ь мало что меняет, и от всех нас ничего не останется, и все мы ничего не изменим. Это признание характерно для нынешних времён — для времени серьёзных поражений гуманизма.
Вернёмся через три минуты.
РЕКЛАМА
― Продолжаем! «Один» в студии. Очень много вопросов, на которые хочется ответить, поэтому я немножко урву времени от рассказа про Стругацких и продолжу.
«Хочется продолжить разговор о бессмертии души, — да ради бога! — Мои мысли таковы. Тело необходимо для получения ощущений посредством органов чувств. Информация и её носитель, на мой взгляд, не тождественны, так как с разрушением либо с серьёзным повреждением последнего находящаяся на нём информация исчезает безвозвратно. Стивен Хокинг однажды сказал: «В моём представлении мозг — это компьютер, который перестанет работать, когда его детали сломаются. Не существует рая для сломанных компьютеров. Рай — это сказка, которая годится людей, испытывающих страх перед темнотой».
Мозг — это, может быть, и компьютер. Но ведь есть тот, кто на этом компьютере работает. По-моему, это очевидно, и из мысли Хокинга это ярко и явно вытекает. Ни один компьютер не может ни сам себя завести, ни сам себя выключить. Компьютер нужен в любом случае не себе самому.
«Моему сыну полтора года. Мы живём в посёлке не вымирающем, но депрессивном, — это очень точно, прямо характеристика всей России. — Каждый за своим забором. Люди срываются на злобу. Я осознаю, что после трёх лет влияние среды будет оказывать на ребёнка бо́льшую воспитательную роль, чем моё воздействие. Что делать? Как создать питательную среду для малыша?»
Оля, а вы не бойтесь его замыкать на своё воздействие. Все говорят «ребёнка надо социализировать». Надо, наверное, но эта социализация не должна отрывать его от родителей. И ваше влияние вряд ли убудет. Для меня, например, всё-таки мнение матери остаётся важным, несмотря на всю мою социализацию (и, может быть, первостепенно важным). И мнение семьи. Ну, это по-блоковски, как в «Соловьином саду». Я совершенно против того, что надо обязательно уходить из «соловьиного сада» ради социализации. Если хорошо дома — живи дома. Вот таково моё глубокое убеждение. Да, ваш посёлок может влиять, но ваше влияние может оказаться значительно сильнее.
«Расскажите о романе Адама Левина «Инструкции».
Это тысячестраничная книжка молодого американского писателя про ребёнка, который… Ну, немножко это на Дэвида Фостера Уоллеса похоже, но у Дэвида Фостера Уоллеса, конечно, гораздо более плотное повествование, более разветвлённый и интересный мир, он более отважный экспериментатор, он мыслитель. Что касается Левина, то он, как часто бывает с молодыми авторами, просто в первую книгу попытался вложить всё, что он знает о жизни. Это ребёнок, сложный ребёнок, который немножко страдает от мессианства, который везде создаёт и сколачивает банды. Его отчисляют из обычной школы, и он попадает в школу для подростков патологичных и очень дурных — и из них тоже сколачивает банду, не чувствуя разницы. Это вообще история о том, как ребёнок, ощущая себя действительно полубогом, пытается трансформировать мир, о том, как можно воздействовать на толпу, в особенности на детскую, о первом опыте любви. Это интересное сочинение, и о воспитании в том числе; очень большое, очень затянутое, очень много там лишнего, но есть куски поразительно умные и поразительно точно раскрывающие психологию вот этого умного, талантливого и опасного подростка. Это из тех книг, которые «must read», но тоже скучные места, мне кажется, должны пропускаться.
«Получается, что предлагаете наказывать ложные обвинения и призывы к расправе просто признанием вины?» Именно так. Потому что, в конце концов, наказаны будем мы все. Человек смертен, и с этим ничего нельзя сделать.
«Если ввести это в УК, в чём будет заключаться реальное наказание для таких людей? Жертвы в таком случае будут нести более серьёзное наказание, чем палачи». Денис, может быть, вы и правы, но кто-то должен в какой-то момент прервать цепочку возмездия, заменить одно возмездие (физическое) другим (моральным).
«Дмитрий Львович, простите, что влезла, но вы безбожно перепутали Стоуна с Ирвином Шоу».
Не безбожно перепутал, а сразу же поймал себя на этом. Катя, вы слушайте всё-таки внимательно. «Вечер в Византии» и «Ночной портье» — нет, это не Ирвинг Стоун, простите, это именно Ирвин Шоу. Вот это вы как раз, Катя, пропустили. Ирвинг Стоун — это «Жажда жизни», а «Вечер в Византии» и «Ночной портье» — это Ирвин Шоу. Видите, какая случается иногда и на старуху замечательная проруха. Катя, ещё раз говорю: слушайте внимательно! Но этих двух Ирвин(г)ов очень легко перепутать, поэтому вы, безусловно, правы. Сейчас я, кстати говоря, проверю. Может быть, вдруг это не я перепутал, а вы перепутали. А может быть наоборот — перепутал я. Сейчас мы проверим. Нет, «Ночной портье» — это всё-таки Ирвин Шоу, ребята. Что хотите, но какие-то вещи я ещё помню. Сейчас мы проверим. Простите, что приходится отрываться. Ну, ничего не поделаешь, иногда надо. Ну, путать всем случается. Важно, чтобы эта путаница не проникла далеко и была своевременно… Я же говорю, Ирвин Шоу — «Ночной портье». Всё правильно. А Ирвинг Стоун — это «Жажда жизни», что я сразу же, как вы помните, и вспомнил. Катя, не ловите меня на ошибках! Ловите на них себя. Будет лучше. Кроме того, в вашем распоряжении Интернет.
