В конце концов Нокс заканчивает работу и заявляет:
– Вот, по крайней мере до автомастерской дотянете.
Есть что-то привлекательное в том, с каким деланым равнодушием он это произносит, хотя явно горд собой.
– Спасибо большое, – с искренней теплотой в голосе благодарит его Эмма. – Ты самый лучший!
– Ну, я ваш должник, – говорит Нокс по пути к лифту. – Вы меня катали по всему городу.
– Ты ведь раненый, – отвечаю я, нажимая кнопку «вверх».
– Все уже позади. Врачи признали меня совершенно здоровым и даже справку дали. – Нокс прислоняется к стене. Под лампами дневного света его синяки выглядят ужасно. – Отец и вовсе считает, что я получил по заслугам.
– Что-о? – восклицает Эмма, застыв в дверях лифта.
Нокс тут же поправляется.
– Извини, случайно вырвалось. Отец выразился другими словами. Его бесит, что я вздумал срезать путь через стройплощадку.
– Пусть радуется, что ты вообще жив, – хмурюсь я. – Мистер Уэбер все на свете бы отдал, лишь бы поменяться с ним местами. – Отец Брэндона в последнее время стал частым гостем на новостных каналах Сан-Диего, угрожая засудить владельцев молла, строительную компанию, которая взялась возводить подземную парковку, да вдруг обанкротилась, и весь Бэйвью в придачу. – Видел его интервью с Лиз Розен вчера вечером?
– Ага. Он просто разбушевался. – Лифт останавливается. В холле нас сразу обволакивает легким ароматом карамели и ванили. Наверное, Эдди опять печет печенье. – Надо сказать, стройка действительно опасное место. Отец предупреждал меня еще несколько месяцев назад. К тому же Брэндон единственный ребенок в семье. И вот внезапно семьи не стало… Ты понимаешь?
– Понимаю… – с тоской вздыхаю я.
С тех пор как мы вышли из лифта, Эмма не произнесла ни слова. В квартире она отправляется в нашу спальню и захлопывает за собой дверь, пробормотав сквозь зубы «я пошла заниматься».
Нокс выставляет вперед руки, по локоть заляпанные грязью.
– Где можно умыться?
Я веду его к кухонной раковине и наливаю в раскрытые ладони средство для мытья посуды.
– А мне у вас нравится, – говорит Нокс, окидывая взглядом большие окна и стены под кирпичную кладку.
– Да, квартира неплохая, – нехотя соглашаюсь я. Конечно, неплохая. Для беззаботной молодой пары без детей. Могу поспорить, Нокс не стал бы так восторгаться, если бы попытался втиснуть сюда всю свою семью. – У нас есть имбирный эль. Хочешь? А Оуэн будет дома минут через десять.
– От эля не откажусь. Спасибо. – Нокс вытирает руки кухонным полотенцем и усаживается на табуретку. Я достаю стаканы. Мне внезапно приходит на ум, что, если не считать Брэндона, Нокс – единственный, кто был у нас в квартире. Я стараюсь не приглашать сюда друзей, особенно парней. Брэндона тоже не приглашала.
Он сам приходил.
– С тобой все нормально? – спрашивает Нокс. Оказывается, я так и стою неподвижно с двумя стаканами в руках, забыв о времени.
– Ой, извини. Со мной иногда бывает – выключаюсь, и все.
– Понимаю. – Нокс смотрит, как я достаю из холодильника бутылку имбирного эля. – Вчера вечером захожу на кухню, а стол завален копиями каких-то чертежей. У меня чуть сердце не остановилось, когда разглядел, что это тот самый гараж. Отец помогает следствию реконструировать события. Они пытаются выяснить, почему крыша обрушилась под Брэндоном, а не под кем-то другим. Народ уже несколько месяцев через стройку бегал.
Я наливаю нам по полстакана эля, жду, пока осядет поднявшаяся до краев пена, и добавляю еще.
– Вообще-то Брэндон самый высокий в школе. То есть… был самый высокий.
– По проекту, настил должен выдерживать гораздо больший вес.
– Следователи уже что-нибудь накопали?
– Отец мне не рассказывал. И вряд ли расскажет. – Нокс потирает ушибленную челюсть. – Он вообще не делится со мной ничем, что относится к работе. В отличие от Эли.
Я забираюсь на стул рядом с Ноксом и отпиваю из стакана.
– А тебе нравится работать с Эли?
– Я в диком восторге, – мгновенно оживляется Нокс. – Эли удивительный человек. Особенно если учесть, сколько дерьма на него каждый день вываливают.
– Например?
– Ну, он берется за такие дела, что его постоянно подвергают травле. Другие адвокаты, копы, пресса. Плюс всякие психи преследуют, требуют, чтобы он их защищал. Или наоборот, чтобы не защищал других. – Нокс делает большой глоток. – Он даже получает письма с угрозами.
– Неужели? – дрогнувшим голосом спрашиваю я. Обычно пресса превозносит Эли как героя. Мне и в голову не приходило, что такая популярность может быть опасной.
– Вот вчера пришло очередное. И похоже, от того же самого отправителя. К таким в фирме относятся более серьезно. Сандип – это один из адвокатов – говорит, подобные типы не остановятся.
Я со стуком опускаю стакан.
– Какой ужас! А Эштон знает?
Нокс пожимает плечами.
– Наверное, да.
– Представляю. – Я вздрагиваю всем телом, чтобы прогнать внезапный озноб. – Я бы места себе не находила. Тут иногда в «Инстаграм» какую-нибудь гадость пришлют, и то страшно становится.
