ть, что за кем-то есть правота.
Я думаю, что и Моцарт и Сальери — тоже в известном смысле автопортрет. И конечно, Моцарт имеет довольно страшные черты. Я всегда был убеждён, что он провоцирует Сальери сознательно, когда он говорит: «Правда ли, Сальери, — при этом ещё так хорошо пальцами поигрывать, — что Бомарше кого-то отравил?» — «Не думаю: он слишком был смешон для ремесла такого». — «Он же гений, как ты, — долгая пауза, — да я. А гений и злодейство — две вещи несовместные. Не правда ль?» Ну, прямая провокация! О чём и речь. Поэтому, мне кажется, Моцарт — это тоже не радужный, это довольно страшный автопортрет. И в Германе есть пушкинское. И «Скупой рыцарь» написан не только об отцовской, но и о собственной скуповатости. Пушкин же боролся с собой, поэтому у него получалась великая литература. А автор, который себя любит, такой литературы никогда не напишет.
Поэтому «Пиковая дама» — это, мне кажется, вещь настолько интимная, что он всегда пытался её представить лёгкой безделушкой, новеллой; писал жене, что «Пиковая дама» в большой моде, писал дневник, что игроки все ставят на тройку, семёрку и туза. А для него ведь собственно не в этом дело. Это история не про тройку, не про семёрку и не про туз. Это история про то, что Герман сошёл с ума, потому что кто-то всё время на него неправильно смотрел.
Кстати, апропо, Надя. Вот если вам будет интересно проследить за развитием этой темы в русской литературе, когда человек ощущает себя под недоброжелательным наблюдением, мне кажется, что лучший рассказ Синявского (и кстати, мы с Розановой в этом сходимся) — это «Ты и я». Рассказ, в котором на человека смотрит Бог, и он ощущает этот взгляд, но ему кажется, что это за ним следят органы. Глубочайший, потрясающий рассказ! Почитайте его. Вот он тоже про тайную недоброжелательность. А почему Бог с тайной недоброжелательностью смотрит на человека — по-моему, понятно. Ну, мне понятно, так я думаю. Потому что люди не оправдали его доверия многократно, поэтому и тайная недоброжелательность.
«В передаче, отвечая на вопрос человека, потерпевшего крах в любви и отчаявшегося в жизни, вы посоветовали ему «Квартал», — посоветовал, — и дали совет прийти 13 декабря в кафе в поисках новой возлюбленной. Вы сказали, что это соображение, основанное на нумерологии. Это была попытка дать надежду или вы, набив руку на «Квартале», действительно сосчитали и дали дату Удачи?»
Нет, я не сосчитал «дату Удачи». Но я просто знаю, что если человек 13 декабря придёт в кафе в надежде встретить новую любовь — он её там встретит. Вот и всё. А откуда я это знаю — понятия не имею. Кстати, если он в другой день придёт в кафе с таким же намерением, его шансы на удачу тоже довольно высоки.
«Как вы относитесь к личности Махатмы Ганди и к его философии ненасилия?»
Прекрасная личность, хорошая философия, но, боюсь, не для наших широт и не для наших традиций.
«Начал читать «Дом листьев» с вашей подачи. Не кажется ли вам, что Дзампано напоминает Борхеса?»
Ну слушайте, только на том основании, что он слепой? Мне кажется, уже есть слепой персонаж, напоминающий Борхеса, в «Имени розы». А здесь совершенно другая история. Мы, во-первых, не знаем, слеп ли Дзампано, потому что он там… Понимаете, есть в книге несколько документов, которые выдают в нём опытного зрителя и говорят, что он и фильмы смотрел, и реагировал как-то. Непонятно, слеп ли он. А если слеп, нет ли у него третьего глаза?
Во-вторых, по-моему, Дзампано похож не на Борхеса, а на совершенно конкретного и тоже довольно страшного персонажа — на Генри Дарджера (или как его называют в его музее — Генри Даргера), чью комнату реконструированную вы можете увидеть в Чикаго в Музее аутсайдерского искусства. Я только что там был, в этом музее, уже во второй раз. Посмотрел там довольно страшную выставку — выставку Адольфа Вёльфли, которая живо дала мне понять, что стало бы с Гитлером, если бы в нём вовремя распознали безумие. Вот это такой другой Адольф, который прожил, по-моему, гораздо более правильную биографию… то есть более страшную, но место ему было, конечно, в лечебнице с самого начала.
Много размышлений пришло там ко мне. И я с большим интересом посмотрел, кстати говоря, и новую выставку Даргера из его архивов. Почитайте, интересный очень персонаж. Хотя, по-моему, тоже маньяк, прости меня господи. Вот я его подозреваю в этом, потому что уж очень какая-то странная вещь. Во всяком случае то, что безумен — это точно. Но вот мне кажется, что в его истории есть прямые аналогии с Дзампано. Вот тоже жил в убогой комнатке (как это называется в России — в меблирашке) одинокий старик, что-то там писал, какую-то фантасмагорию, странно умер, странно жил. Вот это, мне кажется, имеет определённые сходства.
Понимаете, это же очень американская история, я даже скажу больше — очень чикагская, потому что нигде так не чувствуется одиночество, как в этом бешено живущем, открытом всем ветрам, очень недоброжелательном и жестоком городе. И какой-то изнанкой безумной деловой активности Чикаго была тихая, одинокая, жалкая жизнь Генри Дарджера. Мне кажется, об этом стоит подумать. Дзампано — это очень американский персонаж. Хотя, конечно, имя его взято понятно откуда, но это очень американская история. Знаете, кто хоть раз жил, ночевал в этих американских многоквартирных терракотового кирпича многоэтажных спальных домах, вот кто вдыхал этот горький запах, эту настойку множества одиночеств, множества замкнутых бесчисленных судеб, погружённых, растворённых в этих маленьких чешуйках, в этих квартирках, в ячейках этого странного мира, — понимаете, тот поймёт.
