ев подробно объяснял, что сказать «Бога нет» — это значит сказать логический абсурд, потому что если чего-то нет, то это значит, что оно есть, есть понятие.
Мне кажется, что самый точный очерк вашего состоянии дан в фильме «Хрусталёв, машину!» Германа, когда мальчик начинает молиться в уборной просто оттого, что его душит, додушивает уже эта плоть мира! Она навалилась на него со всех сторон — и он начинает молиться, смотреть вверх просто оттого, что смотреть вокруг слишком отвратительно. Ну а если вас это не убедит, если вам это покажется пошлым софизмом, то и слава богу. Потому что чем живее ваши эмоции на эту тему, чем активнее ваше отвращение, ваше желание бить в лицо за фальшивые утешения, тем яснее, ярче и непосредственнее ваши чувства. Вот и всё.
По-моему, судя по тому, что вы пишете, вы глубоко религиозный человек. Если вы не видите в своей жизни смысла, так ведь я вслед за Толстым готов вторить: вы властны вложить в неё смысл. Это зависит только от вас, никто вам этого не придумает. Если вы не придумаете, чем вам заняться, искать вне каких-то утешений, по-моему, совершенно бессмысленно. Мне кажется, что вы хорошо пишете. Это могло бы быть одной из ваших возможных карьер.
Лёша, ещё один замечательный друг: «В чём смысл фильма «Мечтатели»? Что не может разглядеть аудитория за обилием откровенных сцен?»
Ну, аудитория как раз видит там не так уж и много откровенных сцен, и они довольно целомудренные на фоне того же Бертолуччи. Это такой подростковый мечтательный фильм с точно имитированной подростковой сексуальной озабоченностью.
Что до смысла, который я там вижу. Он для меня совершенно очевиден, но почему-то никто не разделяет такого подхода к картине. Мне кажется, что это фильм о том, что именно прекрасные мечтатели — культурные, интеллигентные, немножко такие извращённые, аутичные немножко в социальном смысле дети — они могут сколько угодно нарушать буржуазные приличия в своём кругу, но когда происходит настоящая революция, настоящие уличные атаки, они совершенно там чужие и абсолютно оттеснены. Это именно фильм о прекрасных мечтателях, которые, когда дело доходит до «сбычи мечт», оказываются абсолютными маргиналами, оказываются первыми не приспособленными к тому, как их мечта сбылась. Вот так мне кажется. Ну, финальная сцена, в которой абсолютно растерянные эти герои не фоне несущейся толпы, мне кажется, она довольно откровенна, она самая откровенная в фильме, а, конечно, не та, где главный герой от пальцев до волос целует Еву Грин. Это одна из моих любимых сцен в мировом кино, потому что я очень люблю Еву Грин, но, конечно, фильм снят не ради неё.
«Есть мнение, что ваш роман «ЖД» похож на роман Толстого «Война и мир» в попытке отобразить ценности и ход развития общества. Вы думали об этом сходстве?»
Насколько мне известно, мысль об этом сходстве высказал только Кадзуо Исигуро, когда я ему подарил «Living Souls» в английском переводе, и он сказал, что это почти такой же неподъёмный труд, как «Война и мир». В общем, ничего особенно лестного в этом определении я не вижу — хотя, конечно, приятно. На самом деле «ЖД» имеет в виду «Войну и мир», отсылается, реферирует к ней, как к одному из образцов.
Кстати говоря, я тут недавно прочёл про замечательный город Павлово, в котором мафия взяла власть, и поразился тем, как точно предсказан город Блатск. Вообще таких совпадений мне «ЖД» подкидывает больше, чем любая другая моя книга. Конечно, я не дерзаю сравнивать с «Войной и миром» это скромное сочинение, но то, что «Война и мир» — это роман о модусе поведения, о modus operandi во время войны, о квинтэссенции национальной морали, — это для меня очень важно, конечно. И я в «ЖД» пытаюсь показать, как деградировал сам дух войны, само понятие о войне. Там в интермедии между двумя томами есть эта мысль, для меня чрезвычайно дорогая.
«Посоветуйте достойные книги по истории. Людям официальная мифология надоела».
Знаете, первой приходит на ум книжка Гаррисона Солсбери о блокаде Ленинграда как пример очень достоверного, глубокого и вдумчивого исследования. Понимаете, история — это такое необъятное… Просто я только что перечитывал эту книгу, по работе мне было надо, поэтому я вспомнил её. А так-то по истории существует необъятное количество именно очень качественной художественной литературы.
Морис Симашко — замечательный писатель, я совершенно здесь неоригинален. Хотя немножко мне его проза в последнее время кажется слишком орнаментальной, но, может быть, так оно и надо. Вообще из исторической прозы для меня номер один — это Тынянов, конечно, в первую голову «Восковая персона». Ну, много. Господи, а «Поручик Киже», «Малолетний Витушишников»? Вот где схвачен дух истории! Вторая трилогия Мережковского — «Царство зверя» — мне кажется очень глубокой книгой. Во всяком случае, роман «14 декабря» — просто один из лучших. Ну, Мережковского я хвалю традиционно. Наверное, Кросс из бывших республик, это интересный писатель эстонский. Да многие, господи. По ходу вспомню — ещё назову.