Нокс хмурится.
– Ты до сих пор получаешь такое? От этого… – Он косится на закрытую дверь нашей с Эммой комнаты и понижает голос: – Дерека?
– Последнее время притих. Надеюсь, что наконец сдался.
В замке́ долго и безуспешно лязгает ключ. Я не выдерживаю и иду открывать.
– Оуэн на днях сумел реанимировать тостер, но никак не может запомнить, какой ключ от какого замка́, – объясняю я и открываю защелку, чтобы впустить брата.
– Я это уже слышал. – Оуэн бросает на пол битком набитый рюкзак. – А с кем ты… Ой, привет! – Он пялится на Нокса, будто впервые видит. – Ни фига себе! У тебя все лицо…
– Мне не больно. Только на вид страшно.
– Нокс пришел поиграть с тобой в «Баунти уорс»! – радостно сообщаю я. – Представляешь, как здорово?
Нокс удивленно приподнимает брови. Наверное, не может взять в толк, почему я обращаюсь со своим двенадцатилетним братом как с младенцем. Я и сама этого не понимаю. Так что лучше помолчать.
– Правда? – недоверчиво спрашивает Оуэн. Нокс кивает в ответ, и брат оживляется. – Круто!
Я смотрю, как они исчезают в комнате Оуэна, и меня охватывает странное чувство – смесь благодарности и сожаления. В воображении внезапно рисуется картина: вот через десять лет я иду по улице, случайно натыкаюсь на Нокса – интересного мужчину, у которого классная работа и потрясающая девушка, – и проклинаю себя последними словами за то, что когда-то видела в нем всего лишь школьного друга.
Допив эль, я наклоняюсь над раковиной сполоснуть стакан. Волосы падают на лицо, и я срочно чувствую потребность завязать их в хвост. Придется зайти в спальню.
– Эмма, я только резинку для волос возьму…
Сестра сидит на кровати, прихлебывая что-то из большой кружки с принтом Диких Котов. Перешагнув через кучу сваленной на полу одежды, я открываю свой шкаф и начинаю рыться в верхнем ящике. Под руки попадается розовая с блестками резинка.
– Смотри, что откопала. Наверное, еще классе в третьем забросила, – показываю я свою находку Эмме. И только тут замечаю слезы на ее щеках. Я закрываю шкаф, подхожу к кровати сестры и осторожно присаживаюсь на краешек. – Что с тобой?
– Ничего. – Сестра вытирает лицо, не выпуская кружки из руки, и жидкость проливается на ладонь. – Вот черт! – восклицает она и промокает ее краем блузки – действие одновременно привычное и незнакомое. Привычное, потому что я делала так десятки раз. И незнакомое, потому что Эмма не делала так никогда.
Я растягиваю резинку двумя пальцами.
– Что ты пьешь?
– Я? Ничего. Просто воду.
Эмма не пьет алкоголь. Не пьет на вечеринках, потому что не ходит на них, и уж точно не пьет в пятом часу дня дома, у себя в комнате. Но последнее слово она произносит так невнятно, что объяснений не требуется.
– Ты пьешь и плачешь. Почему? Переживаешь из-за Брэндона?
– Я с ним даже толком знакома не была, – бормочет сестра, опустив голову, словно говорит не со мной, а с кружкой. Ее глаза вновь наполняются слезами.
– Знаю… Все равно грустно, правда?
– Ты можешь уйти? – еле слышно просит Эмма. Я не двигаюсь с места, и она произносит еще тише: – Пожалуйста…
Она сто лет не говорила мне «пожалуйста», и я подчиняюсь. Но мне кажется неправильным просто взять и закрыть за собой дверь нашей спальни – словно я делаю то, что она просит, а не то, что ей нужно.
В пять часов мне приходится буквально отрывать Нокса от Оуэна. Мой брат совершенно влюбился в нового друга.
– Ты придешь к нам еще? – жалобно спрашивает он.
– Обязательно, – заверяет Нокс.
– Я тебя подвезу, – предлагаю я Ноксу. После того как Эмма попросила меня уйти, я все же один раз заглянула в комнату. Кажется, она уснула. Увиденная сцена по-прежнему не дает мне покоя – а может, сестра и правда пила воду? Ага, а потом сразу потеряла координацию, и хорошо еще, что не за рулем. Во всяком случае, надеюсь, она проснется к семи часам, когда обычно приходит мама.
Нокс кривится, вероятно припоминая все мои оплошности, едва не приведшие к авариям, однако покорно следует за мной к лифту.
– Спасибо, ты развлек брата. Охота за сокровищами сегодня удалась.
– Еще как! – Нокс прислоняется к стене кабины, засунув руки в карманы. – Оуэн – суперигрок. Так распланировал стратегию… Короче говоря, он превосходит меня на целую голову. – Лифт останавливается. Я выхожу первой, чтобы открыть машину. – Странно, игра мне кое о чем напомнила.
– Что ты имеешь в виду?
Нокс усаживается в «Короллу» рядом со мной.
– Ты ведь знаешь, что по ходу игры мы стараемся захватить сокровища? – Я киваю. – Так вот, есть разные способы убить противника. Можно застрелить, а можно заколоть.
– Я понимаю.
– А можно подойти к делу более творчески. Мой противник стоял на крыше здания, и я уже собирался столкнуть его вниз. И тут меня как громом ударило… Подобную картину я уже видел в день смерти Брэндона на той стройплощадке. – Мы выезжаем из темного гаража на залитую солнцем улицу. Нокс щурится и опускает защитный козырёк. – Я вспомнил его.