гда… Эмма, тебе нужно с кем-нибудь все обсудить.
Сестра невесело усмехается:
– И с кем же?
– Для начала со мной, – говорю я. – А потом, возможно, с психологом.
Эмма вновь сухо усмехается:
– И откуда взять деньги?
– У меня есть… – начинаю я, но она мотает головой.
– Слушай, я сама заварила кашу, когда связалась с Джаредом, мне теперь и расхлебывать. Я заслужила эту боль. А вот ты – нет. И я понимаю твое беспокойство насчет Оуэна. Возможно, мы не такие уж заботливые сестры, какими себя считали. Фиби… – Она сглатывает. – Я солгала полиции, заявив, будто понятия не имею, кто переписывался с Джаредом после меня. Если копы опять за меня возьмутся, нового суда не избежать.
– А если я им расскажу? – предлагаю я.
От меня полиция быстро отстала – как только Эмма призналась, что вела переписку от моего имени.
– Люди тебя возненавидят, – говорит она.
– Меня уже ненавидят, – вздыхаю я, с тяжелым сердцем вспоминая о Ноксе.
– И Оуэну достанется. – Эмма кусает губу. – Нам нельзя спешить, Фиби. Нужно все тщательно обдумать. Я так давно его не видела…
Из коридора слышатся тяжелые шаги. В замке входной двери поворачивается ключ.
– Помянешь черта… – бормочу я себе под нос.
– Оуэн! – Эмма вскакивает со стула. – Боже мой, как ты вырос!
– Привет. – Наш младший брат снимает рюкзак и бросает его угол так неторопливо, как будто не виделся с Эммой пару часов, а не целый месяц.
Она все равно крепко его обнимает, охая и ахая, а я пока беру телефон и смотрю, который час. Через пять минут я поеду на встречу, а Эмма пусть понаблюдает за братом и сделает выводы.
– Ну, как у тебя дела? – спрашивает она Оуэна, наконец выпуская его из объятий.
– Да так, потихоньку. – Пожав плечами, он бредет к холодильнику.
– Расскажи хоть что-нибудь! – настаивает Эмма. – Как проводишь лето?
– Сплю. Играю на приставке, – бубнит Оуэн, с щелчком открывая банку «Фанты».
– С друзьями часто видишься?
Оуэн вновь пожимает плечами, и улыбка Эммы увядает. Добро пожаловать в мой мир, думаю я, и тут приходит сообщение от Бронвин.
– Завтра похороны Регги, – сообщаю я брату и сестре. – Все собираются в десять у кафе «Контиго». Пойдете со мной?
– Конечно, – сразу откликается Эмма. – Давайте сходим.
– Я – пас, – фыркает Оуэн.
– Почему? – хмурится Эмма.
Брат в один глоток опустошает полбанки «Фанты» и только затем произносит:
– Это цирк какой-то. Все терпеть не могли Регги, а теперь вдруг начали его оплакивать?
– Оуэн! – изумляется Эмма. – Как ты можешь такое говорить?!
– Это правда.
– Регги умер! – вскипает Эмма. – Вспомни… – Сестра запинается. Я понимаю, что она хочет сказать «вспомни Брэндона», но ей не хватает духу. – Любая смерть – это трагедия, независимо от того, дружил ты с погибшим или нет!
– А вдруг этот негодяй оказал всем услугу, умерев пораньше? – бормочет Оуэн.
Оставив на стойке пустую банку из-под «Фанты», он размашистым шагом уходит в свою комнату.
Эмма глядит ему вслед, разинув рот. Я тоже в шоке – и в то же время чувствую облегчение. Мы увидели это вместе, а значит, я себя не накручиваю: Оуэн объективно ведет себя ужасно. Было бы по-свински сейчас злорадствовать: «Я же говорила», – поэтому я предупреждаю Эмму, что вернусь через пару часов, забираю сумку и ухожу.
– Фиби Лоутон? – Молодой человек за полированной стойкой поправляет гарнитуру в ухе и выгибает идеально подстриженные брови. – Люсинда готова с вами встретиться. Вам прямо по коридору, третья дверь слева.
– Большое спасибо! – Я спрыгиваю с твердого как камень дизайнерского стула в приемной «Конрад и Олсен».
Вчера вечером, как только ушла Ванесса, Команда Бэйвью несколько часов искала информацию о рекламной кампании «Практика ведет к совершенству». Когда мы листали список руководителей на сайте «Конрад и Олсен», мне на глаза попалось знакомое имя: Люсинда Куинн. Пять месяцев назад мама помогала этой женщине организовывать свадьбу, так что в течение нескольких недель Люсинда была частой – и довольно общительной – гостьей в нашем доме. А еще, как мы выяснили, она уже восемь лет работает в «Конрад и Олсен».
Настоящий подарок судьбы! По крайне мере, небольшая зацепка, которая может оказаться полезной. Я не знаю, как преодолеть пропасть, все еще разделяющую меня и моих друзей, зато знаю, как под видом будущей стажерки втереться в доверие к Люсинде.
– Привет, Фиби! Безумно рада тебя видеть! – Люсинда – как и прежде, чрезмерно энергичная – выскакивает из-за рабочего стола, чтобы крепко меня обнять.
Она невысокая, с темной стрижкой пикси и в модных очках с сиреневыми линзами. Ее угольного цвета платье необычно скроено и превосходно сидит по фигуре. Дорогущее, наверное.
– Нелегко же тебе пришлось, девочка моя, – говорит она, похлопывая меня по плечу. – Я слышала про твою сестру и Джареда Джексона. Как же я тебе сочувствую…
Уверена, она не лукавит, ведь Люсинда – добрая женщина, однако искорку любопытства ей скрыть не удалось. Ну и пусть. Если честно, на это я и рассчитываю.
