Один вскинулся:
– И чего хотят эти наглецы в этот раз? Им мало, что мы приняли их в святые и признали за ванами божественное происхождение?!
Локи фыркнул:
– Хороши боги! В навозе да черноземе! Но если бы только это!
Локи помолчал, потирая подбородок, но если справедливо сообщение гонца, то новость может оказаться запоздавшей.
– Короче! – Один несколько дивился поведению Локи. Он потратил не один десяток розог, приучая соратников быть лаконичными и не тратить зря слов.
– А если коротко, – Локи выглянув в окно и приглашающим жестом поманил великого аса.
В проем ворот, выделяясь черно-красной одеждой и единственно явившиеся к Одину с оружием, во двор въезжали ваны.
Один рубанул кулаком подоконник. Локи осторожно коснулся плеча аса:
– Не стоит отменять визит, который уже все равно состоялся. Если выставить ванов сейчас, они раструбят по всему свету, что великие асы не допустили их на всеобщее сборище, нарушив договор о священных правах всех богов!
– И захотят убедить, что на сборищах асов затевается что-то преступное, раз мы так тщательно отбираем визитеров, – подхватил мысль Один. – Ну, что ж, приготовь дорогим ванам достойную встречу.
Один был в бешенстве по двум причинам: во-первых, прошение об увеличении дружины диких охотников придется отложить до следующего сборища. А, во-вторых… Вторым было то, что от наглых ванов мерзко воняло потом и коровьим навозом.
Локи прищурился.
– Слушаюсь и повинуюсь, – шутовски щелкнул каблуками Локи, радуясь своей проницательности: но его приказу валькирии уже суетились в нижних этажах винного погреба. Угощение для дорогих гостей Один, опасаясь за своих молодцов, что чужое не возьмут, а на выпивку всегда покусятся, велел запереть в самом дальнем погребке, запечатав вход своей печатью. Локи в свое время немало потрудился, чтобы снять с печати великого аса восковый слепок, а потом немало заплатил кузнецу: не столько за работу, сколько за молчание.
Один оглядел залу сборищ богов. Постоял в нерешительности. В глаза бросился мусор по углам, какой-то сор и обглоданная кость, которую еще вчера притащил любимый сеттер Одина. Та так и валялась в центре зала у самого престола.
– Сколько раз велел валькириям следить за порядком больше, – пробурчал Один сквозь зубы, торопливо отшвырнув кость в угол. Но против правды грешил: самолично запретил же прислужницам шастать по мужской половине жилища, определив раз и навсегда:
– Руки чешутся чистоту наводить, драйте покои жены, хоть языком лижите, а чтобы у меня бабскими юбками и не пахло!
Но теперь неухоженное жилище как-то принижало Одина в глазах воинов, приспускало его до уровня этих Землепашцев и скотоводов. В пантеоне великих асов, которые единственно достойным занятием считали войны, битвы и охоту, ваны – боги плодородия, вызывали презрение. Ну, какому воину придет в голову копошиться в земле, потом добывая то, за что асы сто раз предпочтут заплатить кровью?
Один нерешительно прищелкнул пальцами, призывая валькирию. Тотчас в дверном проеме, словно поджидала, возникла розовощекая девица. Остановилась поодаль, дожидаясь приказаний. Один сумрачно полюбовался на пышнотелую перезревшую прислужницу и со вздохом отправил прочь, шлепнув напоследок по тугому заду: не хватало еще, чтобы ваны решили, будто Один станет прислушиваться к мнению пастухов, пусть и божественных.
– Идут! – кошкой в залу скользнул Локи.
Но Один и сам уже видел процессию ванов. Асы и воины Одина обтекали ванов рекой по обе стороны, шарахаясь от гостей, как от прокаженных.
Ваны демонстративно делали вид, что насмешек и косых взглядов не замечают.
Черные балахоны, перепоясанные на талии пурпурным поясом, на плече скреплялись круглыми медальонами с выгравированными изображениями животных и лесных зверей. Непокрытые головы ванов украшали тесемки, сплетенные из тонких полосок воловьей шкуры. Гости явно готовились к визиту: ваны, как известно, не признававшие никакую обувь, да и что бы подошло к разбитым огромным ступницам богов плодородия, были, как один, обуты в легкие сандалии, вряд ли пригодные к каменистым дорогам и наверняка не защищающие от холода и непогоды.
– Знать бы об этом маскараде заранее, – плотоядно ухмыльнулся Локи, недвусмысленно поглядывая на жаркий диск солнца: в Асгарде царило вечное лето. Но и солнце, и времена года, и сама вечность находились во власти асов – для ванов следовало бы устроить прием похолоднее. Градусов эдак минус пятнадцать, да закрутить снежную бурю с ледяной кашей вместо дорог.
Но ничего не поделаешь: над Асгардом, недосягаемое, горделиво сияло солнце, безжалостно высвечивая каждую новую подробность, каждое новое оскорбление зрению великого аса.
– Нет, ты только посмотри! – возмутился Один, оборачиваясь к Локи за поддержкой. Но того, как часто бывало, и след простыл: Локи обладал способностью появляться и исчезать бесшумно.
