Понимаете, вот Гоголь чувствовал себя хорошо только в дороге. Это называется «дромомания». И Эдгар По тоже был мучительно неустойчив, ему всё время надо было куда-то бежать. И вот тайна последней его поездки, когда он был обнаружен в совершенно неожиданном месте, в бреду на скамейке, в алкогольном делириуме и умер через три дня от простуды и от белой горячки — вот это очень странно. Он метался всю жизнь. И вот это ощущение мечущегося человека — это страх пространства, страх огромного пространства, которое, кажется, засасывает тебя. В некотором смысле масштабы страны их, мне кажется, раздавили. Хотя масштабы этой же страны придали им истинное величие.
«Можете ли вы назвать талантливых молодых сценаристов?»
Я, к сожалению, не настолько это знаю. Но они есть, безусловно. Для этого нужно читать «Альманах сценариев» и, я думаю, обращаться каким-то образом на Высшие сценарные курсы, где всегда есть очень перспективные люди. Попробуйте связаться с Миндадзе. Он как лучший, по-моему, сценарист нашего времени очень хорошо держит руку на пульсе. Наталия Борисовна Рязанцева, дай бог ей здоровья, продолжает преподавать, и её ученики, как правило, оказываются очень успешными. Ну и вообще следите за молодой прозой, её сейчас полно. Может быть, на «Прозе.ру» можно что-то интересное… В коллективных сборниках фантастических. Я вот Юлию Ткачёву открыл для себя сравнительно недавно, хотя опять-таки читаю её давно. Открыл именно, понял недавно, вчитавшись. И, может быть, весь смысл литературной деятельности Макса Фрая, чьи романы я читать совсем не могу, как раз и заключается в создании вот этих коллективных сборников, где могут о себе заявить многие молодые талантливые авторы.
«Почему российский писатель, достигнув славы, так быстро утрачивает башню?» Это я начинаю уже озвучивать письма.
Понимаете, дело в том, что российская слава — во многих отношениях это же игра случая всё-таки, это такая история, когда ты так или иначе пишешь-пишешь, а луч славы падает на тебя без всякой зависимости от этого. И знают человека, как правило, не за то, что он делает хорошо, а за то, что попадает в этот случайный луч. Знаете, как маяк шарит по побережью — так и вот туда выхватывается что-то. Далеко не лучшие тексты приобретают славу. Даже тексты тех авторов, которые в эту славу входят. Ну да, это проблема, конечно. Но самое главное: поскольку слава является во многих отношениях делом случая и внешних обстоятельств, человек очень часто действительно теряет адекватную самооценку, теряет башню.
Есть масса случаев в истории русской литературы, начиная с Горького, когда человек совершенно… Ну, я не стану называть современные случаи, просто чтобы им не добавлять славы, просто чтобы своими упоминаниями не прибавлять им и так избыточной, и так ненужной популярности. Человек входит в славу не по заслугам, и поэтому он начинает чувствовать себя так, как будто он Господа Бога за бороду ухватил. Но Господь Бог довольно быстро даёт ему понять, что это не так. На этом очень многие люди ломаются, и ломаются быстро, начинают посещать психоаналитика. Это довольно жестокая история. И лишний раз мне всегда вспоминаются здесь слова Новеллы Матвеевой: «Коль каждой курице позволят клюнуть вас, // Ловите этот миг и знайте: это слава!».
У меня есть тоже вот устойчивое ощущение… Очень многие меня спрашивают, как я отношусь к проблеме сноса пятиэтажек. С ужасом отношусь. Ну, и к сносу девятиэтажек тоже. Понимаете, ведь нет же гарантии, что завтра они не захотят снести вообще всё. У нас в районе очень долго ходил устойчивый слух, что весь наш район будет сметён, снесён и застроен новыми домами, а нас всех выселят в Бутово, в Бибирево и так далее. Это довольно нормальная история, ничего в этом особенного нет.
Но я в ужасе, понимаете, от полной неспособности большинства людей к сопротивлению. И даже не только к сопротивлению осознанному, а они категорически не готовы даже к минимальному протесту. Вот у меня есть ощущение, что с большинством можно делать действительно всё что угодно. Вот начнут сжигать на площади — и нормально! Начнут отбирать детей в армию — нормально! Увеличат срок службы в армии до 50 лет — нормально! То есть я не знаю того предела, на котором этот инстинкт самосохранения сработает.
Понимаете, сегодня полиция уже имеет право стрелять в толпу. В беременных пока нельзя, но в небеременных уже можно запросто. Они практически обеспечили себе полную неприкосновенность («неприкасаемость» хочется сказать) и полную свободу, полное развязывание рук на любом направлении. И мы ничего пока не научились этому противопоставлять, кроме вот этой пассивности, вялости, этой анемии, которая, конечно, хранит нас от революций, но и от любых перемен, от любой защиты собственного достоинства она нас тоже хранит. Поэтому пока перед нами довольно-таки тупиковая, довольно лажовая ситуация, откровенно говоря.
