В дверь постучали, на мониторе она увидела, что это Пер. Спрятав бутылку и рюмку в корзину для мусора, Фрэнси его впустила.
— Тебе уже пора привести себя в порядок, иначе мы опоздаем, — напомнил Пер.
Фрэнси понятия не имела, о чем он говорит. Опоздаем куда?
— А… — произнесла она, надеясь, что получить какую-то подсказку.
— Разве ты забыла? — удивился Пер.
— Нет, конечно.
Силилась вспомнить. Но глухо.
— Я просто сидела и думала тут о всяком, когда ты пришел, — с улыбкой сказала она. — Я быстренько.
Она поспешила в гардеробную, понятия не имея, какую одежду ей следует искать. Вечернее платье, костюм или просто элегантные брюки с красивой блузкой или рубашкой?
Какое сегодня число? Посмотрела на часы. Седьмое марта. Где-то внутри что-то пикнуло, но она не смогла распознать сигнал. Поэтому выбрала золотую середину и надела костюм.
Спустившись в прихожую, она увидела Пера, одетого в его лучший фрак. Только тогда она вспомнила, что у них сегодня десять лет свадьбы.
— Прости, — обратилась она к мужу. По его растерянному лицу она ясно видела: он понял, что она забыла. — Я в последнее время так замоталась. Сейчас мигом переоденусь.
Спотыкаясь, опять взбежала по лестнице и в спешке натянула прямое оливково-зеленое платье с роскошной отделкой. Но оно болталось на ней как на вешалке. Она попыталась соорудить на голове прическу, что-то более приличное, чем просто распущенные волосы, завязала их в узел, но он сразу же распустился. Фрэнси плюнула, спустилась к смертельно обиженному Перу и пробормотала, что теперь можно ехать.
Для разнообразия за руль сел он. Включил радиостанцию, передающую рок. Когда у него было плохое настроение, он всегда возвращался к своим старым героям — хард-рокерам. Фрэнси, ненавидевшая рок-музыку, мучилась, но терпела. Вечер и так безнадежно испорчен. Рождественский подарок Крошки Мари оказался выброшенным на ветер.
В ресторане Оперного театра поначалу ни у того, ни у другого особого аппетита не было, но после пары бокалов вина обстановка начала разряжаться, и они подняли тост за десять лет их супружеского счастья. Поженились они в замке Свартше, на свадьбе было двести пятьдесят гостей. Как она была счастлива тогда! Но каждый раз, глядя на Пера, все же не могла не задумываться о том, действительно ли он тот мужчина, рядом с которым ей суждено состариться.
И это сомнение так и не исчезло, напротив, оно все чаще стало ее посещать. И это пугало. Теперь уже она не могла себе позволить тратить время на ошибки. Их уже больше нельзя исправлять с такой же легкостью, как прежде. Двадцатилетней девушкой она могла болтаться с неподходящими типами, не рискуя при этом жизнью, и принимать неправильные решения в отношении собственного будущего без серьезных последствий. Потому что на исправление ошибок оставалась масса времени.
— Ты была чертовски сексуальной с молоком в груди, — проговорил Пер, недовольно глядя на ее скромное декольте.
Он был пьян. Причем напился так быстро, что Фрэнси и не заметила. Теперь он редко пил, поэтому ему надо было меньше, чем раньше, чтобы опьянеть.
— Вот это очень вкусно, — пробормотала Фрэнси, чтобы не молчать, вглядываясь в разрезанное на кусочки фуа-гра, до которого едва дотронулась.
— Так ешь! — сказал Пер. — Тебе не мешает поправиться.
— Да я ем. Ты бы тоже поел, вместо того чтобы столько пить.
— Пью, сколько хочу. Не тебе меня учить насчет выпивки, ты сама скоро сопьешься.
— Ты о чем?
— Я же не слепой.
— Пер, милый, сейчас не время…
Ответом Пера было вино, остатки которого он вылил себе в бокал, заказал еще. Принялся есть фуа-гра руками, и посетители за соседними столиками стали на них поглядывать и шушукаться. Но Перу было наплевать. Он был женат на женщине, которая забыла о годовщине их свадьбы и предпочитала ездить на стрельбище, вместо того чтобы проводить время дома с семьей.
— Я думаю перейти на полный рабочий день, — произнес Пер, взяв грязными пальцами уже заляпанный бокал. — Сколько уже можно быть домохозяином на полставки! Ты понимаешь, какая у меня будет дерьмовая пенсия, если так пойдет и дальше? Теперь твоя очередь заниматься детьми.
— Мы это и раньше обсуждали, — ответила Фрэнси. — О твоей пенсии я позабочусь, можешь по этому поводу совершенно не волноваться.
— А что, если я сам хочу ее заработать? Сам себя содержать? А не зависеть во всем от тебя?
— Меня это совершенно не напрягает, и я очень благодарна тебе за все, что ты делаешь для меня и для детей.
— Ты что, не понимаешь? Я устал от работы по дому! Устал быть убогим подкаблучником!
Пер уже был не просто пьян, он был пьян как свинья. Фрэнси впервые было за него так стыдно. Теперь на них уже пялился весь ресторан.
Она поднялась с места.
— Пойдем, — сказала она Перу и крепко взяла его за руку.
