ры и цивилизации или, если угодно, культуры и дикости, и это противопоставление в пользу дикости. Я этого в общем не одобряю. Но это не так принципиально, потому что мне кажется, ещё раз говорю, что эта эволюция не завершена. Я не стал бы ни на ком ставить креста. В любом случае живой лучше мёртвого, потому что у живого есть шанс меняться. Вот это мне кажется главным.
Лекция о Чеславе Милоше? К сожалению, я не такой знаток Чеслава Милоша. Хотя, если хотите, в отдалённой перспективе можно.
«Вы говорили о прямых заимствованиях и влияниях Мережковского на Толстого и Булгакова. Сейчас как раз читаю «Воскресших богов», и напрашиваются другие примеры: Умберто Эко с «Баудолино», «Трудно быть богом» (в частности, когда к Леонардо ломится разъярённая толпа, и та же история с гибелью Киры)».
Нет, я абсолютно убеждён, Лёша, что никакого влияния на Стругацких Мережковский не оказал. Так сложилась советская власть, советская жизнь, что они его просто не читали, и негде было взять. Ну, разве что уцелела какая-нибудь «Нива», но в их семье, я думаю, это было совершенно исключено. Во всяком случае мне кажется просто, что описание разъярённой толпы у всех авторов более или менее одинаковое.
О влиянии на Умберто Эко говорить сложнее, потому что в Италии Мережковский был необычайно популярен, а особенно при Муссолини (кстати, и после). Напоминаю о том, что Муссолини дал ему грант на книгу о Данте. И вообще Мережковского много переводили в Европе. Умберто Эко мог его знать. Жаль, что я при нашей единственной более или менее долгой встрече с ним об этом не поговорил.
«Скажите, а что ещё кроме нелюбви к России и русским объединяет Зибельтруда и Шикльгрубера (оба по рождению)? Тот, второй, тоже был творческой личностью, картины писал! И, если не секрет, с портретом кого на транспаранте ходила ваша семья на шествие «Бессмертного полка»? Кто ваш герой? Отсутствие ответа сочту за признание факта неучастия в подвиге советского народа!» — garri1951.
Дорогой garri, аноним вы мой уважаемый! Ну, «уважаемый» — это, конечно, сильно сказано. Во-первых, не вам контролировать моё и моей семьи участие в подвиге советского народа. Я сам не очень знаю, где вы отсиживались во время подвигов советского народа. О своём деде, Иосифе Соломоновиче Лотерштейне, я написал достаточно подробно в «Новой газете». Почитайте, там всё написано. Пока ещё, насколько я понимаю, участие в акциях «Бессмертного полка» не стало обязательным. Ну а за аналогию Зибельтруда и Шикльгрубера вы бы от меня, я думаю, лично получили достаточно подробный ответ (особенно если учесть, что правильно пишется — Зильбертруд). Вы ко всему ещё и безграмотный! Надо всё-таки знать матчасть. Приходите, поговорим.
«Хотела бы задать вопрос на «окололитературную» тему, чтобы немного отвлечься от скорбных литературных дел». Они не скорбные. Что вы? У нас с литературой всё прекрасно. «Как известно, на этой неделе Первый показал экранизацию «Войны и мира» каналом BBC». Не на этой он показал, а гораздо раньше. А, нет… Может быть, и на этой. Просто я раньше смотрел. «На мой обывательский взгляд, при всех исходных данных результат шедевральный, — да, мне тоже нравится, — но не отпускает вопрос (и не только по этой экранизации). Актёры играют прекрасно. Возможно, кто-то из них прыгнул выше головы, — ну, Дано так уж точно. — Ладно, когда автор не акцентирует внимание на внешности, но ведь Толстой ясно говорит: Наташа — брюнетка с чёрными глазами; Элен — античной красоты блондинка; Пьер — огромного роста толстяк и т.д. Можно ли так спокойно этим пренебречь?»
Знаете, в общем даже интересно бывает проследить, когда так или иначе несколько отличается герой от типажа. Когда Василий Пичул, Царствие ему небесное, снимает блистательную картину «Мечты идиота» с толстым Остапом — Сергеем Крыловым, с абсолютно русским Паниковским — Любшиным, и с женщиной в роли вот этого обкомовского представителя, инструктора (или кто она там?), которая осыпала Остапа золотым дождём вначале, — в этом есть определённый вызов. Ну, Зося Синицкая — Алика Смехова — там довольно традиционная. А вот большинство типажей резко отличаются. Например, Корейко (Андрей Смирнов) был для меня поразительной неожиданностью, но он очень хороший. Вот Евстигнеев играл того, который написан у Ильфа и Петрова более или менее подробно, в швейцеровской экранизации «Золотого телёнка». А вот в «Мечтах идиота» играла такая банда людей совершенно не похожих. Хорошо это или плохо? Это был интересный стык.
И мне показалось, что Дано похож на Пьера. И мне показалось, что замечательно похож князь Андрей, хотя он и слишком молод. И похож старый Болконский. Да и вообще эта экранизация сделана с большой любовью. Вот этим она мне больше понравился, чем райтовская экранизация «Анны Карениной».
