Мы берем попкорн и газировку, и Купер расплачивается за все, и это должно меня раздражать, но нет — по крайней мере, не так, как надо бы. Когда мы заходим в зал, Купер — и Себастьян с Эваном — идут за нами, и, разумеется, в итоге я сижу с ним рядом. Я только испускаю глубокий вздох и открываю пачку мармеладных мишек, которых добавила в заказ, поняв, что он точно хочет нас всех угостить.
— Можно мне чуть-чуть? — спрашивает он.
Я вытряхиваю парочку ему в ладонь.
— Это мои любимые.
— Учел.
— Игорь умер.
Точно не знаю, почему я ему об этом рассказываю. Когда Купер обнаружил Игоря (пока, между прочим, шарился по моей комнате, когда я отошла в туалет), он решил, что это уморительно — то, что мы назначили ему гендер, дали имя и все такое. Но когда Купер смотрел, как я им пользуюсь во время самой горячей взаимной мастурбации, которая только происходила в Ламотт-Холле, он начал заново его ценить.
— Что случилось? — спрашивает Купер, двигая бровями. — Ты что, его заездила?
— Не заставляй меня жалеть о том, что я тебе рассказала.
Его лицо смягчается.
— Прости. Это отстой. Ты хотя бы дошла до точки?
— Нет, — признаюсь я.
— А, неудивительно, что ты такая ворчливая.
— Я ворчу только потому, что ты слишком со мной фамильярничаешь на людях. А если нас кто-нибудь увидит?
Естественно, в этот самый момент гаснет свет, и Купер говорит:
— Кажется, горизонт чист. — А потом я чувствую его ладонь у себя на бедре, и дыхание застревает в глотке.
— Поехали со мной завтра в город, — говорит он. — Куплю тебе новые игрушки. Сколько хочешь.
— У меня занятия.
— У меня тоже. Прогуляй со мной. Я встречаюсь с братом в обед — можешь с ним познакомиться, а потом пойдем в мой любимый секс-шоп.
Мне бы хотелось получше разглядеть его лицо, ведь я не могу понять, серьезно он говорит про любимый секс-шоп или дразнится. Его ладонь скользит к моему поясу, кончики пальцев гладят голый живот. Он обводит ими мою родинку, которая, кажется, постоянно его восхищает. В первый раз я напряглась, и он спросил, хочу ли я, чтобы он меня там не трогал. И конечно, от такой внимательности мне захотелось, чтобы он сделал это еще раз.
— Ну, не знаю.
— Будет здорово. — Купер придвигается ближе. Я чувствую его дыхание на коже. Начались трейлеры, зал заполнен громким звуком, но я все равно слышу его шепот прямо мне на ухо: — Что захочешь, Рыжая. А потом мы их испробуем.
24
Пенни
Следующим утром, вместо того чтобы спешить на лекцию по микробиологии, я потягиваю латте-масалу на мурбриджской станции «Метро-Норт» и оглядываю парковку в поисках Купера. Я тут уже десять минут, поезд придет через две. Если Купер не поторопится, он опоздает, и это будет засада. Ведь помимо того, что это плохая идея, мне очень хочется свалить из кампуса на день. Я люблю МакКи, но иногда так просто забыть, что за пределами этого идеального кампуса, как с открытки, и такого же милого городка есть целый мир. Когда мы с папой только переехали, я никак не могла привыкнуть к кирпичной кладке, увитой плющом, кленам, вечнозеленым деревьям и кустам, а также к крохотным дорогам с одной или двумя полосами. В Нью-Йорке я была всего пару раз, но кажется, мне будет полезно оказаться в городе, даже если он чуть побольше Финикса.
Я наконец замечаю машину Купера, а чуть позже — и его самого, несущегося к платформе, как раз когда поезд, прибывая на станцию, замедляет ход. Его щеки раскраснелись от холода и физической нагрузки; он ухмыляется мне и проводит рукой по волосам.
— Билеты уже у меня в телефоне, — говорит Купер и ведет меня в поезд, положив ладонь на талию сзади. — Давай найдем тихое местечко.
Поздним утром в будний день народу в вагоне не очень много, ведь на работу люди уже уехали, но Купер все равно ведет меня в посадочную зону поменьше, где сиденья стоят напротив друг друга, а в середине есть свободное пространство. И я понимаю, почему именно туда, когда он шлепается на скамейку и вытягивает длинные ноги. Я сажусь у окна, скрестив лодыжки, и разглаживаю джинсовую юбку.
Купер роется в карманах куртки и достает мятый пакет из белой бумаги.
— Хорошо, что я пошел за этим, а не за кофе.
Я заглядываю в пакет и улыбаюсь: между слоями вощеной бумаги умостилось несколько пончиков с яблочным сидром. Я беру один и отдаю Куперу второй.
— Спасибо. Где ты их взял?
— В кофейне в городе. Не в кампусе.
— А. — Я откусываю кусочек. Пончик еще теплый, и сахарная посыпка соперничает с терпкостью сидра. — Мия работает в «Лавандовом чайнике», так что обычно я в город не хожу.
— Вот забавно. Там работала невеста моего брата.
— Джеймса, да?
— Ага. Он забронировал нам столик в гриль-ресторане «Брайант Парк». Можно дойти туда пешком от вокзала.
Я пожимаю плечами.
— Мне это ни о чем не говорит.
— Это совсем рядом с Нью-йоркской библиотекой, — говорит Купер, жуя пончик.