— Не трогай меня! — заорал он и оттолкнул ее. — Я еще не поел. От этих крошечных порций только становишься голоднее. — Ткнул пальцем в сторону официанта. — Эй, ты, принеси мне гамбургер или что-то в этом роде! — вопил он. — С картошкой фри. Нормальную еду для простого мужика, как я. Надо было жениться на нормальной бабе, а не на этой…
После этих слов Фрэнси железной хваткой выдернула его со стула и молниеносно протащила через весь зал в фойе, где ударила локтем под дых, чтобы он уже точно заткнулся, при этом успела сунуть официанту, устремившемуся за ними, пятьсот крон на чай, ведь ужин был оплачен заранее.
И вот они уже ехали домой в такси. За машиной Фрэнси собиралась приехать наутро. Пер что-то ныл, требовал вернуться, чтобы доесть ужин, ведь они дошли только до четвертой перемены блюд, но вскоре он опять как-то развеселился, стал хватать Фрэнси за грудь и спрашивал, не хочет ли она вставить силикон в качестве подарка на следующий день рождения. Пока ехали, она терпела, но как только они вошли в дом — дала ему оплеуху.
— Не смей никогда больше меня так позорить, — заорала она, сдирая с себя пальто и сапоги, после чего устремилась в кабинет, где собиралась просидеть до конца этого идиотского вечера.
Пер порысил за ней, продолжая попытки ее облапать и неся пьяную чушь. После второй пощечины он только расхохотался и дал ей сдачи, причем ударил несколько раз.
Фрэнси вынесла и это. Фрэнси старалась сдержаться. Пыталась не прийти в ярость. Чтобы не стать опасной. Но Пер не прекращал ни лапать, ни драться, поэтому она дала ему сдачи, хук правой мгновенно уложил его на лопатки.
Она сразу об этом пожалела, но было уже поздно. Лежа неподвижно на полу, он плакал от боли и шока. И похоже, сразу протрезвел.
— Пер, я не хотела… — проговорила Фрэнси.
Он встал на ноги и ушел, не взглянув на нее. Ни слова не сказав. Через входную дверь, которая оставалась настежь открытой, он вышел в сад и пошел в сторону ворот.
— Куда папа пошел?
На лестнице на второй этаж стоял Адриан и смотрел на мать. Что он успел увидеть?
— Он просто пошел прогуляться, — ответила Фрэнси. — Иди в кровать.
— Вы поругались?
— Нет, что ты. Не волнуйся. Давай иди спать.
Адриан послушался и неохотно пошел восвояси. Голоса мамы с папой на этот раз звучали как-то не так. Они его разбудили, он услышал странный удар. Он пошел было к себе в комнату, но сначала заглянул в детскую к Бэлль, спавшей в своей кроватке. Наташа спала в соседней комнате и просыпалась при первом писке девочки, потому что у нее всегда была с собой радионяня. Бэлль спала крепко, ее не беспокоили суета и волнения этого мира. Адриан подошел к сестре на цыпочках и погладил ее покрытый пушком затылок.
Да, конечно, он ей завидовал, потому что знал, что Фрэнси любит ее больше, чем его, но сам от этого любил сестру не меньше.
Мальчик присел. Смотрел какое-то время на Бэлль. Но ему захотелось спать, и тогда он лег на пол и заснул под звуки дыхания сестренки.
Пер в это время быстро шел по блестевшим от талой воды улицам. С каждым шагом мысли его прояснялись. Раньше он был уверен, что она никогда не поднимет руку на него. А теперь она это сделала. Что дальше? Начнет бить детей?
Фрэнси сидела в прихожей под вешалкой с куртками и ждала, что услышит, как муж поднимается по ступенькам, ведущим к входной двери. Но никаких шагов не было слышно.
Так прошла ночь. Пер не появился. Прошло утро, прошло полдня. Пера не было. Не отвечал он и на звонки на мобильный.
Наступил вечер, а он так и не появился.
Наступил новый день, потом еще один, его не было.
И только к вечеру четвертого дня он вернулся, под глазом — здоровый синяк, по-прежнему страшно обиженный на Фрэнси, так что ни разу не посмотрел на нее и не сказал ни слова. Она не спросила, где он был все это время, потому что не сомневалась, что ответа не получит.
А он провел эти дни в номере гостиницы «Скандик» рядом со Слюссеном. Валялся на огромной кровати, переключал телеканалы и жрал еду, заказанную в номер. На работу он позвонил и сказал, что берет больничный. Он также лежал в ванне и вслух разговаривал сам с собой. Нашел радиоканал с тяжелым роком и танцевал по комнате в одних трусах. И плакал, размышляя о жизни, которой у него никогда не было.
Он очень скучал по Фрэнси и детям, чувствовал себя потерянным.
Вернувшись домой, он первым делом заперся с Адрианом в его комнате и долго о чем-то разговаривал с ним, но так, чтобы Фрэнси не могла их услышать.
А она стояла, прижавшись ухом к двери. И муж об этом знал, поэтому говорил с сыном шепотом.
Только через неделю после инцидента, на ужине из девяти блюд, он сказал ей «Доброе утро» за завтраком.
— Кстати, вот что мне дал Адриан. — Пер протянул жене какой-то листок.
Это оказалось письмо от классной руководительницы Нетты Янссон, которая вызывала их в школу, чтобы побеседовать о том, что она видела: три одноклассницы толкнули Адриана и гонялись потом за ним по всему двору, и было очевидно, что он их боится.
— Чертовы соплячки, — прошипела Фрэнси, которая в душе уже драла этих девчонок за волосы и запихивала выдранные клоки им в рот.