(Смех.) Это было бы очень интересно, да.
А. Лазарчук― Я думаю, что поскольку всё это технически возможно, оно рано или поздно будет выполнено.
Д. Быков― «На днях прочитал «Кого за смертью посылать» Успенского. Там классные стихи. Расскажите о нём как о поэте. Выходил ли у него сборник стихов?» Сборника не было.
А. Лазарчук― Нет, почему?
Д. Быков― Есть?
А. Лазарчук― Сборничек. Вот только вышел ли он? Сделать-то мы его сделали… Вышел, вышел.
Д. Быков― Да? Ну, какие-то его стихи тут просят, естественно. Давайте мы его процитируем:
Аты-баты, шли солдаты.
Кем солдаты аты-баты?
Кто посмел, едрёна мать,
Их, служивых, аты-бать?
(Смех.)
Это замечательный текст! Кажется, тоже из «Кого за смертью…» или из «Там, где нас нет».
А. Лазарчук― Нет, это было раньше.
Д. Быков― В «Дорогом товарище короле» была гениальная «Баллада о Политбюро». Ну и знаменитая басня:
Однажды Дурака Работа полюбила
И всё ей сделалось немило.
Не спит, не ест, глазами дико водит
И молвит примерно так:
«Ах, миленький Дурак!
Со мною вот что происходит:
Никто меня не производит!
И молча гибнуть я должна,
Хотя бываю и опасна, и трудна.
А ты хоть и Дурак, но сильный, смелый!
В объёме полном ты меня тотчас проделай!
Определённую меня ты проведи —
И отдыхать иди!»
А мне больше всего нравится басня «Блудница и Енот»:
Блудница как-то раз увидела Енота,
И тут припала ей охота…
(Смех.)
Прости господи! Всё-таки Мишка — это чудо какое-то! Очень много, кстати говоря, вопросов об Успенском.
А. Лазарчук― А «Стансы до упаду»?
Д. Быков― А, вот! «[Тень Данта, или] Стансы до упаду» — чудовищное, огромное произведение.
«Чем объясняется сравнительно малая популярность Успенского вне «фантастического гетто»?» — спрашивает Антон. Вопрос гетто довольно сложный.
А. Лазарчук― Вопрос гетто на самом деле достаточно простой. Чем объясняется презрение критиков, которые не читают фантастику, а читают не пойми что, к авторам фантастики — вот этого я понять не могу. Наверное, потому что они не понимают, что там написано, и не читают.
Д. Быков― «Ваше отношение к публицистике Антона Первушина?»
А. Лазарчук― Наверное, не к публицистике, а к документалистике.
Д. Быков― Ну, назовём это так.
А. Лазарчук― Он очень интересный исследователь.
Д. Быков― Поясни людям, он исследователь чего?
А. Лазарчук― Он инженер по средствам космической связи… Нет, не космической связи. В общем, инженер-ракетчик. Ушёл в литературу, но очень много пишет о космосе, об истории покорения, о перспективах, о легендах и прочем-прочем. Эту научно-популярную ветвь его творчества я очень высоко ставлю.
Д. Быков― «Как вы относитесь к Сергею Переслегину?» Понятно, что Сергей Переслегин — это один из выдающихся исследователей.
А. Лазарчук― Мы с ним давно как-то не пересекались, поговорить не удавалось о чём-то серьёзном. Нормально я к нему отношусь.
Д. Быков― Как же ужасно будут чувствовать себя люди, знающие, что бессмертие уже завтра, а умирать придётся сегодня!
А. Лазарчук― Записываться надо, сохраняться. (Смех.)
Д. Быков― Об этом есть очень хороший рассказ у Ильи Кормильцева. А ты веришь в то, что человека возможно будет записать?
А. Лазарчук― Думаю, что да.
Д. Быков― А ты хотел бы существовать в таком качестве?
А. Лазарчук― Вопрос не в том, хотел бы я, а возможно ли это технически? Что касается меня — ну, не знаю. Может, хотел бы. Может — нет. Я к этому без эмоций отношусь.
Д. Быков― «В России традиционно уважали диссидентов. Сегодня большинство их презирает. Чем вы это объясняете? Хорошо ли это?»
А. Лазарчук― Я не уверен, что большинство. Хотя чёрт его знает… Не задумывался.
Д. Быков― Ну, «либерасты», всё это.
А. Лазарчук― Так «либерасты» и диссиденты — разные люди.
Д. Быков― Ну-ка, ну-ка, подробнее.
А. Лазарчук― Диссиденты — это совершено определённая страта, которая существовала на исходе советской власти. С ними всё понятно, их действительно уважали. А почему сейчас к ним относятся с презрением — я не знаю. Я не сталкивался с таким. А что касается современной оппозиции так называемой, то, конечно, драть надо как Сидорову козу, — портят хороший продукт.
Д. Быков― Какой продукт?
А. Лазарчук― Протест переводят на говно.
Д. Быков― Отважное заявление. Хорошо, а каким должен быть этот протест, чтобы не переводиться на этот продукт?
А. Лазарчук― Умный должен быть.
Д. Быков― Ну как?
