капитаном.
Теперь это случилось, и если он не вернул себе свое раньше, то сейчас у него точно все при себе. Он сможет получить любую девушку — ведь кто откажется переспать с капитаном хоккейной команды? А если добавить к статусу его репутацию, которая оправдывается до последнего слова (знаю по своему опыту), то Куперу не нужно будет беспокоиться о расслабоне перед матчами весь сезон, и следующий, и тем более после выпуска, когда его возьмут в какую-нибудь команду. Он же так этого хочет. Зачем ему продолжать тусить с девчонкой, которая еще даже не дала ему себя нормально трахнуть, если у него может быть и это, и гораздо больше, и все в одну ночь, от любого количества девушек, которые готовы напрыгнуть на него, как только он выйдет из раздевалки после матча?
— Прости за то, что я сказал в ночь вечеринки, — говорит Себастьян.
Я слегка встряхиваю головой и смотрю на него.
— Что?
— Я был слишком резок. Я знаю, что он тебе дорог.
Я сглатываю.
— Да, он хороший парень. Хороший друг.
Себастьян только кивает. Это прозвучит очень жалко, но я хочу спросить, что Купер говорил обо мне. Я хочу — мне нужен — такой же ответ, какой я только что выдала. «Она хороший друг».
Пусть я отчаянно хочу продолжать идти по Списку с ним, и только с ним, нам обоим нужно именно это. А раз я не вытерплю такие слова от него, я должна сказать их ему первой.
* * *
МакКи разбивает Мерримак в пух и прах — 7:0. В такой счет в хоккее трудно поверить, но вся команда начала невероятно давить в первом периоде и уже не отпускала соперника. К радости Виктории, Аарон Рамбо отразил несколько впечатляющих бросков. Я смотрю, как она встречает его у раздевалки. И если она раньше как-то волновалась из-за своего статуса, все это тухнет, когда он с горящими глазами идет ее целовать.
— Отлично, давай сначала заглянем в «Рэдс», — говорит Себастьян Мии. Эти двое взяли на себя организацию афтепати. Меня ужаснула сама идея того, чтобы пытаться проникнуть под фальшивыми документами в бар, куда в любой момент может зайти мой папа, так что я буду пить газировку. Но это стоит того — лишь бы отпраздновать победу с командой.
Купер выходит из раздевалки с Эваном, свежевымытый и все еще немного ошеломленный.
Заметив, что мы его ждем, он улыбается.
— Как вы все сюда прошли?
— Пенни уговорила охранника, — говорит Себастьян и хлопает Купера по спине. — Как себя чувствует капитан?
— Вымотанным, — признается Купер.
Он играл чисто, без штрафов, и прекрасно показал свои умения. Я надеюсь, что на трибунах был агент НХЛ — или что хотя бы он получит запись этого матча, потому что Купер выглядел блестяще. Некоторые хоккеисты, особенно защитники, полагаются только на физические навыки, чтобы не подпустить шайбу к своим воротам, но Купер настоящий профессионал. Вот почему еще отец так настаивал, чтобы он исправился: такому игроку нужно оставаться на льду, а не сидеть на скамье запасных, даже если он в любой момент готов сорваться в мордобой.
— Ты захапал больше получаса на льду, — сухо говорит Эван. — Тренер не мог тебя удержать.
— Теперь следишь, значит? — Купер шутливо пихает Эвана в живот. Они недолго борются, хохоча; пусть даже Купер вымотан, сил для грядущего вечера в нем осталось больше, чем достаточно. Я игнорирую укол желания, которое с надеждой поднимает голову. Его пора раздавить.
— Эй, когда играешь ты, играю и я, — говорит Эван. — К концу я еле ноги передвигал.
— Отличная игра, — говорит еще один игрок, проходящий мимо, которого я не узнаю. Еще один парень хлопает Купера по плечу и кивает, но его приятель, в котором я смутно узнаю Брэндона Финау, только хмурится. Явно не все обрадовались решению назначить Купера капитаном.
Я вижу папу в другом конце коридора: он разговаривает с коллегами. Я тяну Купера за рукав. Папа явно заметил меня на матче, но я потом напишу ему что-нибудь поздравительное: не хочу сейчас вступать с ним в разговор. И потом, он ведь может учуять, что от меня пахнет алкоголем.
— Пойдем отсюда.
Поскольку все уже слегка не трезвы, мы просто идем пешком к центру города. После виски меня не так кусает холод, но я все равно держусь поближе к Куперу. Он горячий, как печка, и это волшебно. Он взял меня за руку, как только мы вышли из здания, и я знаю, что надо было отстраниться — а точнее, спросить, нельзя ли нам поговорить, — но впитывать тепло, которым он объят, слишком приятно, чтобы портить все на холоде. Все остальные — Виктория и Аарон, Дани, Уилл и Эллисон, Иззи и Мия, Себастьян, Рафаэль и Хантер, а еще Эван с Джином — откалываются от нас, когда мы сворачиваем на Мэйн-стрит. Я понимаю, что это они нарочно, как только Купер затаскивает меня за куст и крепко целует в губы.
Пронырливый ублюдок.
Я обнимаю его за шею и встаю на цыпочки, чтобы тверже стоять на ногах, пока целую в ответ. Это на автомате, естественно, как дыхание. Мы целуемся минимум минут пять, и все это время я чувствую его руки у себя под свитером. Я дрожу, но не от холода; его пальцы похожи на язычки пламени свечей. Когда Купер наконец-то отступает, то отцепляется неохотно, отнимая сначала одну руку, потом другую, еще раз проведя языком по моим губам, прежде чем глотнуть воздуха.
