Обняв меня, он берет мое лицо в ладони и нежно целует. Я чувствую, как запах его пота смешивается с дезодорантом, и обожаю его так же, как обожала заканчивать тренировку вровень с музыкой, слушая, как последняя нота гаснет, пока я стою, застыв, как идеальная статуя. Мы не можем пойти дальше, не здесь, но это не значит, что мое тело не отзывается, просыпаясь благодаря его прикосновениям. Когда Купер отрывается от моих губ, я издаю тихий стон.
Он дергает меня за прядь за ухом.
— Все точно хорошо, мармеладный медвежонок?
Я уверена: он хочет вызвать у меня улыбку — и у него получается. Он выглядит довольным, как будто не сразу придумал эту фразу, и она милее, чем имеет на это право.
Я прокашливаюсь.
— Ты отлично сыграл. И без штрафов.
— Да. — Купер задумчиво качает головой. Наверное, еще не до конца привык к своему капитанству. Я тяну за шнурки его кофты. Хочу продолжать его касаться, и раз уж я не могу встать на колени прямо в коридоре, чтобы взять в рот его член, придется обойтись этим. — У меня сейчас так ясно в голове. Это… ну, извини, что снова поминаю твоего папу, но это, как он сказал, возвращение к основам, напоминание мне, почему я это делаю…
Я киваю.
— Ты искренне любишь то, что сейчас сделал.
— Ты скучаешь? — спрашивает Купер. — По соревнованиям.
— Иногда. — Я веду пальцами по швам. — Но иногда я думаю, что на самом деле скучаю по маме.
Он кивает.
— Жаль, что мы не можем познакомиться.
Дыхание застревает у меня в горле. Только Купер мог сказать нечто подобное так обыденно, чтобы при этом слова прозвучали так проникновенно.
— Ты уже поговорил со своим папой? Он обрадовался?
Я жду, что Купер снова улыбнется, и его хмурый вид приводит меня в замешательство. Он оглядывается, но мы одни.
— Что-то происходит.
— О чем ты?
— Не знаю. Это было странно. У него был рассеянный голос, он оборвал разговор, чтобы позвонить, и мы особо не пообщались.
Я сжимаю его руку. Вчера вечером мы час болтали по телефону, просто болтали, и он очень радовался, что его родные приедут посмотреть матч. Минимум три раза об этом говорил. Он не выразился прямо, но я поняла, что́ для него значит отцовское одобрение. Мне это тоже знакомо, но по совершенно другим причинам.
— Наверняка он в восторге от тебя.
— Может быть.
— Ну конечно, да.
Купер прикусывает губу.
— С Джеймсом всегда все просто. И с Иззи и Себастьяном. Они получают все, а мне порой даже коротких объятий не достается. Ведь, по ходу дела, быть моим отцом — та еще морока. Даже когда я делаю что-то крутое, это не важно, ведь Джеймс уже успел первым.
Я хмурюсь.
— Но это же футбол. Совсем другой вид спорта.
— Не важно.
— Сомневаюсь…
— Он всегда таким был, — перебивает меня Купер. — Это как… Джеймс — сын, которого он хотел, а я — лишний, тот, с которым ему приходится мириться.
В конце фразы у него срывается голос. По напряженным плечам я вижу, чего ему стоило это признать. Он сыграл целый хоккейный матч, просто прекрасный, и ему сейчас надо праздновать с товарищами, а не беспокоиться о том, что подумает его отец. Даже когда мои отношения с папой испортились, я ни секунды не сомневалась в его любви.
— Он не может так думать. — Я обхватываю руками его торс и раскачиваю нас взад-вперед. Мне плевать, что от него воняет. Я все равно зарываюсь лицом ему в грудь. — Это же не соревнование.
— Без обид, но ты не понимаешь, — возражает он, вырываясь из моих объятий. — У тебя нет братьев и сестер. Ты не знаешь, что такое всегда отставать.
— Но ты не отстаешь. Ты просто чуть младше. И к тому же занимаешься совершенно другим.
— Дело не в… — Он замолкает и двигает челюстью. — Да пофиг. Увидимся позже.
Я не даю себе потянуться к нему; что-то мне подсказывает, что он снова отстранится, а я не хочу переживать его отказ. Я никогда не видела его таким, настолько побежденным. От этого у меня болит сердце.
— Купер, погоди. Прости.
Он просто качает головой и идет по коридору к раздевалке.
39
Пенни
23 ноября
Ты прав
Я не понимаю. Но мне жаль
КАЛЛАХАН
Ну, ты ж не виновата
Нет, но ты заслуживаешь большего
То, что ты сделал в этом сезоне, — невероятно. Если он этого не видит, сам дурак
Спасибо, Рыжая
<3
24 ноября
КАЛЛАХАН
Папа решил, что нам всем надо поехать в Даллас на День благодарения, посмотреть матч Джеймса
Я заберу Мандаринку. Будем только мы с папой и еда навынос
26 ноября
С Днем благодарения, Каллахан
КАЛЛАХАН
Как вы там с тренером?