– Ни к черту у меня лазутчики! – ругнулся Один. Ваны время от времени в Асгарде появлялись, но никогда еще никто из них не рисковал явиться в столице асов вооруженным.
Процессия же, что змеей вползала в жилище, все, как один, бренчали мечами, прикрепленными к поясам. Это был почти неприкрытый вызов, а Один прощать оскорбления не умел. Затеять потасовку в день всеобщего сборища – верная война, причем Один не был уверен, что младшие боги его в этой войне поддержат: поди объясни всякому, что оружие имеет право носить лишь достойный. Одина непременно обвинят в предвзятости и нарушении клятвы о мире в небесах. Клятву Один дал, скрепя сердце, и теперь раскаивался за данное слово. Но никто не посмеет сказать, что великий ас, будто баба, сто раз на день меняет решения.
Меж тем зала сборищ, тускло освещенная лишь всполохами светящихся на стенах мечей, быстро заполнялась топотом множества ног.
Воздух колыхнулся мужским потом и запахом конской сбруи.
Последними, словно подчеркивая свое присутствие, вошли и стали сумрачной толпой ваны. Асы и воины Одина потеснились. Между ванами и хозяевами проступила полоска пола, словно кто-то невидимый провел черту, разделяя залу на две половины.
Один пересек черту, встав лицом к гостям.
– Приветствую светлых богов! – процедил сквозь зубы, не скрывая насмешки.
– Приветствую тебя! – отозвался предводитель ванов.
Одина поразило, что бог оказался с ним одного роста, а в плечах даже шире. Под густыми бровями два карих глаза светились умом: ван не таил, что ситуацию разгадал правильно.
Время было начинать сборище, но Один не торопился. Он то заговаривал с одним из асов, то что-то мельком шептал воину, заставляя других напряженно вытягивать шеи. Зала гудела негромким шумом. А Один уже не единожды поглядывал на приоткрытую дверь: на Локи он рассчитывал, как на себя, но тот что-то задерживался.
– Я думаю, можно начать? – подал голос ван, чей медальон украшало изображение оленьих рогов.
Если бы громыхнул гром или Асгард провалился с небес на землю, это не вызвало бы такого оцепенения, как слова вана. Заговорить в присутствии великого Одина, да еще давать советы – на это не решился бы ни один из асов.
Один повернулся на каблуках, словно ему в затылок плеснули кипятком. Но тут же остановился, впившись ногтями в кожу ладоней, так что проступили четкие полумесяцы крови: именно гнева, буйства, безумного поступка и добивались ваны, а чего хочет противник, всегда на руку только вражеской стороне. Один сделал вид, что повернулся к говорившему из чистой любезности. Растянул губы в резиновой улыбке и процедил, сочась желчью:
– Ну, раз любезные ваны не возражают, можно и начинать.
Широким шагом, отталкивая спины асов, пересек залу, опускаясь на крытый узорчатой парчой престол. Указав на вана, говорившего с ним первым, а потом на место рядом с собой, Один произнес, отделяя каждый звук:
– Прошу быть моим советником на сегодняшнем сборище.
Ван, подхватив полы балахона, шагнул вперед, чуть не столкнувшись с покрасневшим от ярости Тором, до сегодняшнего дня ас Тор был советчиком на всеобщих сборищах, и слова Одина воспринял, как личный плевок в лицо.
– Тор! – окликнул Один.
Ас повернулся, напряженно вглядываясь в лицо Высокого и надеясь, что Один переменил решение.
Ван, между тем, почти достиг престола и теперь тоже выжидал, что скажет Один.
– Тор, – вкрадчиво протянул Один. – Ты кое – что забыл. Ведь полагается, чтобы новый советник провозгласил цель, для которой собралось всеобщее сборище.
Тор сглотнул. Порывшись в складках одежды, выхватил и швырнул на пол пергаментный свиток.
– Пожалуйста!
Никто не стронулся с места, чтобы поднять священный пергамент. Зала превратилась в музей окаменелых скульптур. Поступок Тора был чудовищным, но и Одина многие осуждали. Первым подал голос ван:
– Я подниму! Нам, ванам, не привыкать склонять спину, – и приподнялся с престола.
– Сиди! – Один положил руку на запястье бога плодородия. И с горечью обратился к Тору:
– Тор! Мы знаем друг друга не одну сотню лет. Съели не одно стадо оленей. Стояли плечом к плечу не в одной хорошей драчке. В вине, что мы выпили, меняясь кубками, можно утопить целый город. Как же случилось, что ты мне не веришь? Разве я когда-нибудь предавал нашу дружбу? Разве я давал тебе повод усомниться в воинском братстве?
Тор, смущенный словами аса, потупился. Краска медленно отхлынула от щек великого Тора.
Ван, уже сам не рад оказанной чести, засуетился. Лихорадочно вскочив с престола, замер в стороне, освобождая место великому асу.
В планы богов плодородия не входило перессорить великих.
Заявившись на сборище, формальное право быть где имели, ваны лишь предполагали добиться для себя кое-каких торговых поблажек. Никто не ожидал, что Один выберет советником вана, тем самым настроив воинственного Тора против богов плодородия. Связываться с Тором же было опасно по многим причинам, по основной был его крутой и мстительный нрав. Тор, как было известно, не спускал обидчикам и куда более пустячных ме