«Расскажите про детскую литературу. Мне трудно понять, что имеется в виду, когда указывают возраст, на который книжка рассчитана. Муми-тролли — для всех возрастов. «Три поросёнка» — моя настольная книга всегда. А Лев Толстой для детей — ужасен. И так далее. В то же время дети не будут сразу читать большие романы. Что делать?»
Я подчёркивал всегда… В общем, и с Василием Быковым с его «Обелиском», и с Сэлинджером с «Симор: знакомство» я в этом един: детям можно давать серьёзную литературу, взрослую литературу, они всё равно будут её понимать. Помните, Симор читал Бу-Бу Танненбаум совершенно взрослые изложения дзенских коанов, и она помнила это. Мне кажется, что одно другому не мешает. Дети могут читать серьёзные книги. Я знал лично детей (я один из них), которые «Анну Каренину» начали читать в восемь лет, и многое мне было понятно.
«Вы редко говорите об О. Генри. Хотелось бы узнать ваше мнение». Я действительно редко о нём говорю, потому что я не считаю его таким крупным литературным явлением, как Джек Лондон, например. Но, если хотите, можно сделать как-нибудь лекцию.
«Как вам новая экранизация «Войны и мира»?» Вот видите, в отсутствие политических новостей всех больше занимают экранизации. Мне нравится.
«Хотелось бы прочесть что-нибудь столь же необычное, как «Град обреченный», но у современных авторов».
Знаете, попробуйте роман «S» Джей Джей Абрамса. Он по-английски только существует (это американская литература), но он вам понравится. Это одна из моих любимых книг. Там есть второй соавтор [Дуг Дорст], я сейчас его вспомню. Да, Джей Джей Абрамс, «S». Ну, он состоит из двух романов: как бы это роман «Корабль Тесея» и комментарий к нему. Это гениальная книга, по-моему.
«Родственники были на Хованском. Десятки трупов. Сами еле выбрались. Менты свалили. Единственная помощь от них — кричали «бегите!». Что это было?» Я не был в это время на Хованском, и мне трудно судить. Насчёт десятков тоже не знаю. Довольно подробный анализ в «Новой газете» сегодня.
«Подумала, на какого литературного героя похож господин Путин. Пришёл на ум Волшебник из повести Юрия Томина «Шёл по городу волшебник».
Я не думаю. Помните, там же этот Волшебник, который всё время слушает пластинку «Я — великий волшебник!», и там у него спички с надписью «Я». Я не думаю, что культ собственной личности здесь первопричина. Скорее здесь, мне кажется, общее для спецслужб достаточно негативное и неуважительное мнение о народе, уверенность, что народ не способен выжить без патернализма, без опеки (иногда довольно мелочной), что народ не терпит свободы, грубо говоря, что с ними иначе нельзя — вот это, мне кажется, первопричина. И, конечно, неуважение к прошлому, к культуре и так далее.
«Вы раньше интересовались деятельностью тоталитарных сект, — и сейчас интересуюсь. — В связи с этим вопросы. Каково ваше отношение к решению Синода о Льве Толстом?»
Не знаю, с чем связаны эти вопросы, но могу вам с полной уверенностью сказать, что этого решения я не одобряю. Мне кажется, что оно послужило ко злу и для Толстого, и для Православной церкви. Конечно, прав Кураев, который говорит, что это решение всего лишь зафиксировало «отпадение» Толстого от канона. Но от канона отпали многие. Гораздо серьёзнее от канона отпал Победоносцев. Совершенно прав Мережковский (мы об этом сейчас будем говорить), утверждая, что русская официальная церковь — это извращение христианства, это антихристианство, а живая вера осталась в народе. Можно спорить об этом диагнозе Мережковского, и о словах можно спорить, но нельзя спорить об одном: Победоносцев извратил христианство серьёзнее, чем Лев Толстой (или так же серьёзно), однако отлучили Толстого, а не тех священников, например, которые присутствовали при казнях или благословляли власть.
Отвечаю на вопросы из почты.
«Вы не раз говорили, что фашизм — это наслаждение мерзостью, — конечно, говорил. — Индастриал-музыка 70-х годов, которая использовала обработанные звуки, издаваемые человеческим телом при испражнении, — это фашизм или картина-инсталляция с применением телесных жидкостей? Если нет, то что вы имеете в виду под мерзостью, и где её границы?»
Нет, под мерзостью я имею в виду прежде всего насилие над человеческим телом. А что там происходит с испражнениями — это меня меньше волнует.
«Рождество на Западе празднуется в день зимнего солнцестояния, когда ночь начинает уменьшаться, а день увеличивается. Это ещё и рождение Солнца, древний праздник. А Пасха празднуется в первое воскресенье после весеннего полнолуния, после Пасхи уже не бывает заморозков, то есть это тоже древний праздник первых людей. Неужели наш Бог — Солнце?»
Нет. Просто в каждой религии, в её обрядах и ритуалах есть вещи внешние (а на самом деле глубоко внутренние, конечно), которые остаются неизменными с Древнего Египта. Ничего не поделаешь, это такие антропные вещи. Хотя, конечно, христианство само по себе, хотя оно во многом и растёт из язычества, является его отрицанием.
«Как вы относитесь к Стейнбеку? — это Дмитрий Усенок пишет, хороший молодой поэт. — Обратил внимание, что его редко упоминают, когда говорят об американских писателях. Мне показалось, что «О мышах и людях» никак не хуже Хемингуэя».