А. Лазарчук― Как? Вот сейчас тебе всё и расскажу.
Д. Быков― А ты занимаешься им вообще?
А. Лазарчук― Ну, занимаюсь.
Д. Быков― Так и хочется расспросить, но как-то удерживает опасение за твою и без того хрупкую жизнь. (Смех.)
«Почему в России до сих пор нет масштабного романа о Великой Отечественной войне?»
А. Лазарчук― Подожди, а Симонов?
Д. Быков― Ну, Гроссман. Но имеется в виду — такого, как «Война и мир», чтобы было уж прям…
А. Лазарчук― По-моему, то, что написал Симонов…
Д. Быков― А ты давно перечитывал Симонова? Это плохой роман, Андрей.
А. Лазарчук― Который? Во-первых, их много.
Д. Быков― Ну, трилогию я имею в виду, «Солдатами не рождаются».
А. Лазарчук― Трилогия, лопатинский цикл…
Д. Быков― Вот лопатинский цикл — замечательные романы: «Мы не увидимся с тобой», «Так называемая личная жизнь». Да, это хороший роман.
А. Лазарчук― «Двадцать дней без войны» опять же.
Д. Быков― Да, это замечательная проза. А вот предыдущий — «Солдатами не рождаются» — мне не нравится.
А. Лазарчук― «Солдатами не рождаются» — там просто вставлен большой пласт позднейших, шестидесятнических…
Д. Быков― И никому не нужного Синцова, не самого приятного персонажа.
А. Лазарчук― Да. А вот «Живые и мёртвые» — роман замечательный.
Д. Быков― Вопрос от Андрея тоже: «Если бы вы жили в Донецке, вы бы партизанили. А если бы жили в Киеве, пошли бы на Майдан?»
А. Лазарчук― Нет, на Майдан бы не пошёл.
Д. Быков― Почему?
А. Лазарчук― Я тогда уже понимал, что это такое.
Д. Быков― Ну а что это такое?
А. Лазарчук― Что это дымовая завеса государственного переворота. Нафиг я буду участвовать в тех действиях, которые мне, собственно говоря, глубоко против сердца?
Д. Быков― А как ты разделяешь революцию и государственный переворот?
А. Лазарчук― Это не революция, там не было революции.
Д. Быков― Ну как же не было?
А. Лазарчук― Строй не сменился.
Д. Быков― А в результате революции необязательно меняется строй.
А. Лазарчук― Меняется строй. Иначе какая это революция?
Д. Быков― Ну как? В некотором смысле он, конечно, сменился…
А. Лазарчук― Как?
Д. Быков― Потому что это был такой олигархат, а сейчас…
А. Лазарчук― И сейчас олигархат. (Смех.)
Д. Быков― Другой олигархат.
А. Лазарчук― Абсолютно те же лица. Басня «Квартет».
Д. Быков― То есть ты полагаешь, что они просто пересели?
А. Лазарчук― Естественно.
Д. Быков― А на что может смениться сегодня социальный строй? В Ливии он тоже не сменился.
А. Лазарчук― Там распад.
Д. Быков― Ну как ты видишь?
А. Лазарчук― Я подозреваю, что сейчас изменить в результате революции социальный строй можно только в сторону…
Д. Быков― Распада, деградации, энтропии.
А. Лазарчук― Перехода на более низкую стадию развития.
Д. Быков― Вот у меня вопрос: как по-твоему, почему Дяченко перестали писать? И что ты любишь у Дяченко больше всего? (Пауза.) Долгая пауза.
А. Лазарчук― Нет, я просто не могу выделить. У них, во-первых, как-то очень ровно.
Д. Быков― Ровно, но они хорошие вещи пишут.
А. Лазарчук― Выдирается из всего, на мой взгляд, неудачный роман «Армагед-дом»…
Д. Быков― А мой любимый.
А. Лазарчук― Который в то же время мне нравится.
Д. Быков― Самый точный, да.
А. Лазарчук― Всё остальное…
Д. Быков― «Пандем» — неплохая вещь, по-моему.
А. Лазарчук― Нет, «Пандем» — по-моему, как раз плохая вещь. Это уже искусственно всё.
Д. Быков― Андрюха, ну ты строг невероятно!
А. Лазарчук― Да, я строг невероятно. Редкая сволочь…
Д. Быков― Долетит до середины Днепра. (Смех.)
«Видели ли вы фильм «Она»? И можно ли влюбиться в компьютерную программу?»
А. Лазарчук― Нет, я не видел фильм «Она». А влюбиться, наверное, можно. Тут нет ничего сверхъестественного.
Д. Быков― Ты помнишь, я носился с идеей — скачать компьютерного человека, подселить к тебе человека?
А. Лазарчук― Да-да-да.
Д. Быков― Ты веришь в перспективу искусственного интеллекта? Вот вопрос.
А. Лазарчук― Он неизбежно будет.
Д. Быков― Неизбежно?
А. Лазарчук― Да. Причём мы не знаем… Он вылезет откуда-то из такой дыры, о которой мы даже не догадываемся. Допустим, первыми искусственный интеллект обретут сексуальные игрушки.