„Ждём лекцию по Довлатову“. Не знаю, не знаю…
„Какую вашу книгу читать после „Квартала“?“ Да, тут пришло письмо, что уже начал действовать „Квартал“. Спасибо вам, Саша. Ещё месяц не прошёл, как она проходит „Квартал“, а уже ей предложили денежную работу. То ли ещё будет! Саша, подождите, вас ждут великие дела. Какую мою книгу читать после „Квартала“? Наверное, „ЖД“. Может быть, „Эвакуатор“. Не знаю. Какую захотите. Я бы предложил, наверное, „Остромова“.
„Почему, на ваш взгляд, революционные эксперименты 20-х годов по изменению человека провалились? Можно ли сказать, что революционный путь себя не оправдал и модернистский проект по трансформации человека теперь возможен только через образование?“ Очень хороший вопрос, спасибо, Женя. Да, я думаю, что через образование, через концепцию коллективного воспитания Стругацких, через концепцию воспитания непонятным, как у Стругацких. Теория воспитания ведь довольно ясно у них прописана.
„Должны ли людены стать новыми народниками?“ Боже упаси! Вот об этом будем говорить, когда заговорим об Аксёнове. Никакого народничества! Никакого хождения в народ! Только дальше и дальше, только быть островами.
„Должна ли пальма помогать пухлой травке?“ Как она может ей помочь? Она, наоборот, ей мешает — она теплицу пробивает. Нет, что вы? Никаких контактов! Враждебности тоже не должно быть, но боже упаси, если пальма начнёт гнуться до уровня травки или смешиваться с ней. Травка тоже хорошая, но зачем же нам всем быть одинаковыми? Надо как-то уметь сохранять свою самость.
„Больше всего боюсь прихода фашизма к власти и всеобщей ненависти друг к другу“. Да не бойтесь, не бойтесь. „Вышел оверкам“.
„Есть ли в русской культуре фигуры, которых фашисты могли бы поднять на щит, как Ницше, Вагнер в Германии?“ Ну, они уже подняли. Вот вам пожалуйста — Унгерн. Вот вам пожалуйста — Устрялов и другие сменовеховцы и евразийцы. Вот вам пожалуйста — Лев Гумилёв, который при жизни-то страдал, а после смерти вообще уже поднят. Кузнецов, Кожинов тоже ни в чём не виноваты. Очень много таких фигур. Сейчас Бродского подняли.
„Вы сказали, что вы „вообще за показуху“, но „пошлость — это попытки пыжиться“. Не могли бы вы конкретизировать разницу между пошлостью и эстетизмом?“
Очень просто. Человек, который пыжится, который старается чем-то стать — он платит, он расплачивается. А пошляк имитирует. Как бы вам это объяснить? Брюсов пыжится, а Тиняков — пошляк. Ходасевич — сноб (в высоком смысле), а Георгий Иванов — пошляк. Потому что Ходасевич жертвует жизнью, а Георгий Иванов такой выживальщик, хотя тоже гибнет. Я не знаю, объяснил ли я разницу. Могу объяснить совсем конкретно: Ходасевич ненавидит себя, а Георгий Иванов любуется собой. Человек, который пыжится, показушничает, часто ненавидит себя. Пошляк всегда собой доволен, всегда собой любуется. Вот это, пожалуй, две определяющие вещи.
Вопрос о развитии критического мышления у ребёнка: „В детсаду в мае они проводили парад и маршировали, дома девочка вырезает из бумаги и раскрашивает танк. Я в ужасе, с какого возраста их учат быть хорошими солдатами и любить войну“.
Знаете, может быть, наоборот правильно, что их так пичкают этим — воспитают стойкое отвращение. Поколение атеистов было в России воспитано бездарным преподаванием Закона Божия, что очень плохо, но такой эффект есть. Если их пичкают сейчас милитаризмом — значит, они вырастут стойкими пацифистами. Надо этому порадоваться.
„Как вы относитесь к решению Маши Гайдар отказаться от гражданства?“ Ну, Маша Гайдар — мужественный человек. Она приняла предложение Саакашвили, довольно рискованное, и теперь она вынуждена отказаться от гражданства, чтобы там жить и работать. Это опасный, рискованный и мужественный шаг, который у многих вызовет отторжение.
Для меня мужественно то, что человек последователен. Я не уважаю тех, кто меняет своё мнение под действием обстоятельств. Если бы, например, против неё поднялась травля и она бы поспешила назад в Россию, запищала бы: „Да ну, вы меня неправильно поняли, я не собиралась работать с Саакашвили, я вообще летала с ним познакомиться“, — это было бы пошло. А она продолжает. Это поступок последовательный. Я люблю последовательность в людях.
Это не значит, что я оцениваю это, как хорошее или как плохое. И я никого не призываю отказываться от гражданства или безумно цепляться за гражданство. Но если Маша Гайдар так поступила — это значит, что она человек храбрый. Давайте уважать храбрость даже в том, с кем вы не согласны. А что из этого получится, я не знаю. Я думаю, будет день, когда российское и украинское гражданство не будут, что называется, mutually exclusive, не будут взаимоисключающими.
