Сложно сказать, что именно ранило Шекспира. Может, увидев в «Страстном пилигриме» собственные стихи, он решил: кто-то из друзей предал его, сговорившись с Джаггардом? Пожалуй, неприятнее этого лишь публикация трех сонетов «Бесплодных усилий любви», явно вырванных из контекста, ведь для героев своей пьесы, тех еще рифмоплетов, Шекспир нарочно сочинил второсортные сонеты. Самое слабое стихотворение сборника — пятый сонет, написанный плохим александрийским стихом. Это понятно уже по первым восьми строкам:
Как клясться мне в любви? Я клятву преступил.
Ах, лишь одной красе мы верность соблюдаем.
Но, изменив себе, тебе я верен был.
Мой дух, сей дуб, тобой, как ветвь лозы, сгибаем.
В тебе наука вся. Твои глаза — родник,
Где можно почерпнуть все радости ученья.
Тот, кто познал тебя, познания достиг;
Тот мудр, чей ум сумел тебе воздать хваленья.
Как сказал бы Полоний, «это слишком длинно» (а прочитай он третье стихотворение «Страстного пилигрима», также заимствованное из «Бесплодных усилий любви», то счел бы фразу «Обет — дыханье, а дыханье — пар» (перевод Ю. Корнеева) совершенно неудачной). Сонет «Как клясться мне в любви?» написан для молодого Бирона, дамского угодника, однако вслух его читает не сам Бирон, а отец Натаниэль, священник. Тем самым текст выглядит еще нелепее. Сонет в комедии оказывается в чужих руках «по ошибке», случайно «попав не по назначению», — сам Шекспир оказался в похожей ситуации, и ему это совсем не понравилось.
В отличие от подлинных шекспировских сонетов, построенных на виртуозной игре слов (например, первые два сонета «Страстного пилигрима»), в сонете Бирона использованы избитые образы петраркистской поэзии. Поэтому, читая пьесу, понимаешь: текст Бирона беспомощен, и единственное его достоинство — каллиграфический почерк автора. Шекспиру оставалось лишь догадываться, что хуже: критическая реакция читателей на откровенно неудачный сонет или же, наоборот, — их похвала банальностям и ожидание, что он продолжит писать в том же стиле.
Одно дело, когда Шекспиру приписывали тексты его подражателей, и совсем другое (и это гораздо неприятнее), — стихотворение известного поэта, которое, пожалуй, в чем-то лучше его собственных:
О, будь возлюбленной моей!
Среди холмов, долин, полей,
В горах скалистых мы вдвоем
С тобою счастие найдем.
Увидим вместе мы тогда,
Как пастухи пасут стада,
Как над рекой, где водопад,
Птиц песни звонкие звучат.
Из тысяч роз я постелю
Постель душистую твою,
Одену в чепчик из цветов
И в плащ из миртовых листков.
Плюш поясом твоим бы стал,
На пряжке бы зардел коралл.
Пленясь утехами полей,
О, будь возлюбленной моей!
Даже в сокращенном варианте это один из лучших образцов английской пасторальной поэзии. Его послание столь искренно, что никого не оставит равнодушным. Поэты, такие как сэр Уолтер Рэли, Джон Донн и Генри Петоу, каждый по-своему отозвались на него. Теперь мы знаем: это текст Кристофера Марло; автор же самого известного ответа пастушки пастуху, скорее всего, Уолтер Рэли — отрывок из его стихотворения также вошел в сборник «Страстный пилигрим»:
Когда б любовь была юна
И клятва пастушков верна,
Тогда среди холмов, полей
Я милой стала бы твоей.
Однако ни один из этих текстов ни разу не публиковался до сборника Джаггарда и никто не знал, из-под чьего пера они вышли. Год спустя в сборнике «Английский Геликон» сонет «О, будь возлюбленной моей!» напечатали за подписью Марло, а ответ возлюбленной — снова анонимно (автор его неизвестен — так, по крайней мере, там утверждалось). Однако большинство читателей «Страстного пилигрима» поверили, что стихотворение написано Шекспиром, и вплоть до XIX века его авторство сомнению не подвергалось.
Однако Шекспир-то прекрасно понимал, кому оно принадлежит! Знал он и о том, что Марло вдоволь посмеялся над своим творением в «Мальтийском еврее», трагедии, тогда необычайно популярной. В этой пьесе невинная пастораль звучит из уст Итамора, невольника и злодея, в его разговоре с куртизанкой Белламирой:
Там есть сады, там заросли фиалок,
И не осока — сахарный тростник.
Ты в этих рощах будешь жить со мной,
И нам любовь сплетет венок живой.
Марло не только сочинил прекрасную пастораль, но и показал, как легко его хрупкое и нежное стихотворение поддается переписыванию.
Шекспир и сам не преминул воспользоваться этим текстом. Незначительно изменив, Шекспир использовал его в комедии «Виндзорские насмешницы», где эти куплеты произносит — с чудовищным акцентом — пастор из Уэльса Хью Эванс:
Здесь у ручья под сенью скал
Поют нам птицы мадригал.
