ни.
Я очень люблю, когда супружеская жизнь не превращается в совместное кроткое доживание, когда она остаётся полем непрерывного взаимопознания, спора, изумления, когда она порождает не просто сотрудничество или сотворчество, а когда она порождает непрерывный конфликт. И в этом смысле мне, конечно, очень интересно было на это смотреть. При том, что и Миркина, и Померанц — они очень долго прожили вместе, и в некоторых отношениях это была идеальная пара. Но она именно потому и была идеальной, что она была непростой. И мне это в каком-то смысле интереснее таких слишком мирных отношений.
«Не слишком читающая двадцатилетняя подруга просит посоветовать ей книгу, которая вдохновит прожить ещё один холодный зимний месяц. Выручайте! Я подумываю о Диккенсе. А что посоветовали бы вы?»
Знаете, вот что под рукой — то обычно и советуешь. У меня в настоящий момент под рукой книга Сусанны Георгиевской «Колокола». Я вам скажу — почему. Я решил о Георгиевской написать статью, давно мне это хочется сделать. Она любимый писатель моего детства — сейчас, к сожалению, не очень вспоминаемый, не очень известный, но писатель великий, на мой взгляд. Я совершенно не разбрасываюсь такими словами. Я думаю, что её романы «Отец», «Лгунья», «Колокола» — это в труднейшем жанре сделано. Это жанр «роман для юношества», как она и сама писала. А роман для юношества должен быть и депрессивным в меру, и напряжённым, и увлекательным, и эротичным, и каким хотите.
Вот я думаю, что из всех книг о первой любви «Лгунья» — одна из лучших. Ну, это автобиография. Там же дело происходит в семидесятые, а описывает-то она свои двадцатые. И «Колокола» — повесть о любви немолодого композитора к девушке совсем молодой. И конечно, «Отец» — изумительный. И вообще почитайте Сусанну Георгиевскую. Она в библиотеках есть. В Интернете нет, она малодоступна.
Вот двух писательниц я любил, две писательницы внушали мне желание жить: Галина Демыкина и Сусанна Георгиевская. Они, кстати, дружили. Это первый раз, когда я догадался о том, что авторов связывает некая внутренняя близость, потому что песня Демыкиной про осликов поётся в «Лгунье». Поэтому я вам советую к полузабытому автору вернуться — именно потому, что советская культура была богаче. И это вам поможет прожить не только зимний месяц, а и всю нашу долгую и достаточно зимнюю жизнь.
«Подскажите, как быть. Уже в третий раз мне отказывает девушка, причём каждый раз по одному сценарию, как бы я ни старался его изменить. Сначала всё происходит красиво. Затем, сказав ряд комплиментов, они все просят прощения за то, что не любят, и требуют отпустить их. Дмитрий Львович, я начинаю чувствовать неуверенность и даже страх. Неужели я останусь замечательным, идеальным, но никем, кроме родственников, не любим? Я не урод, легко иду на контакт, дураком меня тоже не называют. А события с девушками вгоняют меня…»
Слушайте, дорогой мой, во-первых, эта ситуация очень частая. О ней ещё Губерман сказал:
Какие дамы нам не раз
шептали: «Дорогой!
Конечно да! Но не сейчас,
не здесь и не с тобой!»
Это совершенно нормальная ситуация. Кстати, Губерман это сочинил на моих глазах во время приезда в Москву первого, после долгого-долгого эмигрантского опыта.
Что касается вот этой ситуации. Главное, пожалуйста, не думайте, что вы слишком хороший, что вас отвергают потому, что вы вот такой добрый и талантливый, а другие — они такие победители властные и идут на контакт, и поэтому им, завоевателям, все отдаются не глядя. Это неправда. К сожалению, есть только один рецепт добиться взаимности у женщины и родины. В России же со всеми, как вы понимаете, можно сделать всё что угодно. Единственный шанс — это быть в чём-то специалистом. Станьте незаменимы. Сделайтесь для этой девушки необходимым спутником. Таких очень много примеров. И я думаю, что всё у вас получится. И масса есть женщин, которые успешно ловились на этот крючок. Станьте тем единственным, без которого она не сможет обходиться. Как это сделать? Ну, я не знаю. Попробуйте оказаться самым умным. И ещё…
Вот! Знаете, какая штука? Я подлую сейчас тайну раскрою. Говорите с ними о них. Не говорите о себе, не говорите о культуре. Говорите: «Какая ты сложная/замечательная, — или наоборот, — простая/глупая/слишком неинтересная/обыденная». Говорите о женщине. Она вообще не любит, когда ей рассказывают про что-то, или начинает это любить, когда уже вы ей всё рассказали про неё. Давайте ей высказываться. Подчёркивайте, какая она умная, необычная, уникальная. И всё у вас получится.
А мы вернёмся через три минуты.
РЕКЛАМА
― Ну что, пошла четвёртая четверть эфира, последняя, для самых уже глубоких полуночников. И если люди не заснули и не отрубились до этого момента, мы поговорим с ними о Высоцком.