„Расскажите про встречу с математиком Матиясевичем. Какие остались впечатления?“ По-моему, гениальный человек, умеющий очень просто объяснить сложное. Я думаю, ему со мной не было интересно, а мне с ним было. Но у меня был повод для знакомства с ним: я же друг его великого однокурсника, тоже замечательного писателя Александра Мелихова, поэтому у нас общие знакомые. Я даже сдуру задал ему вопрос: „А есть ли какой-то прагматический смысл полинома Матиясевича?“ Он сказал: „Да, он может помочь при генерировании простых чисел в выработке банковских PIN-кодов“. Всё просто и понятно.
„В седьмой книге Гарри Поттер узнаёт, что зло внутри него. Дамблдор акцентирует же внимание, что убить Гарри должен сам Волан-де-Морт, и это самое важное. Правильно ли я понимаю книгу, что лишь всепоглощающее зло может уничтожить частицу зла в человеке, сохранив ему его душу?“ Нет, хотя это хорошая концепция, удобная. Как Томас Манн говорил о фашизме: „Потому что это абсолютное зло, и оно нравственно благотворно“. Все говорят ему твёрдое „нет“. Я думаю, что Роулинг имела в виду другое: человек должен пойти на частичное самоуничтожение, чтобы перевоплотиться. Без убийства чего-то в себе, ты другим не станешь. Грубо говоря, Герасим не станет другим человеком, пока не утопит свою Муму.
„В книге о Гарри Поттере можно увидеть христианский…“ Не просто можно, а он там есть. И об этом я, кстати, читал подробную лекцию. Конечно, это новая благая весть, хотя и очень сильно адаптированная к эпохе.
„Вы говорили о том, что гениальный поэт всегда приходит через какую-то репетицию. Можно ли то же самое сказать о прозаиках? Кто предшествовал писательнице о Гарри Поттере, Джоан Роулинг?“ Несколько британских детских авторов, которых я мог бы назвать. Сейчас просто не вспомню. Мне надо этим серьёзно позаниматься, и я бы вспомнил. Англичанка замечательная, которую сама Роулинг называла своим учителем, которая написала книжку „Талисман“. Если вы мне подскажете сейчас (а вы подскажете, потому что вы очень умные), то я буду рад чрезвычайно.
Тоже очень хороший вопрос: „Как бы вы сформулировали, что такое профессионализм в литературе?“ Профессионализм в литературе? Очень просто: чтобы вашу книгу интересно было читать. Если её читать не интересно, то ничего не получится. Довольно простая вещь на самом деле, примитивная.
Про „Конька-Горбунка“ уже говорил. Это долгая и отдельная тема, я не готов сейчас об этом говорить, и мне это не так интересно.
„Почему в фильме Тарковского так мало „Пикника на обочине“?“ У Тарковского была принципиальная установка — отказаться от фантастики в фильме. Недавно меня озарило… „На четвёртый день зоркий глаз заметил, что у сарая нет стены“. Я очень долго думал и понял, что в „Сталкере“ фантастики нет вообще, то есть то, что эта Зона что-то там такое делает — это легенда сталкеров. Раньше меня останавливала мысль: у сталкеров же рождаются дети-мутанты. Но дети-мутанты могут рождаться от радиологического фона, а могут рождаться вообще просто так. В Зоне нет ничего волшебного. Сталкер — просто основатель новой религии. И если ей очень сильно верить, то может произойти чудо. Вот о чём картина. А всё остальное там от лукавого. Там есть, конечно, и всякие другие смыслы.
„В последней передаче показалось, что вам неприятно и не хочется говорить о Мартине“. Почему? И приятно, и хочется, но просто для меня он — не столько культурное явление, сколько маркетинговое. Вот и всё. Для вас это может быть, очень иначе, а для меня — вот так.
Про Питера Уоттса сказал. Названы две его книги, которые я, к сожалению, не читал.
Я перехожу всё-таки к Аксёнову, потому что для меня Аксёнов — ключевая фигура… А, нет.
„Чья позиция насчёт участия или неучастия оппозиции в выборах вам ближе — Навального или Кашина?“ Наверное, Кашина, но я не берусь… Понимаете, я не хочу ничем сейчас повредить Навальному, потому что для меня Навальный — очень важный и очень интересный человек. Я думаю, что ближе к делу станет понятно. Конечно, у меня была идея неучастия в этих выборах довольно долго. Потом Навальный блестяще показал себя во время выборов мэра — и показалось, что что-то можно. Но в нынешней России, где всё забетонировано, я думаю, другие какие-то варианты нужны, варианты другого воздействия. Надо сейчас говорить, и говорить как можно больше правды.
„Вопросы к вам приняли форму соревнования в остроумии. Хотя, я думаю, это не страшно“. Любое соревнование, тем более соревнование в остроумии, мне бесконечно приятно.
„Я узнал про Некрасова. У него не сложилось с образованием, он недоучился. Впоследствии то же у Маяковского, Есенина, Бродского, Высоцкого. Почему не складывается?“
Знаете, у кого сложилось с самообразованием в XIX веке? У Льва Толстого, что ли? Лев Толстой тоже был выгнан из Казанского университета. Университетское образование XIX столетия, к сожалению, было очень косным и очень политически ограниченным. Что говорить о том, что выгоняли Лобачевского, выгнали Менделеева из профессоров. Что говорить? Поэтому я категорически против того, чтобы всегда настаивать на университетском образовании для писателя. Я совершенно не думаю, что оно ему нужно. И не думаю я, что ему нужны такие „Мои университеты“, какие были у Горького. Как замечательно сказал Пьецух: „Писатель не то