Тут очень много ещё вопросов о бессмертии души. Давайте просто сделаем отдельную лекцию, посвящённую теме бессмертия, потому что… Видите ли, я бы с удовольствием признал правоту людей, которые настаивают на смерти, видят смерть везде. Но они с такой радостью на этом настаивают, с такой радостью отрицают какую-то возможность загробной жизни, что вот эта радость мне не понятна, это злорадство такое. Я попробую им возразить.
А теперь — о Стругацких, и конкретно о Борисе Стругацком, и конкретно о романе «Бессильные мира сего».
Роман «Бессильные мира сего», опубликованный в 2003 году, — это, к сожалению, последнее произведение (во всяком случае, последнее художественное произведение) Стругацких. Хотя меня не покидала мысль, что Борис Натанович над чем-то продолжает работать, но он сам это категорически отрицал и говорил, что замыслы приходят, но он от них отказывается. Ну, как Лем в последние годы.
Считается, что «БМС» («Бессильные мира сего») — самый сложный роман Стругацких. Я с этим готов согласиться, потому что «сожжённые мостики» — любимый приём Бориса Стругацкого, который на сюжетном уровне материализован в романе «Поиск предназначения» (помните, там варолиев мост сжигается в мозгу) — этот приём здесь доведён действительно почти до абсурда. В романе огромное количество цитат и отсылок, и они невероятно плотно расположены. В романе страшное количество именно сожжённых мостов и недоговорённых связей. И для того чтобы ветвистая и сложная конструкция этого романа установилась в вашем мозгу, расправила там все свои крылья и пружинки, мне кажется, книгу надо перечитать раза три.
Я помню, как Житинский прислал мне этот роман, едва получив его от Стругацкого для публикации в «Полудне», и как сам Житинский вскоре после этого угодил в реанимацию. И вот из реанимации с инфарктом он мне позвонил, чтобы спросить, как я понимаю финал. Его это продолжало волновать. Меня это и сейчас продолжает волновать живейшим образом.
Кстати говоря, я помню, что я с этим романом под мышкой поехал в Камбоджу. Это был один из самых печальных опытов командировок (там девочку-маугли поймали). В Камбодже вообще очень страшно в джунглях. Там начинаешь понимать, что здесь, на этой земле, действительно очень много пролилось крови. Это страшное место! Не может очнуться земля, которая пережила Пол Пота и Иенга Сари. И вот я оттуда Стругацкому отправил письмо: «Именно здесь, перечитывая вашу книгу, я, когда-то находивший её крайне пессимистичной, сегодня вижу, что она очень оптимистична!» И я знаю, что это письмо его, в общем, позабавило.
Перейдём собственно к роману. Там описан Стэн Агре (как всегда, Стругацкие брали имя общего друга) — человек, наделённый достаточно патологическими, очень странными чертами и важными способностями. Он там называется «сэнсей», «учитель». Он обладает способностью видеть в любом человеке скрытый талант и этот талант развивать. Получил он эти способности в результате довольно бесчеловечных экспериментов над ним самим, которые проводил его отец, в поисках физического бессмертия для Сталина. И вот в таком институте геронтологии… Ну, был тогда создан институт геронтологии, который потом существовал и после Сталина. Но он именно искал бессмертие (или во всяком случае продление жизни и дееспособности). Так вот, эти проблемы поиска бессмертия привели к тому, что над людьми ставили совершенно бесчеловечные эксперименты. И в результате одного из этих экспериментов у Стэна Агре (его там ещё называют Сынуля, поскольку эксперимент ставит его отец) проявились патологические вот эти черты, странные способности. В остальном он обычный человек (там всё время подчёркивается, что грязный и неряшливый старик), но он обладает способностью видеть в человеке и развивать немедленно скрытую патологию — патологию иногда со знаком «плюс», а иногда и со знаком «минус».
Один герой совершенно точно может почувствовать благодаря сердечному перебою, когда при нём врут. Он такой как бы полиграф, живой детектор лжи. Другой герой обладает способностью гипнотически подавлять чужую волю. Третий (его называют Резалтинг Форс) умеет поворачивать исторические события, чувствует вектор истории, вот это «направление миллионов», которое у Шопенгауэра. Ещё есть один человек, который патологически боится насекомых, но при этом наделён другими замечательными чувствами — например, феноменальной памятью. Есть так называемый Ядозуб — человек, который обладает потрясающей силой ненависти, злости (там он отца своего уничтожил однажды по ошибке), из него вылетает как бы такая направленная торпеда вот этой злобы.