– Шон. Он унижал Нокса, Фиби, и… и еще кое-кого.
– Неужели? Мы с ним вместе играли в бейсбол, только и всего. – Луис пожимает плечами.
И моя ярость достигает пика. Хоть на ком-то сорвать зло!
– Так, значит, вы с ним друзья, – с сарказмом цежу я. – Невероятно!
Луис замолкает и прищуривается.
– Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду, что вы с ним два сапога пара. Братаны! На окружающих вам плевать! – Мои щеки горят от пережитого страха, гнева и еще какого-то, ранее не ведомого мне чувства. – Если он может далеко забросить мяч, значит, ему все позволено?
– Братан? – ровным голосом переспрашивает Луис. – Так вот кем ты меня считаешь?
– Да, вот тем и считаю.
Я не отдаю себе отчета, что говорю. Только чувствую, что освобождаюсь, выпускаю на волю демонов, которых пригрела внутри себя за последние недели.
У Луиса дергается челюсть.
– Понял. Так вот почему ты исчезла с лица земли?
– Я не… – Хотя… может, и исчезла. Но ведь и он не удосужился меня найти. В носу снова начинает щипать, и меня охватывает ужас. Сейчас опять пойдет кровь. – Мне пора. Иди, лопай свой попкорн.
О, так вот как это называется! Ревность!
– Постой, – приказным тоном говорит Луис. Он расправляет плечи и продолжает: – Я надеялся сегодня тебя поймать, потому что хотел попросить номер твоего телефона. – Мое сердце, вопреки всему, подпрыгивает от радости, но тут же падает и разбивается, когда Луис добавляет: – Конечно, узнав твое отношение к братанам, я не буду больше тебе докучать, однако есть одна вещь, которую я хочу тебе переслать. Собственно говоря, это для Нокса, но тебя тоже касается. Вот так. – Он достает телефон из кармана. – Дашь номер? Получишь информацию, а потом можешь удалить меня из телефона, из жизни и вообще отовсюду.
Я готова сгореть от раскаяния и в то же время чувствую, что сейчас кровь хлынет из носа, прямо на глазах у Луиса. Торопливо диктую номер.
– Загрузка потребует времени, файлы большие. Надеюсь, Ноксу это поможет. Так ему и передай.
Он удаляется, и в тот же миг из моих ноздрей вытекают первые капли жидкости. Затем еще и еще, кровь капает на футболку, но я не пытаюсь ее вытирать. Я думаю лишь о том, что ужасно вела себя с Луисом без достаточных причин и втоптала в землю все, что могло бы быть между нами.
– Мейв! Что с тобой, черт возьми?
Я поднимаю взгляд. Рядом стоит Нейт со стаканами содовой в каждой руке и смотрит то на мое лицо, то на забрызганную кровью футболку. Я никогда не рассказывала Нейту, что означают для меня носовые кровотечения, но, судя по его виду, он знает об этом от Бронвин. Во мне что-то надламывается, и, не успев взять себя в руки, я вновь начинаю рыдать.
Нейт без лишних слов ставит оба стакана на первый попавшийся поднос, берет меня за руку и отводит с прохода в сторону, к отдельно стоящим столикам. По крайней мере, кроме нас, там никого нет. Он усаживает меня на стул и сам устраивается рядом, и я рыдаю, уткнувшись ему в грудь и потеряв счет времени. Нейт одну за другой достает из кармана скомканные салфетки, пока они не заканчиваются и не слипаются в один сырой окровавленный ком. Я держусь за куртку Нейта, чувствую его уверенные руки у себя на плечах и понимаю: я наконец не одна со всем этим ужасом.
Когда я выпрямляюсь и вытираю глаза, Нейт говорит:
– Бронвин мне не рассказывала.
Я достаю из сумочки платок и высмаркиваюсь.
– Она не знает.
– Твои родители скрыли это от нее? – В синих глазах Нейта читается удивление.
– Они тоже не знают. Никто не знает.
– Мейв, какая же ты дура! – Комплимент не из приятных, и я оставляю его без комментариев. – Значит… Я хочу убедиться, что правильно понял. Когда происходят подобные вещи, это значит, у тебя рецидив болезни? – Я киваю. – Так нельзя… Ты должна… Почему? Почему ты держишь такое при себе?
– Тебе не понять, – осипшим голосом отвечаю я.
– Что?
– Меняется все. В семье начинается кошмар. Приходит конец нормальной жизни, и ты подвергаешь себя убогому лечению, словно карабкаешься на американские горки и всякий раз скатываешься вниз. Это тяжело, это больно во всех смыслах, а самое худшее – это не помогает. – Я бы расплакалась снова, но слез больше не осталось. И вместо этого просто повисаю на плечах Нейта. – Болезнь отступает – ненадолго. На четыре года максимум. И я подумала, что нет смысла проходить через это снова… Потому что не знаю, смогу ли.
– О’кей, – произносит Нейт после недолгого раздумья. – Я понял. И все же… Мейв, это твоя жизнь. Нельзя сдаваться!
Я чувствую невероятную усталость. Закрыть бы глаза и заснуть. Надолго. На несколько дней… Неутешительная мысль.
– Я не знаю…
– Если ты не хочешь сделать это для себя, сделай хотя бы для других. – Нейт становится настойчивее. – Подумай о родителях. О Бронвин. Каково им будет, если ты… Если с тобой что-то случится, они сойдут с ума от осознания того, что все могло бы закончиться иначе, если бы ты им доверяла.
