— Я его испугал, — признался Трий. — Нечаянно, правда.
— Нечаянно не считается, — решительно возразила людка. — Пойдем вместе, я подтвержу, что ты невинный… ну, то есть жертва. К тому же ты меня спас, и тебе полагается награда!
— Разбойников король тоже оплачивает? — удивился жеребец.
— Нет, глупый! Он оплачивает меня, я его племянница!
— О боги… — Трий слишком хорошо успел уяснить, что от племенных кобылиц лучше держаться подальше. Угораздило же снова нарваться!
— Ты что, не рад?! — возмутилась девушка. — Да любой рыцарь нашего королевства спит и видит, как оказаться со мной наедине… эй, а где твои штаны?! Их что, тоже маг украл?
— Угу, — буркнул жеребец, рассудив, что с мерзкого старикана не убудет, а признаваться людке, кто он, совсем не с копыта.
— Старый извращенец! — с чувством сказала девушка. — Хм… думаю, вот эти тебе подойдут.
И тут же так ловко содрала штаны с одного из разбойников, будто всю жизнь только этим и занималась.
— Одевай!
— Как? — Трий недоуменно уставился на протянутую ему тряпку. Девушка расценила его вопрос по-своему, отнеся к нынешней ситуации, а не к штанам вообще.
— Поднимай ногу! Выше… еще выше… ой! Знаешь, я думаю, лучше сделать это лежа…
Жеребец, который уже и так лежал, приподнял голову и поглядел на нее с предельно недружелюбным выражением, дозволенным в отношении кобылиц.
— И безрукавка у тебя какая-то совсем жидкая, — продолжила девушка, хозяйственно ухватив разбойника за рукав.
Трий хотел возразить, что он в ней даже зимой ходил, но спохватился, что его действительно познабливает. Хлипкому человеческому телу требовалась более теплая одежда, а заодно и обувь. Кошмар какой-то — не говоря уж о том убожестве ниже пояса… весенний задор как рукой сняло.
Гнедой безропотно позволил натянуть на себя все, что девушка сочла нужным, и снова поставить себя на ноги.
— Ну давай, пошли! — поторопила довольная людка. — Наш чародей мигом все исправит, обещаю!
Жеребчик вздохнул и сделал первый неуверенный шаг.
Спустя три часа Трий понял, что погорячился насчет телег. Ни одна по тракту так и не проехала. Оставалось только надеяться, что они идут к жилью, а не от него.
Гнедой более-менее приноровился ковылять на этом пятипалом убожестве, чувствуя себя большим калекой, чем если бы ему прокололи сухожилия. Пятки жгло углями, зверски болела поясница — спину приходилось держать по-другому, и хотя «стараниями» мага его позвоночник обрел нужные изгибы, жеребец постоянно забывался и откидывался назад, каждый раз еле избегая падения.
Как выяснилось, самка человека мало чем отличалась от кобылицы. Разве что копыт к ее вздорному норову не прилагалось.
— Так что, говоришь, с тобой случилось? — рассеянно переспросил Трий, вырванный из раздумий неожиданной паузой в людкиной трескотне.
Девушка, только что закончившая излагать свою печальную историю, обвешанную подробностями, как утопленник раками, ошеломленно хватанула ртом воздух. Краткий, но эмоциональный пересказ уместился в трех словах:
— Меня похитили разбойники!
— Да ну? — удивился жеребец. — А с виду такие приличные люди…
— Приличные?! — снова взвилась людка. — Ты называешь это приличным — набросить мешок на голову ничего не подозревающей девушке, перекинуть ее через седло и уволочь за тридцать верст от дома?!
— Я видел здешних разбойников. — Трий деликатно умолчал, что он с ними еще и шашлыки из оленины жарил; ребята были очень компанейские и уверяли, что они не бандиты, а знахари пущи — должен же кто-то взять на себя эту неблагодарную работенку! — В лесу с банями и портными не густо, знаешь ли. А твои похитители выглядели так, словно ехали на званый ужин.
— Ну, не знаю, — неохотно сбавила тон людка. — Но их способ знакомства мне все равно не понравился! И где это они ужинать собирались? У кентавров?
Трий с трудом представлял себе эту картинку. Табунники вообще бы не выпустили эту компанию из леса, все переговоры с людьми велись на их земле. Особенно весной, когда племенные жеребцы приходили в ярость даже при виде собаки, приближающейся к их гарему.
— Тебе виднее, это ж тебя украли.
— Наверное, они хотели получить за меня выкуп, — поразмыслив, предположила девушка.
— Или уже получили. Авансом, — не удержался от шпильки гнедой.
— Чего?! Ах… ты… да дядя во мне души не чает! Я, между прочим, его единственная племянница, а детей у него нет.
— Так он же вроде еще не старый, — припомнил Трий купеческие рассказы о нынешнем короле.
— Нет, но жениться во второй раз не хочет, — с искренним сожалением вздохнула девушка. — А тетя семь лет назад умерла…
— Выходит, ты еще и его единственная наследница?
— Ни за что в жизни! — пренебрежительно отрезала девушка. — У меня есть дела поинтереснее, чем протирать юбки на троне.
— Например?
— Ну… писать картины. И у меня отлично получается, я даже на выставку в Стармин их возила! — торопливо добавила людка.