Нормально. Вот только он все расспрашивает про учебу
Он не знает, какой у меня отстой с науками
Какая ирония — от девушки, подсунувшей мне «Варваров ледяной планеты»
Ш-ш-ш, это все равно фэнтези
Математика не нужна
И потом, ты добил «Сумерки». Что мне было делать?
А еще… у меня есть фотки Мандаринки
Давай
Я весь день слушаю разговоры про футбол
28 ноября
Да, в фильмах он мне понравился больше всех, но БОЖЕ
СЭМ
УАЙЗ
Обожаю его
КАЛЛАХАН
Хоббичьи ноги, все такое?
Даже не начинай
Папа спрашивает, почему кошку зовут Мандаринкой
И ты со мной это сделал, отвратительно
Ее так зовут в честь песни Led Zeppelin
А ты об этом не сказал
Послушай
Tangerine
Напоминает мне о тебе
А кошка?
2 декабря
Я в жопе
КАЛЛАХАН
Нет, еще несколько дней, и я буду в твоей
Нет, серьезно. Я провалю химию
Черт
Мне жаль, Пен
Я только что провалила пересдачу последней контрольной. Проф мне больше не поможет
Я могу как-то помочь? Мне сейчас делают массаж, но потом я могу заехать
Ох, вот бы мне кто сделал массаж
Потом сделаю. Все будет хорошо, обещаю.
Мне нужно будет выбрать профиль в следующем семестре. И это должна быть биология с уклоном в медицину
Твой роман офигенный
КАЛЛАХАН
Пен?
Ох, не напоминай. Зря время потеряла, надо было учиться
КУПЕР
Ничего не зря. Ты правда хорошо пишешь, мне четко видно, что это твоя работа
Потому что она кринжовая
Потому что она забавная и местами странная, и ты такая же
В хорошем смысле
Персонаж по имени Каллум — это я? Всегда хотел быть оборотнем-миллиардером, который хорошо делает куни
Ну, хотя бы последнее правда
Я сожалею обо всем………
8 декабря
Я приеду на матч с Вермонтом
КУПЕР
Блин
Рыжая, мне будет так сложно тебя не лапать
Так не лапай
Но я не надену твою кофту
Но наденешь чью-то
А как еще вермонтовцы поймут, что я болею против них?
40
Купер
Я откидываю голову назад, позволяя воде течь по лицу. Раздевалка для гостевой команды в Вермонте — ничего особенного, а вот напор воды приличный, и прямо сейчас этого хватает, чтобы я окончательно не раскис.
Пенни приехала на матч с Вермонтом.
Я видел ее боковым зрением все время, единственную фиолетовую точку в зеленой толпе. Она сидела в паре рядов от бортов, за воротами, с волосами, собранными в косу, и кусала губу, пока смотрела матч.
Когда она написала, что собирается приехать ко мне на последний матч перед перерывом в сезоне, я был в восхищении — а потом она выложила мне всякую херню про чужие кофты. Мы часто поддразнивали друг друга, но видеть ее на матче в свитере Брэндона — именно его из всех игроков команды — било как выстрел в лицо. Она ничего не знала о моих проблемах с ним, но все же.
Она моя девушка. Может, неофициально, но это правда. Она моя, и как только она признается в этом себе, я собираюсь орать об этом с гребаных крыш.
Но до тех пор мне придется мириться с таким вот дерьмом. Смотреть, как она болеет за команду с номером Брэндона — 19, а не моим — 24. Знать, что когда я вижу ее рядом с кем-то еще, то не могу поцеловать. Я планирую позже пробраться к ней в комнату, но это не то же самое, что поцеловать ее в общем холле и наблюдать, как она спит на моем плече в автобусе команды. Я не знаю, когда именно стал тем парнем, который мечтает о том, чтобы смотреть, как спит его девушка, но с Пенни это кажется таким естественным. Неизбежным. Как будто я ни с кем не встречался, потому что ждал, пока она придет в мою жизнь. Зачем мне было тратить время на кого-то другого?
Не то чтобы мы на самом деле встречались.
От напоминания об этом я хмурюсь. Беру шампунь и намыливаю волосы. Бок болит после сильного удара, который должен был окончиться штрафным броском, но почему-то не окончился — тренер орал из-за этого на судей, — и, несмотря на теплую воду, у меня никак не проходит озноб. Я беру гель для душа, но прежде, чем я его открываю, в душе шуршит занавеска.
Товарищи по команде иногда пипец какие нетерпеливые.
— Ты что, не слышишь воду, мудила? — говорю я тому, кто там стоит. Кабинок куча, так что я не то чтобы занял всю душевую.
— Это так ты разговариваешь с парнями?
Я выглядываю из-за занавески. Там стоит Пенни, все еще в откровенно оскорбительной кофте; одна бровь поднята, как будто она собралась со мной ругаться. Я осматриваюсь — никого из команды рядом нет. Но кто-то поет под душем и при этом ужасно фальшивит: учитывая ночь караоке в «Рэдс» пару недель назад, полагаю, это Ремми.