Кафе сразу же очень не понравилось Лоре. Наверное, оскорбило ее чувство прекрасного. Его основала группа голливудских писателей, которым нужно было темное место, где они могли похандрить в перерывах между встречами. Обслуживание было просто ужасным. Столик надо было заказывать за час того времени, когда вы действительно собирались появиться, потому что менеджмент исходил из твердого убеждения, что клиенты обязательно опоздают. Официанта приходилось ждать годами, заказ могли изменить без предупреждения, а когда – или если – его все-таки приносили, то к вам за стол мог вдруг подсесть человек, которого вы не видели уже много месяцев, и съесть полтарелки. Интерьер не был должным образом завершен, потому что декорационные работы начались, когда подрядчики успели настроить только на половину контракта, после чего все их время уходит на изучение сделанного и на споры о правах.
Мы с Деком ходим туда только потому, что это единственное общественное место во всей Калифорнии, где официально разрешено курить. И мне все-таки кое-что тут по душе, хотя, подозреваю, я в меньшинстве. Кафе – огромное помещение в два этажа с круглым баром посередине. Напитки приносят довольно быстро – похоже, эти заказы рассматриваются как приоритетные. У одной из стен стоит огромная скульптура в форме… черт ее знает, в форме чего. Сотворили ее точно для того, чтобы о ней говорили, но, уверен, разговор бывает обычно следующим:
– Какого хрена, что это такое?
– Сдохнуть мне на месте, если я знаю.
– Ну и мерзотина.
– Точно. Давай ее сожжем.
Вдоль стен помещения устроены всякие укромные уголки и ниши со столиками. На разной высоте – знаете, бывают такие ступенчатые рисовые поля. В углу, если приспичит, можно вообще забраться на платформу, расположенную чуть ниже потолка. И царственно любоваться оттуда, как наслаждаются дымом пассивные курильщики.
Я направился именно в этот угол. Нечасто удается смотреть на кого-то с превосходством. У места на платформе было дополнительное преимущество – Лоре будет не так просто сбежать. Вела она себя довольно тихо, спокойно сидела на заднем сиденье машины и отказалась от предложенного буррито[38] с тофу[39]. Мы с Деком испытали облегчение – ни один из нас не был готов унизить свое плотоядное достоинство таким заказом. Мы даже оставляли ее одну в машине, когда несколько раз выходили размять ноги, правда стараясь не отходить далеко. Казалось, она смирилась со своим положением, но я не позволил ей задурить мне голову. Я был абсолютно уверен, что еще до конца вечера она выкинет какой-нибудь фортель. Вопрос был только в том, когда.
Мы поднялись за верхний столик, и Дек вызвался сходить и принести выпивку, оставив нас вдвоем. Я с радостью зажег сигарету и предложил закурить Лоре, но она взглянула на меня стеклянным взглядом.
– Не курю.
– Нет, куришь. «Кимз».
– Я взяла себя в руки и бросила.
– Когда, два дня назад? – рассмеялся я.
– Три, если точно.
– Зашибись, – сказал я и отвернулся.
Хотя было всего шесть часов вечера, большинство столиков уже заняли, поэтому какое-то время я просто наблюдал за публикой. Я с трудом воспринимаю то, что у каждого человека есть своя жизнь, что люди не просто актеры, играющие во второсортной эпопее моей жизни. И только когда я вижу их в местах вроде баров и кафе, я начинаю понимать, что они приходят туда не просто так, что у них есть отношения с людьми, с которыми они там встречаются, и что они тоже люди, хотя подчас производят совершенно другое впечатление. Начав работать с воспоминаниями, я стал привыкать. Иногда, когда сильно устаю, я чувствую, как стираются различия. Тогда я почти верю, что я вовсе не индивидуум, а лишь часть какой-то бесконечной жизни. Но возможность подсматривать за жизнью других, к сожалению, не позволяет их лучше понять. Насколько я знаю, никто на свете еще не вмещал в себя столь большой кусок чужой жизни, как это произошло у меня с воспоминанием Лоры Рейнольдс, и тем не менее она оставалась для меня загадкой. Я не мог понять, как она превратилась из девочки, которая стояла на берегу ручья, в женщину, которая сейчас сидела передо мной.
– Неужели все должно быть именно так? – неожиданно спросила она, чем сильно меня удивила. Я был уверен, что мы будем молчать.
– Что? – спросил я. – Ну, в общем, декор немного корявый, но…
– Я о воспоминании, – вмешалась она. – Неужели мне надо забрать его назад?
Лора выглядела усталой, круги под глазами напоминали застарелые синяки. Длинные рукава платья скрывали порезы, но я знал, что они еще болят.
– Да. Извини, конечно, но – да. Если меня поймают с твоим воспоминанием в башке, то мне придется мотать срок за тебя. И еще кое-что похуже.
Она поставила локти на стол и подперла подбородок руками. Этот взгляд должен был выражать мольбу. И он выражал.
– А почему «еще кое-что похуже»? Потому что ты мужчина или потому что это не первый раз?
