьянова― Ищешь-ищешь человека, который любит Брюсова, — никогда никто не любит Брюсова! И наконец находишь в собственной свекрови.
Д. Быков― Нет-нет-нет, мы любим Брюсова!
И. Лукьянова― Никто мне никогда не говорил, что любит Брюсова.
Д. Быков― Любит. Первая книга, которую мать купила на первую стипендию, была «Избранное» Брюсова. Помнишь, в Библиотеке поэта? Он у меня до сих пор там стоит.
Вот прислали нам Сашу Чёрного:
Отчего ты, мартышка, грустна
И прижала к решётке головку?
Может быть, ты больна?
Хочешь сладкую скушать морковку?
— Я грустна оттого,
Что сижу я, как пленница, в клетке.
Ни друзей, ни родных — никого
На зелёной развесистой ветке.
В африканских лесах я жила,
В тёплых солнечных странах;
Целый день, как юла,
Я качалась на гибких лианах…
(Кстати, любимые строчки Маяковского.)
И подруги качались мои —
Стаи вечно весёлых мартышек —
Коротали беспечные дни
Средь раскидистых пальмовых вышек…
Вот! Я надеюсь, что это и будет год Человека. «Отпусти на свободу…» Я надеюсь, что человек услышит эту мольбу. И, конечно, Саша Чёрный большой молодец
Д. Филатов― «Отпусти-ка меня, конвойный, // Прогуляться до той сосны!»
Д. Быков― Кстати! Слушайте, я никогда не понимал, что у Цветаевой значат эти слова. Это в письме к Ахматовой, да?
Уж и взгляд у меня спокойный!
Уж и очи мои ясны!
Отпусти-ка меня, конвойный,
Прогуляться до той сосны!
О чём она? Она просится пописать? Как это собственно понять? Куда она отпрашивается? Или «та сосна» — это значит… Я чувствую, что я не дождусь от вас никакой здравой версии.
Спрашивают, где Иноземцева. Иноземцева едет. Но вы не путайте. Это не тот Иноземцев, который пишет хорошо и убедительно про экономику. Это его жена. Она пишет стихи.
Д. Филатов― Это он её муж.
Д. Быков― «Дорогие Быковы и остальные! Скажите, стоит ли общаться с так называемыми патриотами и пытаться объяснить им что-либо? Или забить?»
Д. Филатов― Забить.
Д. Быков― Видимо, забить заряд в пушку туго, забить гвоздь, забить нос, не знаю. Что скажет Лукьянова? Давай.
И. Лукьянова― У меня есть замечательный опыт, когда в прошлом году, в 2014-м, когда начались страсти во всех соцсетях по поводу Украины, я на своём ресурсе — маленьком родительском форуме — категорически запретила любые разговоры об Украине. После чего все разговоры с другими людьми, даже других политических позиций…
Д. Быков― Закончились?
И. Лукьянова― Нет, они стали возможны.
Д. Филатов― И вежливые.
И. Лукьянова― Возможно стало разговаривать вежливо о жизни, о людях. Пытаться переубедить, переходить на крик, доказывать — довольно бессмысленно. Единственное, что работает вообще, — это с сократических времён сократические вопросы. Просто задавать вопросы — это иногда помогает стимулировать мышление. Но если вы дорожите людьми, то не надо устраивать с ними политических баталий. Политическая баталия — лучший способ порвать отношения с кем угодно. А люди ценнее политики.
Д. Быков― Надо делать акцент на том, что нас объединяет, а не на том, что нас разъединяет. Понимаешь, можно рассорить любое общество, если противопоставить друг другу взаимообусловленные вещи — например, свободу и порядок, — можно рассорить любую систему. Ну, север и юг противопоставить: а представьте себе Землю без одного из этих полюсов — весёлая ли это будет жизнь?
Вопрос к Андрею Быкову: «Действительно ли подростковый возраст самый трудный, как было здесь сказано?» Ну, ты уже был подростком, ты уже не подросток. Тебе сколько? Тебе 17 лет. Ты студент уже. Что ты скажешь?
А. Быков― У меня, я думаю, он проходил гораздо мягче, чем у остальных, потому что у меня, к сожалению, не было такой мотивации сбежать из дома, встать против взрослого мира, потому что я всегда находился в таком обществе, где как раз мир взрослых мне помогал и всячески поддерживал.
Д. Быков― Сынок! Сынок! Чего хочешь, попроси! (Смех.) Моё солнышко!
Д. Филатов― Не знаю, воспитал ли ты его умным, но хитрым — точно.
Д. Быков― Очень хороший вопрос от Татьяны: «Судя по изображению, вы не пьёте. Отчего же вам так хорошо? Может быть, вы курите?» (Смех.) Нам хорошо, потому что мы люди, проникнутые взаимопониманием, дружбой, любовью, идеалами просвещения. Вот мы сейчас выйдем отсюда — и начнём цапаться по-настоящему! И вдобавок страшно нажрёмся! Да?
«Что вы знаете о поэте Вадиме Черняке?» Я знаю о поэте Вадиме Черняке, что он достаточно долго…
И. Кохановский― Я знаю.
Д. Быков― А ты откуда знаешь?
