– Прыгай, прыгай! – повторяют за ним нараспев Джулс и Моника, хлопая в ладоши. У меня заходится сердце.
– Он сейчас… Мы увидим, как он…
Брэндон сгибает ноги в коленях, готовясь к прыжку. Нет, не могу… Я зажмуриваюсь, уткнувшись в плечо Мейв, и все равно слышу громкий треск.
– Какого хрена? – кричит Шон, громко и испуганно. – Брэн! Отзовись! Что там с тобой, чувак? – Слышится визг Джулс и Моники. Я осторожно поднимаю голову и смотрю на экран. Изображение дергается, в кадре проносятся земля, трава и камни. – Брэн! Где ты, мать твою?
– Где он? – Джулс плачет.
– Он провалился через эту долбаную крышу! – вопит Шон. Его телефон по-прежнему направлен к земле. Моника что-то невнятно тараторит. Затем в течение нескольких минут между всеми троими происходит перепалка. Я не могу разобрать ни слова, пока шум не перекрывает громкий и отчетливый голос Шона: – Какого хрена ты здесь делаешь, Майерс?
И сразу же экран становится черным.
– Кошмар, – выдыхает Нокс.
Мейв сглатывает.
– Ребята, уловили суть? Игра не закончилась на мне и Ноксе. Брэндон принял Вызов.
– Да. Все ясно. – Я провожу рукой по глазам и прижимаю ладонь к животу. Хорошо, что не успела пообедать. – Какой ужас.
Мейв приобнимает меня за плечо.
– Прости. Надо было тебя подготовить. Все время забываю, что ты и Брэндон… были парой. – Она поворачивается к Ноксу. – А ты прав. Не похоже, чтобы Шон отметелил тебя ради спасения. Но вот почему он это сделал, мне так и непонятно.
Нокс не сводит глаз с потухшего экрана.
– Мне тоже. Я надеялся, что после просмотра видео в мозгах прояснится… – На несколько минут мы замолкаем, думая каждый о своем, затем Нокс добавляет: – Мейв, ты сказала, Луис переслал тебе кучу видео. А если в других…
– О Брэндоне больше ничего. Все остальное… личное. – Она краснеет, и хотя я все еще не отошла от шока, мои губы растягиваются в ухмылке.
– Уф. Только не говори, что ненароком увидела эротическое кино с Шоном в главной роли.
Мейв кривится, словно только что съела лимон.
– Нет. Но там были… селфи в ду́ше.
– Боже… – Я смотрю на нее с деланым сочувствием. – Неужели?..
– Спереди крупным планом, – подтверждает она, передернувшись от воспоминания.
Нокс с горечью усмехается.
– Представь, сколько бы у нас нашлось поводов для смеха, будь мы такими же придурками, как Шон. – Он хмурится и потирает висок. – Так что делать с этим видео? Должны мы его кому-нибудь показать?
– Допустим, покажем, – осторожно предполагаю я. – А что изменится? Как был несчастный случай, так и останется, разве что у тех троих будут проблемы, из-за ложных показаний. – Шон и Моника меня не волнуют, а вот что делать с Джулс? – И потом… Ведь придется объяснять, что это за игра такая, «Правда или Вызов». Узнают учителя, лишат нас телефонов. Родители тоже узнают. – Я украдкой поглядываю на Нокса. Дошел ли намек? Судя по всему, еще как. От одной мысли о родителях у него на лице отражается ужас. Разумеется, он не хочет, чтобы им стала известна его правда. Так же, как и я не хочу, чтобы мама узнала мою.
– Верно, – решительно заявляет Нокс. – Ничего не изменится.
– А ты как считаешь? – поворачиваюсь я к Мейв. Обычно она первая выскакивает со своим мнением, но сейчас почему-то помалкивает. Она вообще какая-то измученная. Под глазами темные круги; волосы, прежде блестящие, кое-как собраны сзади в пучок и выглядят неопрятно.
– Делайте что хотите. – Мейв устало прикрывает янтарные глаза. – А я ухожу. Через полчаса у меня прием у врача. – Она перекидывает через плечо сумку.
Я хватаю ее за рукав.
– Ты заболела?
– Нет. Просто… – Мейв смотрит то на меня, то на Нокса и кусает губы, явно не решаясь продолжать, и наконец собирается с духом. – Просто может так получиться, что я на какое-то время исчезну. В зависимости от того, что сегодня скажут врачи. У меня были… симптомы. Такие, которые появляются перед рецидивом. Надо обследоваться.
Мейв встает, а я замираю с открытым ртом, словно к полу приросла. Нокс, наоборот, резко подскакивает, сильно ударившись коленом о стол и даже не заметив этого.
– Мейв, какого черта? Почему ты мне не сказала?
Она криво улыбается.
– Да ведь мы с тобой почти не разговариваем.
– Это… это совсем другое. Никакого сравнения. – Нокс приглаживает волосы и рывком подхватывает с пола рюкзак. – Я с тобой.
– Нельзя. У тебя занятия.
– Сбегу. Меня Фиби научила.
– Было такое, – сознаюсь я, но они и внимания не обращают.
Мейв скрещивает руки на груди.
– За мной заедут родители. И сопровождающий в онкологическом отделении им совсем не нужен.
– Подожду в вестибюле. Или на парковке. – Нокс закидывает рюкзак за плечи и вцепляется в ремни так крепко, что пальцы белеют. – Мейв, я переживаю. Чувствую себя полным дерьмом, потому что ничего не знал.
– Ты не виноват. Это мне следовало извиниться перед тобой.
– Ты пыталась, а я и слышать не хотел.
У меня вдруг возникает чувство, что я невольно присутствую при запоздалом выяснении отношений. Я встаю, коротко и крепко обнимаю Мейв и шепчу ей в ухо:
– Я пошла. Удачи. Буду думать о тебе, и только хорошее.