– Это был настоящий ад, – говорю я, понизив голос и опустив глаза. – Он меня преследовал. Он ведь думал, что это я ему пишу.
– Понимаю, – вздыхает Люсинда, обходя меня, чтобы закрыть дверь кабинета. – Присаживайся. Расскажи, что случилось на той вечеринке.
И я рассказываю – настолько подробно, насколько выдерживают мои нервы. По сути, перефразирую газетные статьи, но достаточно эмоционально, чтобы походило на сведения из первых рук.
Надеюсь, чуть позже Люсинда точно так же откроется мне.
– Кошмар, – с сочувствием вздыхает она, когда я замолкаю.
– Да. Хорошо, что все позади. – Я специально так говорю, потому что для Люсинды мои несчастья на этом заканчиваются.
Полиция Бэйвью не распространяется о надписи у Регги на руке, и общественность пока не связывает мое похищение с его смертью.
– Молодец, что не унываешь. Даже задумалась о карьере! Твоя мама, должно быть, тобой гордится!
– Надеюсь, – бормочу я, чувствуя себя распоследней лгуньей.
Мама постоянно хочет знать, где я и с кем, и гордость – последнее, что она ощутила бы, узнай о причине этого визита.
Люсинда кладет руки на лакированный черный стол. Он выглядит строго и стильно, под стать хозяйке.
– Итак, что бы ты хотела узнать о рекламной индустрии?
– Все! – говорю я, широко распахнув глаза, как и подобает полной надежд стажерке.
Люсинда благодушно улыбается:
– Тогда начну с того, как я устроилась на свою первую работу.
– Отлично!
Беседа течет как по маслу, ведь Люсинда очень дружелюбная, а мне на самом деле любопытно. И все же я ищу повод, чтобы затронуть нужную мне тему, и когда Люсинда начинает перечислять любимые рекламные кампании, я наконец-то нахожу лазейку.
– Забавно, как реклама врезается нам в память, – говорю я. – Взять хотя бы слоган автосалона «Мэнделей». Они не меняют его годами! Или тот стишок из рекламы мармеладок «Гуппи»: The sweetest treat you’ll ever meet[7]. – Впрочем, на этой теме лучше не задерживаться, потому что я не помню строчку, которую напел Луис. – А еще никогда не забуду тот ролик о подготовке к экзаменам, «Практика ведет к совершенству». Его крутили повсюду, когда я училась в средней школе. Я от этой рекламы была в восторге.
– Знакомая кампания! – подхватывает Люсинда. – Ты знала, что ее разработали здесь, в «Конрад и Олсен»? – Надеюсь, я состроила достаточно удивленное лицо. – Я тогда только-только сюда устроилась, это одна из первых задач, над которыми я работала. Если честно, я всегда считала эту кампанию проходной. Ну что за слоган: «Практика ведет к совершенству»? Прошлый век. Хотя сработало.
– Может, дело в актерах? – предполагаю я. – Они так убедительно показали, что учиться – это круто…
Даже для меня это звучит как откровенное подхалимство, однако Люсинда, просияв, подхватывает:
– Именно! Я отвечала за кастинг на женские роли и поставила себе цель, чтобы мои героини мотивировали школьниц. Эти девушки невероятно талантливы. Одна из них недавно засветилась в рекламе «Тойоты».
– А мне запал в душу парень, – лгу я. – Вы случайно не помните, как его зовут? Интересно, где он сейчас снимается. – Выяснить это не помогло даже компьютерное мастерство Мейв, хотя про двух девушек она раскопала многое.
– Вот про него ничего хорошего сказать не могу. – Люсинда закатывает глаза. – У паренька красивая улыбка, но он и двух слов не мог связать перед камерой. Провалил добрую сотню дублей, пока не произнес «к совершенству» с нужной интонацией. Сомневаюсь, что ему доверили другие роли.
– Почему же вы наняли плохого актера? – удивляюсь я.
– Это был сын одного из наших директоров, – со вздохом признается Люсинда.
– Ого! – Я выпрямляюсь на стуле. – И кто же его отец?
– Александр Элтон, – немного нахмурившись, отвечает она.
– Вам он, похоже, не по душе?
– Да нет, он мне нравился, – возражает Люсинда.
Нравился, отмечаю я.
– Почему ты так решила? Я, наверное, поморщилась? – Она трясет головой. – Извини. Я обожала Алекса, он был прекрасным наставником. Просто мне грустно вспоминать, что с ним случилось.
Мой пульс учащается.
– О чем вы?
– Шесть лет назад он утонул, – рассказывает Люсинда. Я испуганно вздыхаю. – Такая трагедия! У него осталось трое детей. Чейзу, который снимался в ролике, тогда исполнился двадцать один год, а близнецы еще учились в школе. Незадолго до происшествия они пошли на уроки вождения, и Алекс как-то пошутил, что, пуская за руль младшего сына, буквально играет со смертью. Мы даже подумать не могли, что вскоре… – Она тяжко вздыхает. – Его жена потом переехала на Средний Запад. К своим родителям, наверное.
– Как грустно, – говорю я, а мысли несутся вскачь. Я предполагала, что кто-то из руководителей агентства умер – Ванесса рассказывала Нейту о перестановках в компании, после которых мать Джейка покинула свой пост. Но теперь эта маленькая деталь кажется куда существеннее, учитывая связь погибшего с рекламой «Практика ведет к совершенству». – Говорите, он утонул? Это так… –