Ну, это как у Капоте в рассказе, скажем, «Мириам». Все эти американские многоквартирные дома — они такие довольно жутковатые. И вот эта поэтика очень хорошо передана в фильме «Тёмная вода», которая в основном, конечно, гораздо слабее японского прототипа. Но вот этот славный бразилец (я сейчас не вспомню, как его зовут), который снял эту картину, а до этого снял совершенно чудесный «Центральный вокзал» (я помню, слезу из меня выбивший когда-то), он вот эту поэтику одиночества чувствует очень хорошо, такого одиночества иррационального.
Кстати, к вопросу… Тут меня спрашивают: почему меня так интересует история, скажем, Элизы Лэм? Ну, кто-то из вас знает эту историю, кто-то — нет. Девушка китайского происхождения, канадская студентка, в 2013 году, 21 года от роду, приехала в Лос-Анджелес и там очень странным образом покончила с собой, бросившись на крыше в совершенно обнажённом виде в бачок для воды. И только по странному привкусу воды её обнаружили. Но она перед этим оказалась в лифте. И вот съёмка с камеры лифта, которая очень широко распространена в Интернете, — это, пожалуй, действительно одно из самых загадочных видео в мировой истории.
Она входит сначала в этот лифт, начинает нажимать, близоруко наклоняясь к панели, все кнопки подряд — лифт не едет. Потом она прижимается к стене, словно от кого-то прячась. Потом таким странным ползучим движением выглядывает, как будто играет сама с собой, выглядывает из этого лифта, словно кого-то опасаясь. Потом вжимается в стену. Потом выходит и начинает делать, как сказано в одном ресурсе, «bizarre and hardly humane movements», то есть страшно пугающие и едва ли человеческие телодвижения. Ну, она руками начинает так вот странно водить, как Дмитрий Киселёв иногда делает. Но Дмитрий Киселёв, понятно, что не совсем адекватен, а про неё есть вопросы. И дальше она выходит из лифта — и лифт уезжает. Причём, по некоторым данным, камера запотела, но это уже, по-моему, выдумка.
То, что девушка в этот момент безумна — совершенно очевидно (ну, во всяком случае — мне), но об этом спорят серьёзно. То, что она находится под действием неких препаратов, доказано, потому что она от депрессии довольно много пила. Именно пила препаратов, подчёркиваю, причём взаимоисключающих. Её видели, кстати, днём накануне вот этого странного происшествия. Она зашла в магазин старой книги на распродажу книг и виниловых пластинок, где всё продавалось за доллар, и очень странно в таком экстазе кричала: «Доллар! Всё за доллар! Эта цена мне подходит!» Вот это как-то… И приставала с разговорами странными к окружающим. Это немножко похоже на маниакальную стадию психоза.
Но дело не в этом. Дело в том, что сама атмосфера этого лифта, этой камеры, которая за ней подглядывает, этого американского огромного отеля пустого (эта съёмка в полночь) — вот это настоящая жуть, это настоящая мистика. Потому что вот ночью в такие минуты в американском густозаселённом и, тем не менее, страшно одиноком мире начинаешь чувствовать свою полную беззащитность перед иррациональными силами, как в знаменитой рекламе на «Эхе», где: «Ночь, ночь. Халва, халва. Мы открыты силам Тьмы». Именно то, что эта съёмка документальная и такая несовершенная съёмка (там выражения лица её не видно) — это придаёт такой жути происходящему.
Почему я люблю такие истории? Ну, не то что люблю. Как можно любить? Любить можно световые балаганы, по Набокову. А это я не люблю, но они меня привлекают эстетически. И я, может быть, следующую книгу буду писать о таких историях, все их увязав в одно. Потому что, понимаете, какая-то иррациональность жизни выходит там наружу. Вот Серёжа Лукьяненко любит рассказывать анекдот про то, как Эйнштейн попал в рай, и Господь говорит: «Проси чего хочешь. Я тебя возлюбил за ум». И он говорит: «Господи, покажи мне формулу мироздания». Тот ему рисует. Он говорит: «Господи, ошибка здесь и здесь». — «Я знаю».
Понимаете, это ощущение, что формула мироздания содержит ошибку иррациональную, оно мне знакомо. И когда я эту иррациональность… Ну, знаете, как такой сколотый зубок у красавицы, такая пленительная неправильность. Я это чувствую в жизни. Мир устроен с трещинкой, с кракелюром, с неправильностью, с изначальным сдвигом по фазе. И вот в таких историях этот сдвиг просыпается. Я словно вижу почерк Бога, когда это вижу.
Тут сразу вопрос: а выйдет ли в ЖЗЛ книга, о которой я говорил, книга о знаменитых неизвестных? Выйдет. Я ровно вчера провёл переговоры на эту тему. Я решил, что будет семь знаменитых неизвестных, но кандидатуры принимаются. Я думаю, что будет обязательно автор «Слова о полку Игореве» — самый загадочный аноним, самый интересный в русской литературе. Будет обязательно Каспар Хаузер (или Хойзер), уже есть у меня на эту тему желающие. Будет, как я уже говорил, вот эта знаменитая австралийская история, тоже есть у меня там кандидат. Но если вы вспомните