Я напрягаюсь.
– Дело не в доверии.
– Но они будут считать именно так. – Я не отвечаю, и Нейт меня дожимает: – Бронвин будет считать именно так. Будет винить себя за то, что не оказалась рядом. Всю жизнь она будет есть себя поедом.
Вот чертов Нейт. Нашел мою ахиллесову пяту и теперь не отстанет.
– Ладно, – бормочу я. – Я все расскажу родителям.
На меня тут же накатывает волна облегчения, смывая скопившиеся за долгие недели страхи. Внезапно я начинаю понимать, насколько сильно хотела признаться родителям, а вместо того обрекла себя на муки страха и нерешительности.
– Ну вот и славно, – выдыхает Нейт.
– Ты должен тоже кое-что для меня сделать. В порядке компенсации, – предупреждаю я, и он хмурит брови, явно заинтригованный. – Брось думать задницей, когда дело касается моей сестры.
Нейт разражается смехом, и напряжение окончательно улетучивается. Я тоже улыбаюсь.
– Послушай, Мейв, не беспокойся обо мне и Бронвин. Нам нужно доиграть партию до конца. И лишь тогда наступит эндшпиль.
Я смахиваю из уголка глаза одинокую слезинку.
– Что это значит?
– Рано или поздно мы будем вместе. Может, нам потребуется год для решения всех проблем, или два, или десять. Не важно. Но мы будем вместе.
– А почему бы тебе не сказать это ей?
Он одаривает меня знаменитой улыбкой Нейта Маколи, той самой, которая всегда была способна растопить сердце моей сестры.
– Бронвин знает. Просто не хочет в этом признаваться.
Глава 19. Фиби
Пятница, 20 марта
– Вы должны это увидеть. – Мейв достает телефон.
Она вся буквально зеленая, хотя, возможно, тому виной освещение. Мы находимся за кулисами актового зала «Бэйвью-Хай» – сидим на полу в маленькой комнате, которую театральная студия использует как подсобку. Половину клетушки занимают стол и кресло; вдоль стены стеллаж от пола до потолка с реквизитом, книгами и костюмами. Вокруг выцветшие постеры бродвейских постановок. И все покрыто тонким слоем пыли.
– Ты о чем? – Я сижу между Мейв и Ноксом – в последнее время, если мы собираемся втроем, это мое постоянное место. Пусть Нокс больше не является в школе объектом шуток, из этого не следует, что между ним и Мейв все наладилось. Он и сюда-то пришел лишь по ее настойчивому требованию.
– Луис переслал мне видео. Еще вчера… У меня был напряженный вечер – обсуждали с родителями некоторые семейные проблемы… Ладно. Суть в том, что я сама только недавно его просмотрела. Луис переслал много файлов, он не знал, что именно важно, и он совершенно точно сам их не запускал, потому что иначе он мне сказал бы…
– Мейв, – прерываю ее я. – Давай лучше просто посмотрим твое видео?
– Да. Конечно. – Она проводит пальцем по экрану. – Соберитесь с духом – это снято на телефон Шона Мердока в день гибели Брэндона.
Я ахаю. Нокс, апатично скорчившийся на полу рядом со мной, резко вскакивает на ноги.
– Что-о? – Он протискивается мимо меня и садится напротив Мейв, чтобы видеть экран. – Как Луису это удалось?
– Похоже, одолжил вчера телефон у Шона, во время игры Купера.
– Боже, Нокс! – До меня наконец доходит. – То самое видео! Ты был прав!
Мейв озадаченно смотрит то на меня, то на Нокса.
– Так вы уже знали? – спрашивает она, одновременно удивленно и уязвленно.
– Я не знаю, о чем видео, – отвечает Нокс. – Просто вспомнил, как Шон снимал что-то на телефон, там, на стройплощадке. А что именно, понятия не имею. – Он хватает Мейв за руку, дрожа от возбуждения. – Включай!
Она нажимает на «воспроизведение», и мой пульс тут же зашкаливает. Весь экран заполняет Брэндон. Он стоит на краю обрыва и смотрит вниз; ветер играет его волосами. У меня на глаза наворачиваются слезы. Почти забыла, каким красавцем он был. А раньше могла весь урок мечтать о его губах.
– Черт, скучное задание, – произносит он, и от знакомого голоса у меня озноб пробегает по спине. – Почему мне не досталось что-нибудь типа твоего? – Он кивком показывает в сторону, на кого-то не попавшего в кадр. – Или даже твоего?
– А чего ты ожидал, чувак? – слышится высокий фальцет Шона, громко и отчетливо. – Ты ведь не боишься совершить небольшой прыжок?
– Я разочарован. – Брэндон упирает руки в бока. – Это меня не прославит. Может, сальто назад сделать?
– А что, неплохая идея! – произносит приглушенный девичий голос, и мое сердце падает. Джулс.
– По крайней мере ты участвуешь в игре, – в беседу встревает кто-то еще, и я узнаю Монику. – А что должна сделать девушка, чтобы получить приглашение и принять долбаный Вызов? Может, она должна кого-то…
– Ни хрена себе! – восклицает Нокс, и я шикаю на него.
– Меня! – заявляет Брэндон, и Шон гогочет за кадром.
– Брэнни, для чувака, который не боится, ты слишком много говоришь, – поддразнивает Шон. – Давай же! А я сохраню твой образ для потомков! Прыгай, твою мать! Прыгай, прыгай, прыгай!