Юрий Поляк — молодец! Кушнер, да. Вот вы угадали. Максим Крамер. Три человека одновременно, догадавшись про платочек, написали «Кушнер». Спасибо, ребята! Вот вы трое первых прислали, и я вам оставлю на «Эхе» книжки свои с подписью. Насчёт платочка была же замечательная у Слепаковой пародия:
Гуляя как-то над Невой,
А может, возле Стикса,
Возьми на память кружевной
Платочек из батиста.
Тебе сегодня сорок лет
Исполнилось, о Боже!
Ах, у тебя платочка нет?
И у меня нет тоже.
Ах, нет, нашёлся, извини!
Возьми же мой платочек
И пред сморканием встряхни
Его за уголочек.
Ну чистый Кушнер! И интонация блестящая. И главное — анжамбеман кушнеровский: «Тебе сегодня сорок лет исполнилось, о Боже!». Как слышится голос! Вот что значит — друзья.
«В прошлой передаче вы опять объявили Гурджиева шарлатаном. Не очень понимаю, зачем вы идёте в область, где вы не являетесь специалистом, ведь это не литература».
Знаете, я являюсь специалистом в нескольких областях. Как раз в литературе есть люди и побольше меня понимающие.
«Я не являюсь поклонником Гурджиева, но «шарлатан» — это перебор. Может быть, вам поможет книга Успенского, его ученика, «Четвёртый путь»?»
Ну читал я эту книгу! Слушайте, ну неужели вы думаете, что я Успенского не читал? Я имею в виду того Успенского, который гурджиевский.
«Ещё тот факт, что до сих пор существуют группы, работающие по методикам Гурджиева. Если бы это была «пустышка», то вряд ли бы продержалась целый век».
Конечно существуют до сих пор «пустышки», работающие по методикам самого примитивного сектантства! Ну о чём вы говорите, друг милый? Гурджиев сам перед смертью ученикам сказал: «Ну а теперь я посмотрю, как вы будете из этого выбираться». Я говорил вам, что я сильно на него обижен за судьбу Кэтрин Мэнсфилд, которую он довёл-таки до гибели. Точнее — она сама себя довела, да и туберкулёз у неё был, и не будем его в этом обвинять. Но вы почитайте книги Гурджиева. Конечно, он не сам их писал, за ним писали. Ну, почитайте вы лишний раз «Беседы Вельзевула со своим внуком». Ну неужели у вас не возникнет совершенно чёткое ощущение, что это такое? Конечно, танец дервишей — это очень интересная методика, но она ведёт человека никак не к духовному освобождению. Ой, Господи…
«Вы говорили, что Штайнер взял философию свободы из теософии Блаватской. Вы попросту не понимаете вообще ничего».
Я этого и не говорю. Я говорю, что он вообще много взял из теософии.
«Философия Штайнера — очень сложная, продолжает и развивает великую немецкую философию, — нет, неправда. — Философия Штайнера не строгая. Философия Штайнера — это фэнтези. В ней он развивает гносеологию, которую переносит на духовный мир. Вот так говорить — по-моему, как раз значит «действительно мало что понимает, но хорошо это маскирует».
Простите меня, дорогой, вам интересны мои литературные лекции, Серёжа, мне интересна ваша антропософия, но давайте останемся при своём. Хотя мне в любом случае интересно.
Ещё Марат Хазиев написал. Привет вам, Марат. Соколов Сергей. Спасибо, ребята. Я рад и горд. Вернёмся через три минуты.
РЕКЛАМА
― Возвращаемся к разговору. Сейчас о Джеке Лондоне поговорим.
«Спасибо, по вашему совету «проглотила» «Дом листьев». Спасибо, получила удовольствие. И страшно интересно! Единственное — не понятна история с письмами матери. Там правда зашифровано какое-то послание? Как найти ключ?»
Зашифровано там по первым буквам нескольких предложений. Это такая отсылка к набоковским «Сёстрам Вейн». Насколько я помню, когда она то ли перечисляет врачей в лечебнице, то ли ещё что-то, в последнем абзаце, там есть послание — правда, с несколькими пропущенными буквами. Попробуйте с этой точки зрения перечитать.
«Какому типу людей понравился бы «Дом листьев»?»
Тем людям, которые боятся темноты и обладают воображением сильным.
«Посоветуйте приключенческие книги, основанные на реальных событиях, наподобие книги Паттерсона «Людоеды из Цаво».
Есть очень интересная книга у Чарльза Маклина, автора «Стража», о людях-маугли. Не помню сейчас название. Ну, Чарльз Маклин, посмотрите, там есть перечень. По-английски она только существует. Конечно, «Перевал Дятлова» Анны Матвеевой, безусловно.
«Очень понравился сериал «Таинственная страсть». Чем вам больше понравилась «Оттепель»?»
Тем, что «Оттепель» рассказывает о реальных проблемах — правда, не совсем шестидесятнических. Тем, что там проработаны глубокие герои, которых любит автор, подлинный серьёзный конфликт и абсолютно блестящая идеология — чего не скажешь про «Таинственную страсть».
«Как победить прагматизм? Аргумент, что непрагматичные вещи, согласно этой логике, вообще не должны существовать, моим другом-прагматиком не рассматривается. Какую книжку ему дать?»
