Теперь я начинаю отвечать на то, о чём спрашивают на форуме сегодня, потому что здесь крайне интересная подборка вопросов.
Вопрос от Наташи о том, как я отношусь к гоголевской книге «Выбранные места из переписки с друзьями» и, соответственно, к критике Белинского.
К сожалению, приходится признать, что с большинством русских писателей происходит с возрастом такая вещь — им хочется обратиться к пафосу прямого высказывания. Им надоедает плести разнообразные финтифлюшки, а хочется им непосредственно высказаться о жизни, об общественно-политической ситуации, о Боге — в общем, начать наставлять. Об этом довольно точно говорил Гумилёв. Он сказал: «Аня, если я начну пасти народы, придуши меня во сне».
Я считаю, что «Выбранные места из переписки с друзьями» — это и есть отчасти ненаписанный второй том «Мёртвых душ». Во всяком случае, о его идейной составляющей мы можем судить по этой книге. И я очень хорошо понимаю, вообще говоря, гоголевское настроение в этот момент. Эта книга, конечно, ужасно написана, чего говорить, там масса глупостей, потому что гений не обязан быть умён. Это довольно смешная книга. Он сам же писал Белинскому, что размахнулся в своей книге таким Хлестаковым, чего никак не мог предположить. Как симптом, как комплекс, как болезнь она необычайно показательна. И в этом плане она, конечно, гениальна.
Кроме того, есть мысли очень здравые в этой книге, очень важные. В частности, там есть совершенно великое письмо, адресованное, насколько я помню, Аксакову (хотя там, как вы понимаете, оно всё зашифровано под псевдонимами, под инициалами). Это письмо о том, что славянофильство пагубно, потому что славянофильство и западничество, как раз вот это роковое разделение русской мысли, с которого и начались все русские катастрофы, — это рассматривание с двух сторон одного и того же дома. Вот есть его торец, есть его фасад, а люди описывают его по-разному, и поэтому друг друга ненавидят. Это очень точное замечание о разделении русского духа, о том, что это разделение окажется роковым, что после него, скорее всего, невозможно будет восстановить прежнюю цельность.
И, конечно, то, что там сказано о славянофильстве, те достаточно горькие слова, которые там сказаны о церкви, — это вызвало резкую критику. Помните… точнее, вспомните, что книгу Гоголя гораздо резче критиковали славянофилы, ей гораздо больше прилетало от его, казалось бы, идейных союзников, чем от Белинского. И я бы не назвал эту книгу ни реакционной, как писали потом в советские времена, ни обскурантистской. Конечно, там довольно много глупостей. Знаменитая цитата Белинского: «У какого Ноздрёва, у какого Собакевича подслушали вы свои цитаты?» («Ах ты, невымытое рыло!»). Конечно, это там есть. Помните эти знаменитые слова (это, слава тебе, господи, я наизусть помню): «Проповедник кнута, апостол невежества, панегирист татарских нравов — что Вы делаете?! Взгляните себе под ноги: ведь Вы стоите над бездною. Или Вы больны, и Вам надо спешить лечиться; или — не смею досказать моей мысли…».
Но не будем забывать и того, что там точнейшие мысли о растлении русского духа: о коррупции, о том, что «дрянь и тряпка стал теперь всяк человек», о том, что повальное воровство. Там мысли есть великие. Как бы вам сказать? Заблуждение Гоголя интереснее, чем достаточно пошлая правота его оппонентов. Я не верю Белинскому, и я совершенно не согласен с тем, что Белинский так уж тяжко грешен перед Богом. Я считаю, что и письма, и «Выбранные места…» — это замечательные элементы, замечательные эпизоды истории русского духа. И то, и другое представляется очень принципиальным и важным.
Здесь поступил замечательный, на мой взгляд, вопрос. Я, как вы знаете, перемешиваю сейчас вопросы форумные и почтовые, так мне просто удобнее. С почты очень интересный вопрос о том, нет ли главной проблемы русского духа в том, что мы живём в некрасивой обстановке, что среди хрущоб, среди брежневских спальных районов практически невозможно сохранить красоту души.
Знаете, я не могу с этим согласиться. Я понимаю, что я сейчас навлекаю на себя очередные упрёки в совковости. Наверное, это так. Но я очень люблю эти спальные районы.
В этих спальных районах,
В их пайковых пирах,
В этих липах и клёнах,
В простых во дворах.
Это мир моего детства. И если бы я попал в рай, то не знаю, какой другой рай они бы выдумали. Мне очень нравятся… Ну, я не могу сказать, что мне нравятся хрущёвки, потому что жизнь в хрущёвках была довольно-таки невыносима. Эти блочные советские здания любви не вызывают. Но московские спальные районы — это всё-таки мир моего детства, и не такой уж это был мир уродливый.
Понимаете, тут вот в чём штука, я попробую это сформулировать. Ведь мы любим не то, что эстетически прекрасно, а мы любим то, среди чего мы, к сожалению, возросли, поэтому мне так понятна нежность к коммуналкам. Тут давеча к матери моей совершенно неожиданно пришёл в гости человек, с которым они в коммуналке росли. И меня поражает нежность их общих воспоминаний на эту тему. Это, конечно, была адская жизнь, но для них она… Ну, что поделать? Нам нечего любить, кроме своей биографии, кроме своего детства. Поэтому, по всей вероятности, это и будет нашим таким золотым культурным фондом.