— Купер, — говорю я. У меня хрипнет голос. Я и близко не пьяна, но на секунду жалею об этом. Пьяная, я забыла бы, что мне нужно сделать. — Ты стал капитаном.
— Все благодаря тебе, Рыжая.
Вот черт, у него нежный голос. Я качаю головой.
— Нет. Это все ты. Ты так охренительно талантлив, что прошел бы в первом раунде драфта, если бы подался.
Он кривит рот.
— Не важно. Нам важно «сейчас».
— Да, — говорю я, цепляясь за это, как за спасательный плот в водах, кишащих акулами. Только акулы — не акулы, а чувства, и я правда — правда — не хочу, чтобы они меня пожрали. Ведь я знаю, что в итоге выход будет полон боли. — Ты получил, что хотел. Мы… не должны все это продолжать. Не чувствуй себя обязанным, ведь я уверена, сейчас в «Рэдс» минимум полдесятка девчонок ждут, чтобы ты туда пришел.
Купер молчит так долго, что я чуть не повторяюсь, но потом сует руки в карманы куртки и смотрит на покрытую изморозью землю.
— Так вот чего ты хочешь?
33
Пенни
Я гляжу на него одну долгую, застывшую секунду.
Да.
Нет.
Нет, я хочу не этого, но я не могу в него влюбиться, а он не может влюбиться в меня, и где-то между дружескими перепалками о книгах, и глупыми переписками, и мармеладными мишками, и таким хорошим сексом, что я аж плачу, мне кажется, что-то подобное и может происходить. И если я поддамся и все рухнет, если вся моя жизнь рухнет в третий, мать его, раз…
— Да, — умудряюсь сказать я, хотя в груди болит так, будто меня только что огрели наковальней. — Я хочу именно этого.
— Но мы не закончили твой Список.
— Это… это ничего. Пофиг, в общем-то.
— Брехня, — говорит Купер, ища мой взгляд своим. Он проводит рукой по влажным волосам. — Пенни, почему ты врешь? Что случилось?
Я открываю рот — даже не знаю зачем, — но, прежде чем я как-то пробиваюсь сквозь свои мысли, тишину нарушает жалобное мяуканье.
— Это кошка? — удивляется Купер, осматриваясь.
Я падаю на колени, украдкой стирая со щек упрямые слезы, и заглядываю под куст.
— Боже мой, тут котенок.
Купер тоже опускается на колени и кладет ладонь мне на предплечье, чтобы я не сунулась в кусты.
— Погоди, он может укусить. Дай-ка я.
Он осторожно шарит под нижними ветками. Мяуканье раздается снова, на этот раз громче, и Купер вытаскивает тощего рыжего котенка с большими янтарными глазами. Я не знаю, какого он возраста, но если гадать — то не больше пары месяцев. Котенок шипит, показывая Куперу зубы. Я протягиваю руки, и Купер тихонько передает его мне. Котенок сворачивается у сгиба локтя и смотрит на Купера так, что сразу становится понятно: меня он предпочитает больше.
— Он что, знает, что я никогда не общался с кошками? — спрашивает Купер.
— Никогда?
— Никогда. Осторожнее, вдруг у него бешенство.
— Сомневаюсь. — Я глажу котенка пальцами между ушей, и он опять мяукает, куда более раздраженно. Наверняка ужасно замерз под кустом. — Интересно, что он тут делает, холодно же.
— Бирки нет?
— Ничего.
— Странно, — хмыкает Купер, отряхивая колени и выпрямляясь. — А нам не надо… отнести его в пожарную часть?
Я поднимаю брови и встаю.
— Разве так не с младенцами делают?
— Наверное. — Он смотрит на котенка так, будто ждет, что он завоет, как банши. — Осторожнее, Пен. Ты можешь пострадать.
Я смеюсь.
— Купер, в нем и полутора кило нет. Едва ли это угроза.
— Я ему не доверяю.
— Не будь таким ребенком. Смотри, какой милашка. — Я поднимаю его, держа под мышками. Котенок снова мяукает и бьет воздух лапкой. — У меня в детстве была кошка, это очаровательные животные.
— Очаровательные животные — это собаки, — говорит Купер. — А кошки — злонамеренные магические создания.
Я покрепче прижимаю котенка к груди. Его точно нужно искупать и покормить. Я не могу держать кошку в общаге, но уже надеюсь, что ветеринар не найдет у него микрочип. Если что, попробую убедить папу взять его к себе.
— Можно он останется на ночь у тебя?
Купер морщит нос.
— Ладно. Отнесем его в дом. Не в бар же с ним идти.
Я засовываю котенка под куртку, и ему явно нравится, потому что зверек мурлычет.
— Я думаю, это кошечка.
Мы посылаем по сообщению — Мии и Себастьяну соответственно — и идем к Куперу домой. Это трусость, но незаконченный разговор проще игнорировать, если надо на чем-то срочно сосредоточиться. Лично я даже не чувствую неловкости, пока мы идем вместе, и не могу решить, плюс это или минус.
Когда мы заходим в дом, Купер сразу идет на кухню. Берет миску и наполняет водой, затем достает из шкафчика банку с тунцом.
— Ей ведь это, наверное, можно?