Почему гибнет Базаров? Потому что у него, понимаете, нет щупалец душевных, той паутины душевной, «паутины добра» (помните, как говорил Толстой), которую должен испускать из себя нормальный человек. Он в общении просто не «ощупывает» другого человека, он не интересуется им, у него нет вот этих усиков, вибрисс (простите за буквальную метафору, но вы понимаете, о чём я говорю), которые позволяли бы чувствовать перемены атмосферы. Базаров совершенно лишён такта, начисто. Да по его мнению, такт и не нужен. У него нет вот того «чувствилища», которым чувствуют другого человека, поэтому он ничего не понял в Одинцовой и отверг её любовь. Он боится любви, боится любых неконтролируемых появлений. И мне так жалко его, честно говоря!
Надо вам сказать, что у Обломова та же проблема: он как человек не функционирует, потому что все попытки человеческого функционирования вызывают у него ужас. И он точно так же, как Базаров, отказывается от любви. Вспомните, когда Ольга Ильинская (не зря же она Ильинская — предназначенная Илье) двумя руками тянет его в жизнь, пытаясь уговорить его, что он должен её любить, должен на ней жениться, а он панически боится, бежит от этого. Вот этот страх перед любовью, страх перед женщиной, перед жизнью, он почему-то одинаково характерен для Обломова и Базарова. И это, в общем, очень неслучайные персонажи оба. И видимо, облом и базар — это две главные такие печальные крайности русской жизни. Обломов во всём обламывается, а Базаров обо всём базарит, но совершенно не чувствует подлинной природы вещей.
«Как по-вашему, новая вещь Лукьяненко «КваZи» — это ответ на теорию Стругацких о люденах или самостоятельный образ сверхчеловека?»
Знаете, Витя, я считаю, что никакого отношения к люденам и вообще к поздним Стругацким Сергей Лукьяненко не имеет. Он продолжает оставаться хорошим писателем. То есть тут тоже ничего не поделаешь. Талант — это такая вещь, которая никуда не девается. Но при всём при этом опять-таки Лукьяненко не ставит в «КваZи» сколько-нибудь серьёзных проблем. Вот это меня очень огорчило. Хотя читать мне было интересно.
«Вы говорили, что интересно было бы увидеть Деппа в роли Христа, — говорил. — Но такая попытка сделана. Видели ли вы фильм «Храбрец» 97-го года? Депп был продюсером и режиссёром этого фильма. Там странная фантазия на христианские мотивы. И в финале побеждает зло».
«Храбреца» я не видел. Меня, наверное, отпугнули тотально отрицательные отзывы на эту картину. Но, конечно, её стоит посмотреть. А то, что это, безусловно, по природе своей именно христологический тип, который всё время пытается собой воплощать Депп, — это для меня совершенно безусловно.
Вот очень правильный вопрос: «Как произошло с конкурсом рифм на слово «Хайдеггер»?»
Лучший пример предложил Михаил Яснов из Петербурга, замечательный поэт и знаменитый переводчик (переводчику положено владеть формой и легко разрешать такие трудности): «руками не махайте, герр». Поэтому Яснов получает мою книгу, которая, впрочем, у него и так уже есть. Все остальные, горячо откликнувшиеся — им тоже большое спасибо.
«Я из Украины, ваш тёзка, живу и работаю в Харькове, не разделяю ваших либеральных взглядов, — и правильно, у меня нет либеральных взглядов, — но при этом считаю вас редко ошибающимся, — спасибо, мне очень приятно. — Исходя из тех очерков и ответов, что вы озвучили в эфире, могу точно сказать: вам пишут сейчас те украинцы, которые любят свою страну, но вряд ли понимают происходящее. Порой кажется, что здравомыслящие люди в Украине остались в колоссальном меньшинстве. Это результат всеобъемлющих преобразований, под действием которых у многих просыпается другая — тёмная — сторона. В одном из своих эфиров вы сказали, что Майдан не означал войны. Так вот, к сожалению, означал. Возможно, локальную войну. Но не факт, что эта локальная не превратилась бы в ещё большее зло. Говорю вам это не как обыватель, а как житель Украины. А вообще мне кажется, что у вас более приятные впечатления о состоянии дел в нашей стране, нежели на самом деле».
Дима дорогой, дорогой тёзка (а ещё и, судя по некоторым признакам, ровесник), большое вам спасибо. Я благодарен прежде всего за ваш понимающий тон, который сейчас большая редкость. Но что я вам хочу сказать? Настоящее Украины довольно темно. Будущее тоже, вероятно, проблематично, скажем так. Но, во-первых, у Украины всё-таки есть шанс, потому что в Украине нечто уже началось, начались преобразования, которые были очень долго откладываемы.
А во-вторых… Знаете, я сейчас скажу, наверное, вещь, за которую меня будут потом очень сильно долбать. Но я об этом сейчас и пишу, и говорю. У меня всё время возникает ощущение, что мы наигрались, что хватит уже играть в войну. Я не очень понимаю, кому это может быть нужным. К сожалению или к счастью, но нам придётся вернуться к советскому опыту, потому что две вещи — клерикализм и национализм — должны знать своё место и должны быть оттеснены от текущей политики. Национализм в Украине исчезнет немедленно, как только его перестанет подогревать война с Россией. И в будущем и будущий президент России, и будущий президент Украины будут договариваться на общих модернистских позициях, на расправе с архаическими вещами, типа национализма, традиции, того, что в России называется ужасным совершенно, каким-то извращённым понятием «суверенитет».