Даже не знаю. Знаете, а не надо переубеждать прагматика. Мне кажется, что жизнь переубедит. И вообще я не очень верю, что…
«Что из современной немецкой литературы вам кажется заслуживающим внимания?»
Моя проблема в том, что я по-немецки не читаю. После Гюнтера Грасса я там крупных литераторов не видел. Мне, кстати, какой-то идиот в Сети приписал неуважение к Грассу. Я Грасса как раз очень люблю, в особенности «Ходом краба», «Раздевая луковицу», очень нравится мне и некоторые куски из «Местной анестезии». Грасс — интересный писатель, настоящий, крупный. А вот из других, пожалуйста, я не назову — просто потому, что не знаю. Как бы на Дёблине заканчивается моё знакомство с немецкой литературой.
«Роман «Благоволительницы» Литтелла мне не удалось дочитать. Я больше не мог жить в мире этого автора, так как физически заболел. Неужели книга может вызывать такую реакцию организма?»
Ещё и не такую может вызывать! Но мне кажется, что «Благоволительницы» просто на вас слишком подействовали. Мне кажется, что это не самая сильная книга. А вот если бы вы почитали Рабичева о войне или Никулина — вот это, пожалуй, было бы небезынтересно посмотреть на реакцию.
Ну, вернёмся, вернее — не вернёмся, а обратимся к лекции о Джеке Лондоне…
Да, вот хороший вопрос: «Почему Россия так любит постоянно оглядываться назад в историю, а не жить завтрашним днём и на перспективу? Что же будет через 10–20 лет?»
Не всякая Россия, а нынешняя Россия — периода реакции. Другое дело, что, как писал Мережковский, «реакция — наши плоть и кость». У других это реакция, а у нас фон постоянный. Да, наверное, действительно ориентация на прошлое для антимодерных эпох всегда характерна, но Россия жила будущим все двадцатые годы и значительную часть шестидесятых, иначе бы она в космос не полетела. И клянусь вам, в очень скором времени она опять будет жить будущим, потому что прошлое — за шесть веков хождения по кругу уже все соки высосаны. Даже о шестидесятых уже невозможно смотреть, невозможно сказать ничего, кроме штампа. Все споры о России безумно скучны, потому что много раз проспорены. Помните, как у Кима:
Моя матушка Россия,
Хоть раз выслушай мене:
Сен-Симон, Фурье, Мессия,
Де Кюстин, vous comprenez?
Этот круг уже тысячу раз пересказан. Как сказано было у Кирсанова:
Всё переговорено,
Всё переворошено…
Зваться белым вороном —
ничего хорошего.
Мне кажется, всё сейчас будет иначе.
А теперь поговорим о Джеке Лондоне.
Джек Лондон — это такой своеобразный (чем и обеспечивается его популярность) микст всех главных учений начала XX века; через всё он прошёл, всем поувлекался и из всего сделал крепкую увлекательную беллетристику, то есть в сущности паралитературу. Я считаю лучшим его романом «Морского волка», в котором он попытался разобраться с Ницше. И, кстати говоря, он был им сильно увлечён, с Ницше довольно глубокая символика в этом романе.
Дело в том, что принципы Волка Ларсена действуют на море, но не действуют на суше. И когда Хэмфри Ван-Вейден с возлюбленной оказываются на суше, Волк Ларсен там гибнет. Философия Ницше и философия Волка, отвратительная во многих отношениях, — не то чтобы они хороши только для экстремумов, нет, или только в радикальных каких-то, катастрофических обстоятельствах, нет; они просто действительно очень ограничены, очень узки. Ларсен побеждает, как всякое зло, на коротких дистанциях; на длинных продолжают побеждать ненужная, казалось бы, культура и обречённая, казалось бы, любовь.
В общем, морская философия, философия коротких странствий (или даже долгих странствий) на суше, где человек твёрдую опору имеет под ногами, она не выдерживает. То есть, грубо говоря, суша — это твёрдая почва. И человек, который стоит на твёрдой почве какого-либо мировоззрения, необязательно религиозного, он не соблазнится зыбями Волка Ларсена.
Хотя, конечно, все эти рассуждения о «крупных кусках закваски», вся эта «проповедь силы» — они интересны. И это интересная литература. Тот же Валерий Тодоровский рассказывал мне, с каким наслаждением он работал над сценарием (а это первый его поставленный сценарий и один из лучших, кстати) сериала по «Морскому волку», где Ван-Вейдена играл Руденский, тоже первая большая роль. Это хороший фильм, пересмотрите его. Последний советский фильм такой, сериал, и поэтому мало кем замеченный, но он очень глубок.
Это кинематографичная, яркая, довольно примитивная, олеографическая проза. И всё, что Джек Лондон писал, оно написано именно в расчёте на такого читателя, любящего яркость, увлекательность и популярное изложение философии. Популярным изложением философии социализма были очерки «Люди бездны». Популярное изложение ницшеанства — это некоторые «Северные рассказы» и «Морской волк». Популярное изложение марксизма — это «Железная пята», хотя о ней отдельный разговор. В общем, чем увлекается — про то и пишет.