Она благодарит одними губами. Я выскальзываю из подсобки, раздвигаю бархатный занавес и спускаюсь по боковой лесенке со сцены в зал. В голове полный разброд; мысли мечутся между просмотренным видео и плохими новостями от Мейв, и я чуть не спотыкаюсь о выставленную в проход ногу в кроссовке.
– Привет. Тебе просили передать сообщение.
В последнем ряду сидит Маттиас Шредер – на коленях бумажный коричневый пакет, в руке надкусанный сэндвич. Я рассматриваю его, словно вижу впервые: светло-голубая толстовка с каким-то неизвестным мне персонажем из «Звездных войн», черные джинсы в обтяжку, кроссовки жуткого красного цвета; жидкие светлые волосы лезут на глаза.
– У тебя для меня сообщение? – скептически переспрашиваю я. Мы с Маттиасом в жизни ни разу словом не перемолвились. – И что, ты решил сначала подставить мне подножку, а потом передать?
– Я тебе рукой махал-махал, а ты чешешь по проходу и не видишь, – отвечает он. – В общем, я был на уроке английского вместе с Эммой, до ланча, ей что-то стало плохо, она взяла твою машину и домой уехала. А телефона у нее с собой нет. Вроде так.
– Ясно. – Я смотрю на него внимательнее. – А откуда ты узнал, что я здесь?
– Проследил. – У меня глаза лезут на лоб, и он переходит к обороне. – Нет, не в том смысле, не специально. Я пошел в кафетерий сказать тебе, а ты вместо обеда отправилась сюда. А я иногда прихожу в актовый зал поесть, так что решил здесь подождать.
Он кусает свой сэндвич – тонкий ломтик белого хлеба, на нем бледно-розовое подобие мяса и вялый листик салата сбоку. Маттиас засовывает сэндвич в бумажный пакет, весь в жирных следах от пальцев.
– Спасибо. – Наверное, мне лучше уйти, но вместо этого я поправляю рюкзак и внезапно спрашиваю: – Ты имеешь отношение к игре «Правда или Вызов»?
Маттиас от изумления теряет дар речи.
– Что-о? Нет. Почему ты так думаешь?
Потому что все так думают, едва не произношу я вслух.
– Именно ты осенью завел блог «Саймон говорит».
– Блог – это совсем другое. – Маттиас опускает взгляд, изучая сэндвич.
– То есть?
– Я просто хотел узнать, каково это… – Я вижу, как он краснеет, несмотря на царящий в зале полумрак. – Когда люди обращают на тебя внимание.
– На игру «Правда или Вызов» они тоже обращали внимание, да еще как.
– Повторяю тебе, я тут ни при чем! – Его слова эхом разносятся в пустом зале, и он понижает голос: – Откуда мне знать про ваши тайны? Со мной никто не общается. Не замечала?
– Я вот прямо сейчас с тобой общаюсь.
– Ну да, общаешься. – Маттиас сплющивает в комок остатки сэндвича вместе с пакетом. – Только мы оба знаем, что второго раза не будет. – Он приподнимается с места, выпрямляя свое долговязое туловище, как трансформер, и я вдруг понимаю – так быть не должно. Я не могу себе позволить, чтобы он оказался прав.
– Если не хочешь и завтра обедать здесь в одиночестве, ты можешь… сесть за наш стол.
Маттиас рассматривает свою нелепую обувь, явно пребывая в некотором смятении.
– Я… подумаю. Спасибо.
Он торопливо уходит, не дожидаясь ответа. Наверное, к лучшему. Было бы очень сложно найти тему для продолжения разговора.
Для марта сегодня слишком жарко, да еще Эмма совсем некстати разболелась и заставила меня идти пешком. Я добираюсь до дома, злая и взмокшая от пота, и едва успеваю достать ключи, как подает голос телефон. Кроме мамы, звонить мне некому, и я отвечаю, даже не взглянув на экран:
– Да, мам?
– Фиби, Эмма с тобой? Дай ее сюда!
Я вставляю ключ в замочную скважину и пытаюсь повернуть. Замок не поддается. Чертыхнувшись с досады, я вынимаю ключ и делаю вторую попытку. В нашем доме все так: со стороны блестит, а на поверку оказывается полным дерьмом.
– Эммы со мной нет, – рассеянно отвечаю я.
– Ничего не понимаю, – огорченно вздыхает мама. – Это на нее не похоже.
– Что? – Я продолжаю сражаться с замком и слушаю маму вполуха. – Что не похоже? – Дверь наконец поддается.
– Чтобы она не сдержала слова. Эмма должна была вместо меня зайти в ресторан, где у Эштон и Эли будет репетиция свадьбы, обговорить сценарий. У менеджера только сегодня есть время, а я не могу уйти с работы. Мы подготовили целый список вопросов, а Эмма так и не явилась. Телефона у нее до сих пор нет, и я не могу позвонить.
Я останавливаюсь в вестибюле, рядом с растениями в горшках. Мама права. Моя ответственная сестра никогда не подводила, даже когда чувствовала себя плохо. Она и с температурой заставляла себя давать уроки.
– Эмма заболела и ушла из школы пораньше. Разве она тебе не сообщила?
– Нет, – вздыхает мама. – Жаль… Что с ней? Опять желудок, или…
– Понятия не имею. Мы даже не виделись. Она попросила передать мне, что ушла с уроков, а я только что добралась до дома. – Двери лифта закрываются прямо у меня перед носом, я в последний момент просовываю руку между ними и сконфуженно улыбаюсь пожилой женщине. Она живет на нашем этаже, и нажимать кнопку не надо. – Может, я подойду в ресторан вместо Эммы?