— О, вот это круто.
— А место, куда я хочу тебя отвести, всего в паре станций метро. Называется «Темный соблазн».
Я поднимаю брови, приканчивая пончик.
— Мне уже пугаться?
Купер смеется и лезет в пакет за еще одним пончиком.
— Не притворяйся, что тебе не нравится.
Я смотрю в окно. Похоже, мы проезжаем жилой район, с такими заборами, чтобы железнодорожных путей не было видно.
— Расскажи о своем брате.
Мы уютно болтаем всю часовую поездку. Рассказав немного о футболисте Джеймсе и его невесте Бекс, которая стала фотографом, Купер проверяет на мне тезисы реферата. Он ходит на курс по феминистской готической литературе, и это звучит так круто, что я не могу не позавидовать. Он пытается помочь мне с домашкой по микробиологии, которую я взяла с собой, но через пару минут мы сдаемся и снова болтаем о книгах.
Когда мы прибываем на Центральный вокзал (и я вспоминаю, как Серена возвращалась домой в самом начале «Сплетницы»), Купер берет меня за руку и крепко ее сжимает. Я иду следом за ним на платформу.
— Купер?
— Хочу, чтобы ты точно осталась со мной, милая, — рассеянно отзывается он, ища, по какой лестнице нам подниматься.
Я пытаюсь игнорировать тепло, которое зарождается у меня в животе. Я говорила ему, что была в Нью-Йорке всего пару раз, так что наверняка он меня опекает именно поэтому. Но ему не нужно сейчас звать меня «милой» — в конце концов, мы не в постели.
Мы идем по вокзалу; Купер обычно ходит быстро, но заставляет себя притормаживать, чтобы я рассмотрела позолоченный потолок, а он при этом не отпускал мою руку. В итоге мы выходим из теплого вокзала на улицу. Я тут же ежусь: здесь ветер сильнее. Купер неодобрительно цокает языком, затягивает мой шарф потуже и запихивает его мне под куртку.
— Ты не должна превратиться в сосульку. Может, лучше вызовем такси?
— Разве тут не рядом?
— Недалеко, но я не хочу, чтобы ты замерзла, — хмурится Купер.
Я поднимаюсь на цыпочки и целую его в щеку.
— Не замерзну.
Точно не знаю, почему я так делаю. Может, потому что он до странности мил, или просто потому, что мы здесь инкогнито. Просто пара ребят на тротуаре. Купер улыбается мне, и я могла бы поклясться, что он краснеет, но из-за бороды этого не видно. Он снова берет меня за руку и практически тянет к пешеходному переходу.
Всего через пару минут мы добираемся до парка. Здесь красиво даже осенью: дорожки устилают золотисто-коричневые листья. На газонах люди: пожилая пара идет под руку, женщина с тележкой из супермаркета кормит птиц, мужчина смотрит, как его карапуз играет в листьях. Рядом — ресторан с патио на крыше. Наверняка летом там полно народу, но сейчас столики и стулья громоздятся у стены, накрытые брезентом. Хост ведет нас к столику у окна с видом на парк, где сидит парень, похожий на Купера, только без бороды, а рядом с ним — блондинка с сережками в виде клубничек. Когда она замечает нас, ее глаза загораются, и она улыбается так тепло, что я тут же успокаиваюсь.
— Куп! — восклицает Джеймс и встает, чтобы похлопать Купера по спине. — Я так рад, что ты пришел.
Я не могу перестать пялиться на Купера и его брата. У них глаза одинакового голубого оттенка, волосы — одинаково густые, темно-каштановые, почти черные. У Купера слегка искривлен нос из-за хоккейной травмы в старшей школе, но помимо этого — носы у обоих одинаковой формы, как и сильные линии подбородка. Вот интересно, вдруг Купер отращивает усы и бороду не только потому, что это обычное дело у хоккеистов, а чтобы их с братом легче было различать? А Бекс? Наверное, невозможно быть непривлекательной, когда ты помолвлена с самым симпатичным молодым квотербеком в НФЛ, потому что она просто сногсшибательна.
— Купер. — Бекс тоже встает и крепко обнимает его. — Я так скучала.
Он улыбается им обоим и делает шаг назад.
— Я тоже скучал. Это Пенни.
— Джеймс предупреждал, что ты будешь не один, — кивает Бекс. — Приятно познакомиться.
— И мне тоже приятно, — говорю я, когда мы садимся.
Я смотрю на ее обручальное кольцо, и у меня чуть не отвисает челюсть. Я умудряюсь захлопнуть рот, но елки-палки! Я бы слишком боялась потерять такое дорогущее кольцо, чтобы весь день носить его на пальце. Алмаз просто гигантский и с каждой стороны обрамлен сапфирами.
— Мы с Купером… Мы друзья.
— И товарищи по волонтерству, — добавляет Купер. — А еще типа друзья с привилегиями. Так-то я ее секс-тренер…
Он осекается, когда я наступаю ему на ногу под столом, но официантка уже успевает подойти к столику, чтобы принять заказ. Она пытается не обращать на нас внимания, но мне кажется, ее больше занимает Джеймс, которого она явно узнала. Девушка слегка запинается, зачитывая меню дня.
Как только официантка уходит, я говорю как можно более ядовито, пока этот долдон Купер усмехается, совершенно не испытывая раскаяния:
— Ты угроза, Каллахан.
Джеймс смеется:
— Мне нравится эта девушка.