Очень многие спрашивают (по крайней мере, три вопроса таких пришло на почту) насчёт того, что я сейчас в Штатах, и что будет с Трампом.
Я, как вы понимаете, не эксперт в этой области, в литературе я понимаю больше. Главный вопрос связан с тем, в какой момент его бортанут и бортанут ли его. Я наблюдаю тенденцию очень странную. Есть такая замечательная прослойка людей — очень меня пугающая прослойка, очень для меня болезненная, она мне представляется очень опасной. Это, как в армии, из самых чмошных первогодок, из самых чмошных «слонов», условно говоря, получаются самые лютые «деды». Так и люди, которых, казалось бы, советский опыт, российский опыт должен был приучить к демократии, приучить уважать права меньшинств и так далее, — эти люди парадоксальным образом, дорвавшись до свободы, становятся страшными адептами «сильной руки». И уже сейчас… Ну, я думаю, что до этого не дойдёт, конечно. Мы знаем, что традиционно значительная часть российских эмигрантов голосует именно за республиканцев, причём чем эти республиканцы более антисоветски и антирусски настроены, тем им это больше нравится.
Но я думал, что до Трампа не дойдёт. Оказывается — нет. Оказывается, сейчас уже есть люди, которые говорят: «Ну а что? Неплохо. Нормально. В конце концов, он крушит политкорректность, он убедительно говорит о защите прав большинства. Он на самом деле здравый и умный человек, заработал большие деньги». И почему-то очень многим кажется, что если человек заработал большие деньги, то это критерий его ума. По этому критерию я круглый идиот, и я не могу с этим согласиться. Я не думаю, что Трамп — это та «диктатура здравого смысла», о которой мечтают многие.
Если вы помните, очень многие адепты Владимира Путина всю жизнь говорили, долго говорили (во всяком случае до Беслана и после), что прагматизм, здравый смысл — это прекрасно. Но мне-то как раз кажется, что прагматизм сам по себе не может заменить убеждений. Более того, это довольно опасная вещь. Человек — это такое существо, которому прагматизм противопоказан. Он любит всё бессмысленное: выдумывает вокруг примитивнейшего размножения целую гигантскую мифологию любви, вокруг выживания — гигантскую мифологию культуры, и так далее. Так что прагматизм мне не кажется достойным человека. И здравый смысл трамповский мне кажется очень относительным. Он, конечно, не клоун. Я думаю, что он ввязался из чистого азарта, потом увидел, что это сейчас востребовано, и постепенно начал думать: а чем чёрт не шутит? Но я глубоко убеждён, что вся эта история как-то прервётся, как-то она в какой-то момент остановится. У меня есть ощущение, что тут можно доиграться.
Трамп предсказан абсолютно чётко у Стивена Кинга, предсказан он в замечательном романе «Мёртвая зона», там его зовут Грег Стилсон. Помните, когда Грег Стилсон идёт и кричит: «Я пойду на них вот так!» — имея в виду чиновников и бюрократов Белого дома, и обещает всему населению горячие сосиски, и под этим лозунгом побеждает. Ну, почти побеждает, потому что Джонни Смит сумел ему помешать. Я надеюсь, что американский Джонни Смит — интеллигент — он бессмертен, и что у него всё получится, и Трамп в результате не приведёт человечество к заслуженной давней катастрофе.
Много вопросов… Я совершенно не хочу в эту тему углубляться. Очень много вопросов о том, считаю ли я нужным цензурировать новости, касающиеся теракта на «Октябрьском поле» (это сейчас можно называть терактом), или считаю я нужным любой ценой это давать в эфир.
У меня довольно сложное отношение к этой истории. Я, безусловно, как вы понимаете… В полемике Навального и Познера, я думаю, вы можете догадаться, чью сторону я беру — именно потому, что, как мне представляется, аргументы Навального здесь более рациональные. Хотя, когда оба оппонента переходят на личности, мне это не нравится. Я полагаю, что когда в стране происходит событие такого масштаба, об этом надо говорить.
Но больше всего, знаете, что меня… не скажу, что убивает, но во всяком случае очень пугает, очень тревожит? На сегодняшний день две самые обсуждаемые в новостях фигуры — это Надежда Савченко и эта… террористка она или шизофреничка (я думаю, что, конечно, душевная болезнь некая здесь имеет место и прослеживается). Просто у меня всегда было представление, что если женщина становится главным солдатом и главным террористом, как сейчас это происходит, то это какой-то страшный сдвиг, какое-то непомерное смешение ролей. И то, что Савченко оказывается единственным мужчиной…
Меня, кстати, тут тоже спрашивают, как выглядит герой нашего времени. Мне кажется, он выглядит, как Илюша Новиков — честный и достойный адвокат, знаток, мой приятель давний, тот, чьей дружбой я горжусь, очень хороший человек. Вот он адвокат, который в этом абсурдном процессе олицетворяет тот самый настоящий здравый смысл — не популистский, а, я бы сказал, юридический. Я с очень большой любовью слежу за тем, что он делает. Соответственно, сама ситуация, сама коллизия, когда Савченко оказывается единственным мужчиной, она мне кажется, конечно, патологичес