То, что нам кажется покорностью судьбе в его случае — это абсолютно точное волевое решение сыграть роль, которая для него написана, понимаете? Иногда для того, чтобы этой роли соответствовать, требуется невероятное мужество. Помните молитву Христа в Гефсиманском саду? «Пронеси мимо чашу сию. Впрочем, пусть будет, как Ты хочешь, а не как Я». Вот это покорность роли. Можно ли это назвать покорностью? Это невероятное мужество, гордость, вызов, если угодно.
Прости Господи, не могу я себя не процитировать:
И буду стареть понемногу,
И может быть, скоро пойму,
Что только в покорности Богу
И кроется вызов ему.
Вот это грех сказать, да? Но тем не менее, конечно, в Гамлете безволия нет. В нём есть именно христианское сознание того, что он рождён своей гибелью искупить всё зло, которое есть в Эльсиноре. И есть такая тоже точка зрения, что если бы он сразу убил Клавдия, то не было бы тех десятков жертв, которые в результате появились, и его собственной смерти. Но дело в том, что без его смерти не будет искуплен эльсинорский грех, не будет искуплена смерть отца. Страшная атмосфера Эльсинора не может измениться без того, чтобы Гамлет не принёс в жертву себя и многих ещё вокруг себя, ту же Офелию. Это ужасно, но это так.
Есть здесь ещё и довольно страшная мысль о том, что герой должен пережить смерть и воскресение. Какой-то момент воскресения есть во втором томе «Дон Кихота» — то, что герой возвращается. А вот то, что в «Гамлете»… Мне пришла как-то во время лекции мысль, что сама театральность этой истории, сама театральность пьесы — в ней уже заложена мысль о воскресении. Потому что то, что Гамлет умирает на сцене и воскресает за сценой, то, что актёр всякий раз оживает и продолжает жить,— вот здесь заложена какая-то, если угодно, тоже идея вечного воскресения. Мы понимаем прекрасно, что Гамлет — обречённая фигура. Но обречён он и на то, чтобы его история вновь и вновь каждый раз разыгрывалась на этой же сцене.
Пожалуй, точнее всего эта мысль осуществлена в замечательном стихотворении Антокольского «Гамлет», которое мне в радость всякий раз лишний прочитать:
Та злая ночь, когда окаменел он,
Мой чёрный плащ, когда доспех пустой,
На эспланаде, вычерченный мелом,
Встал на свету и прогремел мне: «Стой!» —
Та ночь под женский визг и треск литавр
Носилась где-то, шла во мне самом.
И комментатор облекался в траур
Наедине с моим сухим умом.
И триста лет меня любила юность
За фальшь афиш, за лунный сон кулис.
Мы целовались там, где негде сплюнуть,
Где нечем жить — мы жизнию клялись.
Я ждал событий. Я дышал в растущем
Очарованье горя жадным ртом,
Потом, когда мой занавес был спущен,
И сброшен в люки крашеный картон,
И, собственному утомленью предан,
Я понял, до чего оно старо,
И за дощатой переборкой бреда
Скрипел кассир, считая серебро,—
В ту ночь какой-то зритель благодарный
Пил водку, жалкой веры не тая,
Что он — бесплотный, юный, легендарный.
Что он — такой же Гамлет, как и я.
Вот здесь бессмертие Гамлета рассматривается двояко. С одной стороны, он бессмертен, потому что актёр пошёл пить водку, отыграв роль. А во-вторых, он бессмертен потому, что зритель отождествил себя с ним. Здесь театральная природа этого зрелища превращает его, страшно сказать, в ролевую игру по мотивам христианства.
Мне, кстати, тут пришёл вопрос:
«А можно ли назвать Прометея богочеловеком?»
Вы знаете, в романе Лайоша Мештерхази «Загадка Прометея» (не путать его с другим Мештерхази, родственником, кстати, тоже) содержится мысль о том, что… Ну, там он задаётся вопросом: «А что же случилось с Прометеем после того, как Геракл его освободил?» Да ничего не случилось. Он стал человеком, он стал смертным. Эта мысль Мештерхази очень глубока и человечна. Хотя, конечно, в греческой мифологии ничего подобного нет. Но мне Мамлеев уже когда-то говорил: «Большинство божественных сущностей становились людьми и умирали, чтобы дать место новым».
Ну хорошо, спасибо вам за внимание. А мы услышимся через неделю. Всех с праздником! Пока!
11 ноября 2016 года(Джек Лондон)
― Добрый вечер, доброй ночи, дорогие друзья!
Сразу хочу сказать, что приятно меня удивило количество заявок на лекцию. Почти все они по литературе зарубежной — некоторые упорствуют в желании послушать о Флобере, некоторые, в том числе личные мои друзья, просят поговорить о Честертоне. Ну, ничего не поделаешь со статистикой — 16 заявок на разговор о Джеке Лондоне, который был обещан давно. И я принял всё-таки решение о нём поговорить, потому что фигура отчасти забытая и, наверное, самая тиражная в советские времена из всех американцев. Тут думаю, что бок о бок с Драйзером он шёл. Тем более Америка сейчас в таком центре внимания, и почему бы не поговорить про Джека Лондона (урождённого Чейни), который на самом деле один из самых типичных литераторов начала века и отразил, пожалуй, в судьбе своей и отчасти в литературе все причудливые зигзаги модерна.