Трий, вопреки ее подозрениям, не рассмеялся. Художники, способные остановить мгновение, запечатлев на холсте летящую птицу или цветок-однодневку, искренне его восхищали. Вот только у табунников подобное занятие считалось пустой тратой времени. Впрочем, рисовать они и не умели.
— А я луки делаю, тоже вроде неплохие. Жалко, мой сломали, а то я бы тебе показал. — Жеребец прикусил язык, спохватившись, что «кентаврийский» лук от человеческого отличит даже ребенок.
— Ух ты! — Девушка посмотрела на него куда уважительнее. — Обожаю рисовать оружие. У дяди огромная коллекция, всех известных мастеров. Поговори с ним, может, он тебя в поставщики для войска возьмет! А ты откуда родом?
— Оттуда. — Трий неопределенно махнул рукой назад.
— С побережья? — удивилась его спутница, без раздумий вычеркнув с мысленной карты земли табунников.
— Вроде того…
— Ты ведь не коренной шаккарец, да? У тебя такой интересный акцент!
— О, смотри! — Показавшееся впереди село спасло Трия от скользкой дорожки, на которую свернул разговор. Вдвойне вовремя: уже начинало смеркаться и от леса расползался туман, под покровом которого любили охотиться мантихоры.
Людка величественным жестом поправила прическу (точнее, намекнула, что обычно она там имеется), одернула платье и смело направилась к первому же дому.
— Э-эй, извините!
— А? — Хозяин, лысый кряжистый мужик лет пятидесяти, был занят: пытался пропихнуть сквозь дыру в плетне застрявшую там свинью. Свинья не лезла и очень по этому поводу возмущалась.
— Мы хотим попросить вас об одной услуге.
— А?..
— Нам нужна ваша помощь…
— А?..
— Я племянница самого короля! Я желаю переночевать в этом доме!
— А?.. — Мужик не выдержал и по-простому дал свинье пинка под зад. Та пробкой вылетела из забора, для порядка повизжала еще несколько секунд и умолкла. — Ну, чего вам?
Девушка, успевшая вспотеть и сорвать голос, уставилась на него с невыразимым упреком. Прежде чем ей удалось отдышаться, Трий порылся в сумке и протянул мужику тяжелую монету.
— За стол и ночлег.
— Так сразу бы и говорили. — Хозяин попробовал деньгу на зуб и махнул рукой, приглашая в дом.
Селяне уже успели поужинать, но для гостей стол накрыли заново.
— Лесса, — представилась девушка, когда селянин назвал свое имя и вопросительно поднял брови.
— Трий.
— Очень приятно! — Путники переглянулись и рассмеялись, спохватившись, что за несколько часов трепа так и не удосужились познакомиться.
Человеческая еда была пресноватой и слишком горячей. Но табунники в общем-то ели все, а низшим жеребцам привередничать и вовсе не приходилось. В общине Трий был чуть ли не самым мелким и неказистым — хуже своего отца, которому все-таки удалось заслужить кобылицу (тоже не великую красавицу, что отразилось на сыночке не лучшим образом). Для человека же он оказался выше среднего роста, а по поведению хозяйских дочерей заключил, что не лишен привлекательности. Сначала жеребчик подумал, что, видно, не разбирается в местных обычаях и подобное внимание принято оказывать любому гостю, но потом заметил кислое выражение Лессиного лица и чуть не рассмеялся. Не-эт, все женщины совершенно одинаковы!
Художница, гордо усевшаяся во главе стола, с негодованием обнаружила, что места на лавке по обе стороны от гостя пользуются куда большим почетом. Хозяин постоянно гонял дочерей то в кладовку, то во двор по хозяйственным нуждам, но они неизменно возвращались, как осы к миске с вареньем. Мрачно поерзав на стуле, девушка заявила, что у окна ей слишком жарко, и, подхватив миску, пересела к Трию под бок. Помогло это ровно наполовину: соперницы стали по очереди пристраиваться с другой стороны жеребца.
Тогда Лесса начала незаметно, но решительно теснить Трия к краю лавки, пока чуть совсем не сбросила. Зато и для «цыпочек» насеста не осталось.
Теперь уже помрачнели селянки.
— Мягкий у тебя, парень, характер, — укоризненно заметил мужик, когда Лесса на минутку выскользнула во двор. — Баб в строгости надо держать, у меня бы она — у-у-у!
Трий философски пожал плечами. Жеребцов с детства приучали относиться к кобылицам как к чему-то стихийному вроде ливня и урагана, и по сравнению с ними Лесса была приятным грибным дождиком. Напротив, тихая и покорная хозяйская жена вызывала у Трия оторопь.
Наутро жеребчик сам умудрился встать с постели и после некоторых колебаний оставил костыли прислоненными к стене. Чувствовал он себя так, словно вчера галопом обскакал Шаккару вдоль побережья.
— О, тебе уже лучше! — обрадовалась Лесса. — Может, чародей и не понадобится?
— Понадобится, — сквозь зубы процедил Трий, путаясь в дырочках сапожной шнуровки.
— Тебе виднее, — не стала спорить девушка. — Я договорилась насчет телеги, нас отвезут прямо к королевскому дворцу.
Новость слегка подняла гнедому настроение, и со вторым сапогом он закончил в считаные минуты.