И. Кохановский― Потому что я знаю Черняка.
Д. Быков― Правда? Господи! Кохановский, кого ты не знаешь только? Действительно ты, как та пчела, которая собрала со всех цветов. Тут просто цитируют мне очень хорошую его подборку из «Невы»:
Вот опять заалела осина
на холодном сентябрьском ветру…
Утром будничным Божьего Сына
распинали на голом юру.
Море в гавани тихо плескалось,
колыхало скорлупки ладей…
Караулу вина не досталось,
палачу не хватило гвоздей.
Это действительно сильный поэт. Он был, по-моему, из «магистральцев», если я ничего не путаю, из этого объединения у Левина. Кроме того, писал он некоторое время, как тут написано, в «Комсомольце», печатался в «Новом мире». И был он учеником Слуцкого. Он умер, к сожалению, в 2008 году, Царствие ему небесное. Он был одним из создателей Ефима Самоварщикова — это такой коллективный псевдоним пародийного графомана.
И. Кохановский― Лимерики были у него чудесные.
Д. Быков― О да, лимерики смешные. Но, к сожалению, он практически не печатался при жизни.
Вот вопрос к Наталье Быковой: «Педагог — это призвание? Или можно научиться?» Тут трудно сказать.
Н. Быкова― Научиться всему можно. Но поскольку педагогика не наука, а искусство, то, безусловно, это призвание.
Д. Быков― Ответ хороший. А каким образом можно обнаружить в себе это призвание, хотел бы я знать?
Н. Быкова― Это острое желание учить кого-нибудь, всё равно кого.
Д. Быков― Всех присутствующих приглашают в Баку. Пишут, что в последнее время в городе нет уже того интернационализма и того веселья, а если мы приедем, то сразу всё это будет. Спасибо большое!
«Сижу, как дура, на работе и ковыряюсь в базе данных. Привет и солидарность!» Спасибо, вам тоже. Нет, мы совершенно не чувствуем себя дураками, сидя на работе.
Скажу вам честно, я всегда… И в армии я встречал Новый год, один раз было (потому что на второй-то меня в отпуск отпустили, как мать помнит). Но я хочу сказать, что я люблю встречать Новый год в местах, где люди в это время несут службу, потому что нет суеты праздничной, нет глупостей, все заняты делом и есть какое-то ощущение, что ты как бы делаешь одолжение. Вот это приятно. И мне нравится сидеть сейчас в эфире и встречать таким образом Новый год. И я надеюсь, что так его и проведу. Потому что я чувствую от вас от всех очень сильные ответные токи.
Масса вопросов: «Как надо встречать год Обезьяны? Что надо есть?» Есть надо то, что едят обезьяны. Видите, у нас тут лежат в большом количестве бананы порезанные. Лежит… точнее, лежал ананас, поскольку он лежал в непосредственной близости от сынка и Репринцевой. Но от него кое-что ещё остаётся пока.
Тут очень много было предложений, чтобы мы сделали кризисное меню как образец. Что понимать под кризисным меню, я не знаю. Филатов придумал «крым-брюле» — такое как бы крем-брюле, которое естся в пользу Крыма и с любовью к нему.
Д. Филатов― Нет, это жестоко я придумал, потому что слово «брюле» обозначает «обожжённый».
Д. Быков― Нет, не только «обожжённый». Назовём это «с румяной корочкой».
И кроме того, все пишут, что мы бы больше проявили солидарность со страной, если бы ели сухари. Нет, уверяю вас… Ещё раз говорю: как встретишь, так и проведёшь. На праздник надо радостно выставлять последнее. Я понимаю, что бюджет «Эха» не особенно велик (да и работаю я тут бесплатно, как известно), но то, что «Эхо» ради нас сегодня проставилось — это хорошо. Это значит, что у «Эха» всё будет хорошо. По крайней мере, бананами они будут обеспечены.
Да, говорят, что у нас очень мало тостов. Тостов у нас мало потому, что я не пью вообще, а остальные из-за солидарности со мной пьют мало. Но если кто-то из присутствующих хочет сказать тост, то давайте. Филатов, ты хочешь сказать тост?
Д. Филатов― Игорь Васильевич, по старшинству.
Д. Быков― Игорь Васильевич, скажи тост. Первый советский дауншифтер!
И. Кохановский― Я хочу сказать не тост…
Д. Быков― Ой, не читай, ради бога. Вот это не читай! Про меня не читай. Прочти любое другое, но про меня не читай.
И. Кохановский― А почему?
Д. Быков― Не надо про меня! Ну не будем культ личности тут! Прочти любое другое стихотворение. У тебя есть другое?
И. Кохановский― Нет, другого нет.
Д. Быков― Я тебе сейчас найду в Сети. Сейчас я найду стихи Кохановского в Сети.
И. Кохановский― Понимаете, дело в том, что Быкову недавно было 48 лет.
Д. Быков― Молчи, несчастный!
(Смех.)
И. Кохановский― А чего ты, как барышня?
Д. Быков― Я боюсь. Не надо. Мне было 35. Забудем об этом. Сейчас я найду тебе стихи, а ты пока говори тост. Стихи давай читай. Тост только скажи.