Очень много вопросов о Трампе. Это естественно, это предсказуемо. Я с удовольствием об этом поговорю. Кстати, даже я, пожалуй, анонсирую лекцию, потому что мы 30-го в Малом зале лектория, который на Ермолаевском, будем делать лекцию о Трампе как персонаже — «Трамп как персонаж». Это такая моя идея, которая позволяет, по-моему, без несколько намозолившей уже глаза апокалиптики поговорить о том, почему эта фигура оказалась наиболее притягательной для миллионов. Дело в том, что это ведь вообще тенденция мировая. Трамп сменил за время своей кампании (и менял довольно прихотливо) семь масок, которые я подробно разберу. Я не буду их сейчас перечислять, это лекционная история. Ещё раз говорю, 30-го мы попробуем это сделать, 30 ноября.
Совершенно очевидно, что есть маска сексиста — такого брутального мачо, человека пусть не совсем ковбойского склада, потому что ковбойство включает в себя многие добродетели, но это человек, публично и демонстративно пренебрегающий нормами устаревшей, как многим кажется, морали.
Вторая маска — это маска святоши. Очень трудно представить себе, с одной стороны, человека, который хочет «grab the pussy» и уверен в универсальности этого метода, а с другой — который действительно «без Бога — не до порога». И поэтому и Ассоциация американских евангелистов, и ассоциация Билли Грэма, и множество других святош говорят: «Бог хранит Америку. Бог отдал её в хорошие руки. Не время спать, время бодрствовать!» — и так далее. Всё это очень пошло и наивно. Я, в общем, и к Билли Грэму, и к его ассоциации, прости господи, никогда не относился с восторгом. А Трамп — это как раз такая попсово-религиозная фигура, которая постоянно подчёркивает свою принадлежность к христианству, свои протестантские корни, свои семейственные ценности. Всё это ужасно скучно.
Маска Дональда Дака — такого успешного бизнесмена, немножко даже скуповатого, который подробно и с упоением в своих книгах (а книги эти оперативно и пророчески переведены в России) рассказывает, как хорошо он умеет заключать сделки, как надо это делать правильно, как надо мыслить масштабно. Все его советы, даваемые на эту тему, абсолютно бессмысленные, как и любые советы Карнеги, например. Совершенно очевидно, что деньги есть либо у того, к кому они липнут (и это никак не связано с деловыми качествами говорящего), либо у того, кто ловко обворовывает ближнего. Ну, можно, конечно, сказать, что есть они и у финансовых гениев, к которым Трамп, как мне кажется, всё же не относится.
По-любому чередование этих масок привлекает обывателя именно тем, что Георгий Иванов называл «умиротворяющей лаской банальности». Трамп — узнаваемый персонаж. Он страшно похож и на вашего дачного соседа, и на героя книг, и на персонажа средней руки банального голливудского фильма.
Что здесь особенно, как мне кажется, любопытно? Голливуд, который страшно взбунтовался против Трампа, — это классический случай, когда «своя своих не познаша». Не в том дело, что он актёр, а в том дело, что он персонаж, изобретённый, сфокусированный этими же людьми, ими же растиражированный. Он популярен именно потому, что его узнают и голосуют за него как за героя «Карточного домика» или (люди попроще) как героя «Санта-Барбары». И он поэтому же и в России симпатичен, потому что мы очень любим людей персонажного склада, людей, которые соответствуют нашим ожиданиям. Это сериальный человек. И все его маски находятся между собой в довольно сложных отношениях.
Но тут надо заметить, что это вообще довольно давняя американская тема — тема Билли Миллигана, который сумел-таки доказать, что насиловал не он, а одна из содержащихся в нём внутренних личностей. История множественных личностей, которая в Штатах (не только благодаря роману Киза, а благодаря известной моде на психоанализ) давно уже стала притчей во языцех, стала в общем дежурной темой, она во множестве фильмов варьируется, таких психоаналитических триллерах. Никого не смущают внутренние противоречия между этими личностями. Наоборот, личность поворачивается разными гранями.
Трамп — шоумен. И вот теперь вопрос: каким будет этот шоумен, оказавшийся у власти? Многие сейчас говорят, что это революция народа. Но пишут об этом в основном такие же фальшивые ребята, которые тоже точно так же органически сочетают симпатию к Америке, ненависть к Америке, взгляды «антипиндосские», «пропиндосские», как они сами это называют. Маргарита Симонян дошла до того, что собиралась ездить по Москве с двумя флажками — американским и российским. Это тоже ещё одно поворачивание разными гранями, ещё одно служение двум господам.
Ведь все эти герои, когда врут, прекрасно знают, что врут. Это не враньё, это такое актёрство, игра. И то, что мы окончательно переродились в «общество спектакля» по Ги Дебору — и в России, и в Америке, и везде — вот это и есть та принципиальная новизна, которая достигнута. Никакого «бунта против элит» (вот это любимая тема доморощенных таких сетевых публицистов), никакого «бунта среднего человека против вашингтонских либеральных элит», конечно, не происходит, потому что среднему человеку нет, в общем, никакого дела до вашингтонских либеральных элит