Конечно, есть молодые, которые перерождаются, которые эту власть отменяют самим фактом своего существования. И есть очень много фактов и факторов, внушающих оптимизм. И в последнее время действительно что-то зашевелилось — причём зашевелилось уже не так, как во время протестов 2011 года, а на гораздо более глубоком, я бы сказал, онтологическом уровне. Но всё равно пугает абсолютный простор, абсолютная свобода воли вот этих людей, которые действительно могут сделать с нами всё что угодно. Помните, как Окуджава, когда его задерживал гаишник, он думал: «Ведь он же может сделать со мной всё. Может, например, задержать. А может и распять». Вот это такое хотя и ироническое, едкое наблюдение, но точное. И это касается нас всех.
Поэтому история с пятиэтажками, и с девятиэтажками, и со сносами — она, конечно, могла бы стать темой серьёзного разбора, если бы у людей открылась творческая смелость, некоторая творческая потенция в этом смысле. Потому что написать историю сноса такой пятиэтажки, сделав этот дом метафорой и советской жизни, и постсоветской, и собственной, частной, — это могла бы быть грандиозная история. А что они будут давать взамен? Тоже пока не понятно. И главное — все эти разговоры, что «против вашей воли вас никуда не переселят, вам надо только будет собраться — и мы подчинимся мнению большинства». Как вы манипулируете мнением большинства, мы знаем очень хорошо. Поэтому никаких особенных надежд мне эта ситуация не внушает.
Надежду внушает одно: наш человек обычно мобилизуется, когда его берут за яблочко, то есть за какие-то личные связи, пристрастия, родство, дом и так далее. Вот здесь уже подобрались к последнему — подобрались к дому. Причём к такому дому, как у кума Тыквы, без всякой роскоши — вот к этой пятиэтажке. Это может оказаться спусковым крючком каких-то более серьёзных реакций, от которых, конечно, боже упаси. Но люди рискуют. Остаётся надеяться, что пока ещё у нас есть хоть что-то, ради чего мы готовы рисковать.
Вернёмся через три минуты.
НОВОСТИ
― Ну, продолжаем разговаривать. Я начинаю отвечать на вопросы из почты, в нечеловеческом количестве пришедшие. Спасибо вам! Мне, знаете, ужасно приятно. Потому что когда в Штатах живёшь, то при всех прелестях университетской жизни и работы иногда всё-таки возникает чувство, что тебя там подзабыли дома. А тут радостно видишь: нет, никто тебя не подзабыл. Кто ненавидел — тот и ненавидит. Кто любил — тот и любит. Спасибо! Такое постоянство очень радует.
Ну, много вопросов: как попасть на лекцию 29 апреля? Волшебное слово вам в помощь. Я думаю, что… Хотя там продано в принципе всё, но как-нибудь мы рассядемся. Знаете, в тесноте, да не в обиде. Где она будет? На Ермолаевском, 25 она будет, как всегда.
«Вопрос несерьёзный, но важный: как и откуда появилось выражение «дать на чай»?»
К сожалению, ничего об этом не знаю. Мне кажется, что это выражение появилось, начиная с извозчиков. Как-то вот извозчики отогревались чаем, и вот им давали на чай. Хотя никаких аргументов, обоснований такого предположения у меня нет.
«Послушал вашу лекцию о «Мёртвых душах». Я тоже думаю, что это русская «Одиссея». И Коробочка — Цирцея. Недаром она видит в Чичикове борова». Спасибо. Нет, тема свинства вообще сопровождает Коробочку на протяжении всего текста. Вспомните «смазать пятки свиным салом» и так далее. «А что касается Собакевича — Полифема, то этот образ как бы размазан. И Ноздрёв — как своего рода Хозяин зверей. Здесь мы видим фольклорный сюжет. Герой попадает сначала к Яге, а затем — к людоеду. Может быть, вас заинтересует моя статья на эту тему».
Да, статья ваша «Мёртвые души» в свете шаманизма» показалась мне чрезвычайно забавной. Спасибо, дорогой Илья. В целом, конечно, попытка разложить любое описание странствий, любой травелог (будь то «Одиссея» Гомера или «Одиссея Гоголя», «Мёртвые души») на пропповские составляющие — она перспективна, она говорит нам о человечестве что-то гораздо большее. То есть механизм построения сказки — это, может быть, главный инструмент такого коллективного психоанализа.
«Как вы относитесь к киноэпопее Джорджа Лукаса «Звёздные войны» и к её продолжению? Я ни разу не слышал вашего мнения по этому поводу».
Аслан, я вам должен признаться в ужасной вещи: на протяжении 20 лет вся семья меня склоняет к полному просмотру данной эпопеи. Для жены это вещь культовая, и она обожает все первые три части. Сын обожает три вторые. И вообще, когда я привёз ему этого Sphero управляемого, он его, невзирая на достаточно солидный свой возраст, гонял по квартире часа три. А он действительно очень смешной, бегает вот этот шар в кепке. Он бегает, как Ленин, кепкой вперёд. Очень смешное существо и идеальный, кстати, сувенир.
Но, понимаете, им так и не удалось всем заставить меня это посмотреть с начала до конца. Мне это чудовищно скучно. Я не вовремя стал смотреть. Надо было лет в двенадцать — тогда бы я, наверное, забалдел. Я знаю, что это огромная, фундированная, глубоко продуманная вселенная. Я знаю, что Дарт Вейдер — один из самых интересных персонажей масскульта, сложных, замечательных. Что хо