– Меня никогда не ловили, и на мой арест не выдано ни одного ордера. Кроме одного, – я заколебался, а потом подумал: какого черта! Когда она не грубила, она была вполне приятным собеседником. – Несколько лет назад я попал в переделку. Не по своей вине – не думал, что все так обернется. Но несколько человек было убито, и это здорово разозлило одного из копов. Пару лет он охотился за мной по всей стране, но я нанял кое-кого, и следы преступления уничтожили. У копа на руках ничего не осталось, и он был вынужден от меня отвязаться.
– А что, он не мог упечь тебя просто так? Или подставить?
Эта же мысль приходила мне в голову несчетное количество раз.
– По-видимому, нет. Насколько я понимаю, это очень честный коп.
– Последний из вымирающей популяции, – уголок ее рта печально задрожал.
– Послушай – держи себя в руках. В любом случае этот коп сейчас расследует убийство человека, которого ты застрелила.
Лора подняла брови и вроде как согласилась, что это может быть проблемой.
– Странное совпадение, правда?
– Он лучший в отделе по расследованию убийств, – пожал я плечами. – А Рэй Хаммонд большая шишка в полицейском Управлении. Так что все само собой разумеется. И если он сможет законно прижать меня на чем-то, то мне конец.
– Но ведь тебя с убийством ничего не связывает. И ты это знаешь. Ты же сам сказал, что если мне не повезет, то меня могут прихватить, а тебя там даже не было.
– Но кое-кто уже установил связь между нами. Ребята в сером. Я не хочу следующие пять лет постоянно оглядываться. Я это уже проходил. – Я увидел, что Дек внизу добрался до бара и теперь набирал выпивку про запас. Догадливый.
– Но разве обязательно, чтобы воспоминание вернулось ко мне? – не сдавалась Лора. – Разве нельзя достать его из твоей головы и развеять по ветру?
– Его нельзя взять и выбросить, – покачал я головой. – Тогда оно просто сгустится где-то – на улице или возле ручья, превратится в невидимое облако. Если кто-то пройдет сквозь него, то хотя бы часть воспоминания попадет в голову. И возникнет синдром ложной памяти – люди будут думать, что с ними произошли ужасные вещи, и винить в этом своих близких. В самом начале от этого синдрома пострадали многие семьи.
– Но…
– Но даже если тебя ни капли не волнует, – продолжал я, – есть специальные криминалисты, которые смогут определить, откуда изначально взялось воспоминание. В любом случае я на это не пойду.
– И это твое окончательное решение? Ты просто вбросишь его обратно мне в голову и слиняешь?
– Давай свой банковский счет, и я верну тебе деньги, – пожал я плечами. – Думаю, что с моей стороны это достаточно благородно, учитывая, что из-за тебя я не работал целую неделю и здорово испортил отношения со своим работодателем.
– А что же мне…
– Я устал от всех этих вопросов, Лора, – и я действительно вдруг почувствовал себя уставшим. – Почему бы нам не поменяться местами? Ведь это твое дерьмо, не мое. Почему ты его убила? Почему прошлой ночью ты попыталась совершить самоубийство? Что у тебя за проблемы и почему ты не можешь в них разобраться?
– Не суй свой нос в чужие дела, кретин, – ответила женщина и отвернулась.
В этот момент появился Дек в сопровождении двух официантов, которые еле тащили подносы, полные выпивки.
– Веселитесь, дети мои? – поинтересовался он.
– Веселее не бывает, – ответил я.
Без двадцати восемь я стоял у бара и проверял время. Я размышлял над тем, как лучше всего подойти к моему контакту и при этом заказать еще выпивки. Лора требовала продолжения банкета, и уже не первый раз. Она была сильно пьяна, причем набралась очень быстро. Мне понадобилось время, чтобы понять, что она прикладывалась к бутылке, которая была у нее в сумке, всю вторую половину дня. А когда понял, почувствовал смущение. Сам я не против алкоголя. Но я пью для поднятия настроения и потому что он мне нравится на вкус. И только иногда – с целью сбежать от сложностей жизни, реальных или воображаемых. У Лоры же все по-другому. Никто, кроме русских, не пьет водку ради нее самой, но русские редко мешают ее с клюквенным соком. Лора пила большими глотками, как лекарство. В ней была какая-то мрачная целеустремленность, точно это лекарство она прописала себе сама, зная, что оно может лишь ухудшить ее состояние. Конечно, это не мое дело, и я тут бессилен. Для меня главным было удержать ее на месте и не давать на нас бросаться, так что я заказал ей новую порцию.
Я был почти уверен, что как только бармен прекратит выпендриваться, он нальет требуемое – вместе с другими напитками, которые я заказал. Бармен был из тех, кто просто обязан превратить каждое свое движение в некое подобие действа, и этим он здорово утомлял меня. Мне не нужны дополнительные услуги от барменов – только наливайте вовремя, вашу мать!
План был следующий: Дек остается с Лорой за столом, а я в восемь спускаюсь и начинаю прогуливаться по залу. Наверное, Квот рассказал хакеру, как я выгляжу; кроме того, он намекнул, что парня будет достаточно легко узнать. После обмена мы вернемся в «Фолкленд», я заплачу кому-нибудь, чтобы он присмотрел за Лорой, или запру ее в машине, а мы с Деком достанем приемник из моей квартиры. С этой частью плана Дек упорно не соглашался весь вечер. Он настаивал на том, что в первую очередь нам надо достать приемник. Но посещение квартиры являлось рискованным, а я не хотел рисковать до самого последнего мо