Мы над ручьем с тобой вдвоем
Венки душистые совьем!
О небесное милосердие, слезы туманят мои глаза!
(Напевает.)
В тени деревьев над ручьем
Свой мадригал нам птицы пели,
Когда с тобою мы вдвоем
У вавилонских рек сидели!
Использование прямых цитат из стихотворений своих современников, и, тем более, искажающих чужой текст, — совсем не свойственно Шекспиру; ни в одной другой пьесе он не пользуется этим приемом.
Даже до публикации «Страстного пилигрима» Шекспир все еще думал о Марло, хотя того уже шесть лет как не было в живых.
Выход в свет «Страстного пилигрима» практически не отразился на творчестве Шекспира — разве что, размышляя об украденных сонетах, о Марло и пасторали, он задумал написать новую пьесу — «Как вам это понравится». Перечитав свой сонет «Когда она клянется, что верна», которым открывается сборник Джаггарда, Шекспир решил его отредактировать. Можно, конечно, предположить, что поэт лишь поправил ошибки рукописи, попавшей к Джаггарду, но серьезные различия между двумя версиями стихотворения (особенно, если сравнить с версиями другого сонета, опубликованного в «Страстном пилигриме») свидетельствуют об обратном: Шекспир серьезно поработал над текстом для его официальной публикации. Скорее всего, он решил внести изменения в сонет сразу после выхода в свет «Страстного пилигрима», а может быть, это случилось и позже. Неясно, захотел ли Шекспир переписать сонет потому, что его опубликовали без ведома автора, или же, прочитав стихотворение в печатном виде, увидел в нем свои недочеты. Хотя он внес не так уж много правки, текст заиграл новыми красками. Подобно Микеланджело, великому скульптору, легким движением руки Шекспир вдохнул в свой текст новую жизнь. По правке видно, как меняется стиль Шекспира, — новые его черты очень скоро дадут о себе знать в комедии «Как вам это понравится».
Возможно, Шекспир не раз возвращался и к другим сонетам до их публикации (не удивительно, что в 17-м сонете он упоминает бумаги, пожелтевшие от ветхости). Для работы Шекспир использовал листы бумаги, сложенные вчетверо; таким образом, каждый лист делился на четыре страницы; на отдельных листах бумаги стихотворения стали записывать только в XVII веке). Лишь некоторым сонетам, опубликованным в 1609 году, явно не хватает редактуры, остальные же отполированы до блеска — ни одного слога не изменишь, не нарушив композицию стихотворения. В отличие от поэтов-соперников, таких, как Майкл Дрейтон или Сэмюэл Дэниел, которые, десятилетиями шлифуя свои сонетные циклы, публиковали каждую новую редакцию, Шекспир свои сонеты не показывал никому — вероятно, он иначе относился к этим текстам, так как у него были совершенно другие творческие задачи; в том числе, он планировал использовать идеи своих черновиков для новых пьес, расширяя и углубляя их содержание.
Нам мало известно о том, как работал Шекспир, — где он писал свои пьесы, какие изменения вносил, что давалось ему легко, а что — вызывало трудности. Единственное свидетельство, которым мы располагаем, — в его пьесах и стихотворениях, а также в одной из сцен «Лукреции». Говоря о творчестве, Шекспир упоминает пресловутые кляксы, стремительный поток мыслей, а также невероятную настойчивость в достижении цели. Быть может, именно благодаря «Лукреции» мы можем заглянуть в творческую мастерскую Шекспира и увидеть художника за работой — того самого Уилла (Will), что всегда стремился обуздать собственное остроумие (wit), сдержав напор идей.
Посмотрим на Лукрецию в тот момент, когда она собирается написать письмо супругу:
Ушла служанка. Госпожа берет
Перо, но в воздухе оно застыло…
Меж разумом и горем бой идет,
Ум полон дум, но воля все убила,
Все чувства вмиг сковала злая сила.
Подобно шумным толпам у дверей,
Теснятся мысли в голове у ней.
Шекспир показывает здесь даже не муки творчества, а раздумья героини о том, как лучше сформулировать мысль. Он и сам не раз оказывался в том же положении, так как чаще всего обрабатывал старинные сюжеты, а не придумывал их сам. Пьесы, написанные в 1590-х, это лишь подтверждают. В частности, основной сюжетный источник его новой комедии «Как вам это понравится» — известный в ту эпоху роман Томаса Лоджа «Розалинда». Шекспиру прекрасно удавалось раскрыть в своих пьесах потенциал источников, устных или письменных.
Вероятно, ему было непросто подавить в себе желание улучшить чужой текст, когда он читал книгу или исполнял роль на сцене. Прочитав в «Страстном пилигриме» свой собственный сонет «Когда она клянется, что верна», Шекспир отнесся к нему с той же строгостью, что и к чужому тексту: