нагло, так наглядно и повторяете такие разговоры про историческую родину… Моя историческая родина в России. Я не знаю, где ваша. Но вы, мой сладкий зая, после разговора со мной обязательно захотели бы (мне кажется, вы уже захотели) сменить место жительства. Потому что нам не надо таких, как вы. Нам не надо лгунов. Нам не надо хамов. Нам не надо, наконец, ну просто антисемитов. Понимаете? Не надо. Потому что разговорами об исторической родине вы впрягаетесь в эти же ряды. Хватит пачкать мою родину своим нечистым дыханием. Прополощите рот. Ещё раз вам повторяю: если вы, мой (подчёркиваю) сладкий зая, захотите увидеться со мной лично и попробуете отправить меня на историческую родину, я буду радикально приветствовать такой образ действий.
Ну а с остальными любезными слушателями мы услышимся после новостей.
НОВОСТИ
― Продолжаем разговор. Я ещё немножко поотвечаю на форумные вопросы, а потом перейду к письмам.
«Голосую за лекцию о Томасе Манне».
Видите ли, Томас Манн всё-таки своего «Нобеля» честно заработал. Это писатель такого масштаба, что тут надо не одной лекцией, а циклом лекций отделываться. И то, конечно, это не мой уровень, потому что мне до настоящих знатоков Манна — например, таких как мой друг Никита Елисеев, переводчик его «Рассуждений аполитичного», — мне ещё пахать и пахать. Я бы взялся, может быть, поговорить только о «Фаустусе». Если хотите, лекцию по «Доктору Фаустусу» я сделаю. Я эту вещь и прилагающийся к ней «Роман одного романа», смею думать, знаю и люблю.
А вот в целом Томас Манн, конечно… Вот, может быть, Елена Иваницкая могла бы, которая когда-то меня… Лена, привет вам, если вы меня слышите. Я никогда не забуду, как накануне того дня, когда надо было Ирку с только что родившимся Андреем забирать из роддома, Иваницкая приехала ко мне. Вместе с ней мы драили квартиру, чистили всё там, застилали кроватку, всё готовили. И потом, когда мы от трудов праведных уселись на кухне пить чай, вот тогда мне Иваницкая (которая, кстати, еды принесла, никакой ведь еды в доме не было) стала рассказывать «Марио и волшебника». Вы представляете, ребята, это что же? Это мне было тридцать лет, да? И я ещё не читал «Марио и волшебника». Ну, так складывалась моя жизнь, что я в основном читал французов, англичан, поляков, американцев, даже чехов, но как-то мимо меня совершенно прошли немцы — ну, в силу ряда причин. Ну и потом, может быть, в домашней библиотеке не было Томаса Манна.
И как же она мне этого «Марио и фокусника» пересказывала! До сих пор, когда я перечитываю Манна, у меня ощущение, что Иваницкая тогда рассказывала лучше. Ну, как меня потряс этот рассказ! Вот сколько в нём было действительно двойных смыслов. Я думаю, что больше, чем «Смерть в Венеции», больше, чем «Тонио Крёгера» (который мне, так прямо скажем, не очень нравится), больше, чем «Феликса Круля», я люблю «Марио и волшебника» — вот эту странную повесть, в которой сущность фашизма раскрыта с какой-то просто, знаете, парапсихологической, почти безумной глубиной.
Вот об этом бы я лекцию сделал, и о том, что для нас значил Томас Манн. Ведь он же действительно очень много значил. Это писатель, который был единственным по-настоящему глубоким антифашистом, так мне кажется, спасителем чести европейской культуры. И то у него ничего не вышло. Всё равно европейская культура после фашизма — ну, немецкая прежде всего — она оказалась поражена раком, её оказалось невозможно спасти, на её месте выросло что-то совсем другое. А Манн — он последний. Ну, если говорить о великих гуманистах XX века, то для меня это, конечно, номер один — наряду с некоторыми представителями советской литературы.
«Способна ли здоровая часть российской интеллигенции ответить на вызовы? Всё ли мы делаем, чтобы страна не погрузилась в катастрофу?»
Кто-то делает, кто-то не делает. Делать можно ведь… Понимаете, вот тут очень хороший вопрос: «Вы всё говорите, — это уже из писем на dmibykov@yandex.ru, — что единственное, что стоит делать — это творчество. А кому не дано?» Ну, видите, есть три, на мой взгляд, всего занятия, которые как-то позволяют вместо творчества максимально полно реализоваться.
Во-первых, всё-таки воспитание детей. На это мы все обречены. Есть талант, нет таланта, но это делать надо. Если вы не монах, если вы выбрали семью, если у вас есть семья, то, ничего не поделаешь, надо обязательно воспитывать детей. Я не могу сказать, что «прежде всего мы — родители, а всё остальное — потом». Это значило бы очень сильно переподчинить свою жизнь интересам детей. Я против этого категорически. Помните, Цветаева писала: «Не ограничивайте родителей их родительством». Совершенно верно. Помните, что для вас, милые дети, они родители, а для самих себя они люди. Но ничего не поделаешь, всё-таки надо вот этим заниматься.
И профессиональное занятие педагогикой — это неизбежность и это осмысленно. Вот я очень много вижу сейчас, в частности в Штатах, семей, где воспитание детей превращено в настоящую такую, хорошо фундированную, хорошо продуманную индустрию. У ребёнка секунды нет свободной. В шесть утра (потому что позже там всё занято) его везут на хоккей, после этого он занимается скрипкой или фортепиано, после этого он катается на скейтборде. Что-нибудь одного из этого ему пригодится. Да, вот этим стоит заниматься.
Вторая вещь — вы будете смеяться, но это возделывание своего сада. Не в вольтеровском смысле, хотя Вольтер об этом писал в «Философских повестях» совершенно недвусмысленно, но возделывание своего сада в смысле самом буквальном. Я в детстве ненавидел копаться в земле, но это потому, что это было как бы в рамках моего трудового воспитания. Семья этим занималась, а мне это не нравилось. Копать мне не очень нравилось. Я люблю дачу, но я не люблю работать на даче.
С годами я вошёл во вкус — благодаря жене отчасти, конечно. Мне кажется, что растить цветы — это дело такое очень творческое, сродни воспитанию. И кроме того, оно какое-то очень чистое, оно совершенно аполитичное. И хотя зверьки и зверюши вечно спорят по этому вопросу, как в нашей книжке, но тем не менее вот эта часть зверюшествования, эта часть зверюшеского учения мне близка, это я уважаю. Я в последнее время полюбил дачный труд. Ну, отчасти, конечно, тоже не без помощи, не без влияния моих студентов, которые в довольно большом количестве туда приезжают, там живут, там купаются, ну и иногда занимаются каким-то (без моей всякой просьбы, по личной инициативе) благоустройством участка. Это хорошая работа.
Ну а третье? Понимаете, не буду оригинален. Ещё Моэм в «Бремени страстей человеческих» говорил, что «кроме любви и творчества, тут делать нечего». Любовь — это тоже форма творчества. Если вы полюбите сложную девушку, непростую, и если ваши отношения с ней будут не до конца отрефлексированы, и если вы не до конца будете сами понимать, что вы делаете и к чему идёте, — мне кажется, что вот это будет для вас очень хорошо, это будет для вас интересно. Поэтому любовь — это тоже такая штука, от которой, как мне кажется, не следует воздерживаться.
Rips интересуется: «Хотелось бы что бы ответили на вопрос, — Rips, «чтобы» пишется слитно. — Вот вы же Быков, — обращение надо выделять в запятых, — порождение эпохи — получил образование, квартирку, наследство из СССР, — какое наследство, о чём вы говорите? — и жёстко критикуете. Чё не свалили-то? При этом — за блоги, посты, троллинг, стишки — получаете реальное бабло от «Эха», которое структура «Хаспрома». И ваша совестливая совесть не страдает? Орёте, как резаный поросёнок, о системе и не брезгуете при этом жать руку чубайсу, касьянову, хакомаде, мастурбируете на выборы, отрицаете, что такие, как вы, привели страну к путинизму, и называете себя оппозиционером. За что вы всех нас ненавидите?»
Слушайте, во-первых, Rips милый… Это ещё один сладкий зая вылез откуда-то. Не думаю, что из Ольгино. Думаю, что это какой-то не слишком счастливый человек тратит свои ночи на то, чтобы выяснять отношения со своими же фантомами. Rips, во-первых, хамить вы будете вашей бабушке или вашей тёще, или другим родственникам, если они у вас есть. Они, может быть, из любви к вам будут это терпеть. А мне хамить не надо. Я вам не Быков. Меня зовут Дмитрий Львович. Это у вас имени нет, у вас кликуха, ник. Подписывайтесь полностью. Будем взаимоуважительные.
Во-вторых, какое советское наследие? Какое реальное бабло от «Эха»? «Эхо» перепечатывает мои стихи из «Собеседника», не платя мне при этом ни копейки. Оно и не должно это делать. Оно перепечатывает мои блоги, которые печатаются в других местах. «Собеседник» мне за это уже заплатил. «Собеседник» — это газета такая есть, если вы не знаете. Это совершенно не газпромовская структура.
И самое главное. Вы вообще что-нибудь моё читали? Я не только никогда не критиковал СССР весьма жёстко, как вы пишете. СССР представлялся мне единственной альтернативой той России, которая ходила шесть веков по кругу. СССР был высшей точкой её величия и могущества, СССР был прорывом. И меня за эту любовь к Советскому Союзу — не всякому, не сталинскому, а вот позднему, вот шестидесятых, пятидесятых отчасти, отчасти семидесятых годов — меня за эти чувства всю жизнь троллят очень многие политические мигранты, доносчики и разные другие экзотические персонажи. Троллят и некоторые вполне себе честные люди. Их же хлебом не корми, а дай повыяснять отношения со «своими» — написать открытое письмо Быкову, Латыниной. Вот у них враги такие. Понимаете, они считают нас врагами. До настоящих врагов им не дотянуться — и вот они выясняют отношения со «своими».
Советский Союз — это как раз то, что мне представляется неизбежным этапом на пути возвращения России к норме. Поэтому вы просто не знаете ничего. Вам надо читать больше, мне кажется, или больше меня слушать. Это какая-то, по крайней мере, школа нормального общения для вас. Не для всех, но для вас — безусловно. Может быть, если вы начнёте прилично себя вести, у вас заведутся родственники, вы сможете им хамить — и жизнь ваша станет прекрасна.