Что касается… Очень много пришло неожиданно заявок на этот разговор. Мы уже разговаривали о нём, мы упоминали его многократно и в связи с Галичем, и с Окуджавой, и с Матвеевой. Но место Высоцкого действительно остаётся в каком-то смысле уникальным, потому что он не столько, конечно, фигура поэтическая или актёрская, сколько он герой народного массового сознания, наряду с Гагариным. И вот попытаться понять, почему мальчик с Таганки, московский мальчик стал таким братом всей России и действительно героем снов, и постоянно, кстати, беспримесно, без конкурентов абсолютным чемпионом по коллективному интересу — вот это очень интересно. И мы сейчас об этом поговорим.
Я полагаю, есть пять причин… Я пока тут разговаривал, я их набросал на листочке в одном очень славном американском доме, в котором я сейчас. Я записал для себя эти пять возможных причин посмертной, бессмертной, прижизненной популярности Высоцкого.
Первая причина, самая очевидная… Ну, помните знаменитый ответ Наполеона? Наполеон спрашивает коменданта крепости: «Почему вы не стреляли?» Он говорит: «Тому было четырнадцать причин, из которых первая — отсутствие пороха». Этого достаточно, а остальные тринадцать несущественные.
Так вот, что касается первой причины этой популярности. Во-первых, была такая ниша. Эта ниша в России очень специфическая. Высоцкий — это совершенно ясная реинкарнация Есенина, то есть повторение, приход такого человека. Это ниша представителя народа, который и любит родину, и безусловно, верен ей, и безусловно, хочет ей пригодиться, но она проходит через тот этап своего существования, где он не нужен. И вот удивительно, как это повторяется.
Ну и страна!
Какого ж я рожна
Подумал здесь, что я с народом дружен?
Моя поэзия здесь больше не нужна,
Да и, пожалуй, сам я больше здесь не нужен.
И после этого мы с такой же силой слышим всё время у Высоцкого:
Нет, ребята, всё не так,
Всё не так, ребята!
Трагедия человека, попавшего не в своё время, не в свою эпоху, не в своё окружение:
Не надо подходить к чужим столам
И отзываться, если окликают.
Вот весь этот ужас несвоевременности, несовпадения, какого-то радикального выпадения из эпохи. Да, это такая ниша, и действительно она в России есть, и она неизменна. И вот этот человек, который при всех достоинствах, при всей силе попал не в своё время… Ну, во-первых, в России таковы все герои. Герой нашего времени — это герой не нашего времени, оказавшийся не на месте. И Высоцкий — вот он патриот, он всё умеет, он гениальный автор-исполнитель, не выпустивший ни одной большой пластинки в родной стране, а выпускавший их везде. Это всё вместе, конечно, создаёт трагедию, очень для России актуальную.
Вторая причина, по которой, на мой взгляд, Высоцкий в такой степени состоялся: в России очень распространено одно чрезвычайно важное и трагическое явление — это личный, я бы даже сказал, экзистенциальный и даже в каком-то смысле биографический ответ на общественные и литературные вызовы. Высоцкий своей жизнью отвечает на литературные, на политические, на философские вызовы. То есть это биографический ответ на культурный вопрос.
Елена Иваницкая когда-то писала в замечательной статье «Первый ученик» в «Собеседнике», как сейчас помню, что, не имея сил, не имея, может быть, достаточного дарования ответить литературно, продолжить литературно традицию цветаевскую, пастернаковскую и так далее, Высоцкий добирает всё время за счёт энергии саморастраты, за счёт биографии. Это важная вещь, конечно. И безусловно, в России тоже принят такой, я бы сказал…
Вот! Наконец я могу это сформулировать. Вот в чём польза устной речи. Это практический ответ на теоретический вопрос. Началось это с «Преступления и наказания», где, скажем, теоретически ответить на вопрос «Почему нельзя убивать старуху?» Раскольников не может. Да и Достоевский не может. Он показывает нам, как человек раздавлен убийством, но не показывает, почему нельзя убивать. Потому что это противно человеческой природе. Вопрос задаётся в теоретической плоскости, а ответ прилетает из практической.
Вот Высоцкий — это тот случай, когда он, пожалуй, не дал нам никаких философских максим, социальных рецептов, религиозных ответов. Он не проповедник, он даже не мыслитель. Он нам жизненной практикой ответил. Он жёг свечу с двух сторон. И в условиях вялой, гибнущей эпохи это единственный нормальный поведенческий ответ, это единственная модель. У Пушкина об этом сказано:
Движенья нет, сказал мудрец брадатый.
Другой смолчал и стал пред ним ходить.
Вот Высоцкий — это ситуация, когда движенья нет, и человек перед всеми нами начинает безумно, безудержно, страстно жить, двигаться, начинает страстно уничтожать собственную жизнь. И это тоже очень такой дельный и внятный ответ художника на практически бессобытийную и, скажу больше, аморальную эпоху.
Третья вещь, которая сделала Высоцкого всенародно знаменитым: Высоцкий никогда не обращается к нам, говоря о нашем настоящем, он говорит либо о нашем прекрасном прошлом («мы были другими, мы были настоящими»), либо о будущем, в котором мы, может быть, когда-то опять станем настоящими. Наше настоящее (в России это особенно заметно) мертво, но будущее наше ослепительно, прекрасно. А в прошлом мы вообще были о-го-го!