Автор под ником solidnyigospod: «Вы часто говорите, что литература для вас — аптечка на любой случай жизни. И таков же был ваш метод работы над передачей «Новости в классике», — да, была когда-то такая передача. — Но какой совет даёт литература в сопротивлении погоде и в борьбе с болезнью? Вот главный сезонный вопрос. Как вы вместе с Пушкиным и Толстым можете посоветовать бороться с русской зимой и при этом сохранять физическое и духовное здоровье?»
Знаете, у меня было такое стихотворение:
Тёплый вечер холодного дня.
Ветер, оттепель, пенье сирены.
Не дразни меня, хватит с меня,
Мы видали твои перемены!
Не смущай меня, оттепель. Не
Обольщай поворотами к лету.
Я родился в холодной стране.
Честь мала, но оставь мне хоть эту.
Только трус не любил никогда
Этой пасмурной, брезжущей хмури,
Голых веток и голого льда,
Голой правды о собственной шкуре.
Я сбегу в этот холод. Зане
От соблазнов, грозящих устоям,
Мы укроемся в русской зиме:
Там мы стоим того, чего стоим.
Вот пространство, где всякий живой,
Словно в пику пустому простору,
Обрастает тройной кожурой,
Обращается в малую спору.
Ненавижу осеннюю дрожь
На границе надежды и стужи:
Не буди меня больше. Не трожь.
Сделай так, чтобы не было хуже.
Здесь, где вой на дворе в январе,
Лёд по улицам, шапки по крышам,
Здесь мы выживем, в тесной норе,
И тепла себе сами надышим.
Как берлогу, позёмку, пургу
Не любить нашей северной музе?
Дети любят играть на снегу,
Ибо детство со смертью в союзе.
Ну и так далее, не буду уж дочитывать. Грех, конечно, себя цитировать, но я что хочу сказать? Если вы… «Своим зонгом Берт Брехт хочет сказать вам следующее». Если вы не можете наслаждаться — попробуйте гордиться. Это хороший на самом деле способ. Если вы не можете приходить в восторг от русской природы зимней и по разным причинам вас не восхищает «и снег, до окошек деревни лежащий, и зимнего солнца холодный огонь»… Есть люди, которым это очень нравится (мне, например), а есть люди, которые от этого в ужасе. Но если не можете наслаждаться — попробуйте сделать из этого предмет для гордости. Это, по-моему, довольно универсальный совет.
Какую литературу почитать? Ну, попробуйте Михаила Юдсона «Лестницу на шкаф». Там, по-моему, о зиме сказано с должной мерой такой утешительной ненависти. Да много есть хороших текстов зимних. И мне кажется, как раз Некрасов, автор «Мороза, Красного Носа», — главный поэт русской зимы, где зима рассмотрена как фатум, как рок, такой русский фольклорный образ рока.
«Смотрели ли вы фильм «Юрьев день»? Помню, что он оставил сильное впечатление, но я не поняла, что хотел сказать автор — Серебренников».
Автор — не Серебренников, а Арабов. Что он хотел сказать? Я сейчас не возьмусь решить, это надо пересматривать картину. Арабов — человек достаточно глубокий и мудрый, и к его высказываниям (особенно, как мне кажется, в лучшем фильме по его сценарию — «Чудо») нужно подходить с должной мерой внимания и осторожности.
«Мне очень нравится фильм Гордона по пьесе его отца «Огни притона». Нравится ли он вам?»
Не по пьесе, а по повести. Нет, не нравится.
«Вопрос касается творчества Квентина Тарантино. Первые фильмы были, несмотря на нравственную спорность, великолепные. А последние: «Джанго» берёт закрученным сюжетом, а «Омерзительная восьмёрка» — просто ужасно неприятный фильм. С чем это связано?»
Не знаю, приятный или нет. Мне кажется, что «Омерзительна восьмёрка» — довольно интересная картина, такая обманка. «Джанго» мне нравится больше всего, потому что это фильм о чмошности зла, о жалкости зла, а я люблю эту тему. Спасибо и вам.
«С детства читаю всё без разбора. Это скорее физиологическая потребность. Недавно подумал, что за последние пятнадцать лет в памяти из кучи прочитанного отложилось: «Ложится мгла на старые ступени» Чудакова, «Лягушки» Орлова, романы и повести Иванова, «Свечка» Залотухи. Это из «родных». Из «чуждых» — «Благоволительницы» Литтелла. Как вы относитесь к этим книжкам? И что ещё из современной литературы можете порекомендовать?»
Я совершенно не понимаю, что находят люди в романе «Ложится мгла на старые ступени». Я понимаю, что это хороший роман хорошего человека о хороших людях, но моей душе он не говорит абсолютно ничего. «Лягушки» Орлова — не самый сильный его текст. Я гораздо больше люблю «Шеврикуку», «Аптекаря» и «Альтиста». Хотя самого Орлова знал и любил. Алексей Иванов — замечательный писатель. «Свечка» Залотухи мне всегда казалась шедевром.
Что из современной литературы могу порекомендовать? Я, собственно говоря, этими рекомендациями и занимаюсь на протяжении всей программы, но я не очень знаю, есть ли какая-то современная литература. Понимаете, проблема в том, что сейчас происходит масса всего — вот возьмите историю с псковскими школьниками, — но русская литература с потрясающим упорством проходит мимо таких тем, из которых Капоте сделал бы великий документальный роман (или Том Вульф, например). Понимаете, просто сюжеты великие валяются под ногами, но мы за это не берёмся, даже я