Вот Владимир Путин искренне считает, что Марин Ле Пен укрепляла суверенитет Франции. Если под суверенитетом понимать махровейшую ксенофобию и зацикленность абсолютную на национальной проблематике, то тогда, да, она его укрепляла. В этом смысле и Путин укрепляет суверенитет России. Но если под суверенитетом понимать национальную невменяемость (что мы собственно сейчас и наблюдаем), то грош цена такому суверенитету. Суверенитет нужен не для того, чтобы любой ценой оберегать себя от любых изменений, от любых контактов с современностью. Так смешно, так глупо всё это слышать! Понимаете, ну просто возникает какое-то ощущение дурного сна.
Поэтому, конечно, в Украине от национализма откажутся рано или поздно. Мне кажется, что это болезненный такой зигзаг. Национальная проблематика всегда возникает, когда говорят о свободе. Но это потому, что вирус национализма накидывается на больной ослабленный организм. В принципе же, как бы ни выглядели многие вещи сегодня в Украине пугающими, шанс на свободу там есть.
И Майдан, конечно, войны не означал. Война была навязана. Другое дело, что после Майдана можно было вести себя разумно. А к сожалению, после революции такое никому не дано. После революции человек пребывает в опьянении от своих возможностей, ему кажется, что он самый лучший. И революция — это вообще большая пьянка. И неслучайно многие революционные лозунги звучат, как тосты: «За нашу и вашу свободу!»
«Я человек бездарный, мелкий, поверхностный, эгоистичный и себялюбивый, — пишет Виктория. — Что мне делать?»
Виктория, вот то и делать, что вы делаете: писать стихи. Вообще, а кого нельзя назвать бездарным, мелким, эгоистичным и себялюбивым? Каждый из нас о себе так думает. Стихи у вас, кстати, хорошие, мне понравились. Мне показалось… Понимаете, никто не отменял такие вещи, как строгую дисциплину стиха. Дольник — это штука хорошая, но она хорошая для того, кто уже владеет арсеналом классических размеров.
А что касается эгоиста… Я никогда не забуду гениальную формулу Ильи Кормильцева: «Зачем слово «эгоист», когда уже есть слово «человек»?» Я тоже совсем не понимаю вот эти… Или замечательная формулу, которую мне как-то сказала Вика Иноземцева, замечательный тоже поэт (но я не уверен, что это она придумала): «Эгоист — это человек, который о себе думает больше, чем обо мне». Вот я терпеть не могу, когда людей упрекают в эгоизме.
Вот мнение, на которое мне не наплевать, очень важное. Георгий пишет: «Есть человек, судьба которого мне небезразлична. Это убеждённый ультраконсерватор, сторонник Русского мира и царя. Мне эта позиция не даёт покоя. Между нами часто разгорается спор. Мне без особого труда удаётся разбить его доводы, но он реагирует на поражения очень болезненно, вплоть до оскорблений. Прав ли я, если думаю, что подобного рода дискуссия — это всё-таки вещь позитивная и при всей своей болезненности способная заставить человека хотя бы усомниться?»
Понимаете, Георгий, это не так однозначно. «До трёх раз убеждай, а потом отвращайся», — есть такая формула у одного из святых отцов. Не всякий спор хорош и не во всяком споре рождается истина. Беда в том, что сторонники Русского мира вообще в дискуссии не заинтересованы. Конечно, они не выдерживают дискуссии с либералами, потому что, во-первых, они не знают, что такое «либерал». А во-вторых, они выступают не против либерализма, а против здравого смысла. Потому что изоляционизм, централизация, культ запрета, культ смерти — это всё абсолютно обречённые вещи.
Понимаете, когда сегодня говорят о традиции и консерватизме, то это почти всегда ур-фашизм, по определению Эко из книги «Вечный фашизм». А четыре точки, четыре лапы, на которых стоит этот зверь, — это эклектика, архаика, культ смерти и, соответственно, четвёртая точка — это ксенофобия, антисемитизм, неважно. Это может быть страх перед исламом, это может быть страх перед любым пришельцем, это может быть ужас перед инопланетянином, неважно. Всегда изоляционизм порождает ксенофобию. Все эти четыре точки — они абсолютно уязвимы. И конечно, тут не о чем говорить.
Люди спорят ведь не о своих принципах, принципы им не важны; они защищают те состояния, которые им эти принципы способны дать. А в данном случае состояние такое налицо — это такой действительно экстатический восторг при лобзании вертикали. Да, это очень многим знакомо. Мало ли людей впадают в такой восторг. Слушайте, я знал абсолютно здравых, умных, талантливых людей, которые при виде президента или даже его пресс-секретаря ну цепенели просто от своей допущенности! Поэтому, конечно, люди защищают не взгляды и не принципы. И никого вы не переубедите