— Тебя привез папа? — спрашивает доктор Фабер.
Я заправляюсь волосы за ухо, не в силах сдержать улыбку.
— Вообще-то — мой парень.
Она тоже улыбается.
— Парень? Пенни, это же чудесно. Тот юноша, о котором ты упоминала в прошлый раз? — Она пролистывает заметки. — Как раз перед Рождеством ты говорила, что экспериментируешь с парнем по имени Купер.
— Да. Это он.
Доктор делает пометку.
— Как так получилось?
— У нас типа… развились чувства, пока мы прорабатывали Список. Вы знаете какой.
Она кивает, по-прежнему с улыбкой. Когда я объясняла ей про Список, в то время как мы только начали сессии, я ожидала беспокойства, но доктор Фабер была только за, чтобы я когда-нибудь все попробовала. Главное — вычеркивать пункты с тем, кому я действительно буду доверять. Вот почему мне нравится доктор Фабер: она всегда понимает, откуда что берется, и никогда не заставляла меня считать мои желания неправильными.
— Твой папа знает, что ты с ним встречаешься?
— Да. И Купер ему нравится. Они ведь уже были знакомы. По команде.
— Да, конечно. — Доктор откидывается в кресле и меняет ноги местами. — Судя по голосу, тебе хорошо, Пенни. Это так?
— Да. — Я делаю глубокий вдох. — Очень хорошо. Он… он мне правда нравится. Так отличается от Престона. Мне с ним весело, и я думаю, что начинаю ему доверять.
— Замечательно. — Она делает еще одну пометку и мягко улыбается мне. — Давай перейдем к этому чуть позже, ведь я знаю, какое сейчас время года, и уверена, что ты тоже не забыла.
Тепло во мне слегка угасает.
— Не забыла.
— Но я хочу больше послушать про Купера и твой Список. Вы вычеркнули все пункты?
— Почти. — Я издаю смешок. — Наверняка вы знаете, что осталось.
— Вагинальный секс? — У нее искренний голос. Еще одна черта, которую я всегда в ней ценила: она говорит как есть, но остается добра. Напоминает маму. Конечно, они с доктором Фабер никогда не встречались, но думаю, мама бы ее одобрила.
— Я хочу это сделать. Я хочу получить с ним такой опыт.
— Он выражал какие-то чувства на эту тему?
— Я точно уверена, что он этого хочет. — Я закусываю губу и начинаю размышлять. — Он никогда не пытался на меня давить. И нам прикольно заниматься другими вещами. Но это будет нечто особенное, понимаете? По крайней мере, я надеюсь, что будет так, а не как в прошлый раз.
— Давай без спешки. Но я считаю, если ты позволишь себе такой опыт — это может прибавить тебе сил. Еще больше, чем другие способы возвращения контроля и свободы воли, которые ты уже опробовала с Купером.
— От вас это звучит лучше, чем от моей соседки.
Доктор Фабер смеется.
— По сути, это ведь так и есть, верно? Возвращение власти. Ты могущественная, Пенни. И то, что ты дала себе столько пространства для исследования своей сексуальности на собственных условиях, — к этому нельзя относиться легкомысленно. Пенни, которую я встретила в первый раз, так бы не поступила.
У меня внезапно разбухает ком в горле, но я пищу:
— Спасибо. Я знаю. Иногда я чувствую себя так же, как тогда, но вспоминаю, что это не так. Я расту.
Доктор Фабер тепло смотрит на меня и легонько пододвигает салфетки в моем направлении. Она знает, что я могу расплакаться и от счастья, и от печали.
— Уже почти восемнадцатое февраля, — говорит она участливым тоном.
— Да.
Я беру салфетку, хотя не плачу, и складываю в квадратик. В первую годовщину вечеринки я была сама не своя: едва могла проговаривать свои гнев и панику. Теперь мне лучше, но это не значит, что я жду этой даты — пусть это и день рождения Купера. Если я смогу пережить ее без панической атаки, буду считать этот день успешным.
— Я пытаюсь об этом не думать.
— Избегаешь?
— Скорее… упрямлюсь. — Я пожимаю плечом. — Восемнадцатого у Купера день рождения. Я хочу отпраздновать с ним. Я помогаю его родным устроить для него вечеринку-сюрприз. И не хочу разваливаться, понимаете? У меня сто лет уже не было настоящего приступа тревожности. И каждый раз, когда я вспоминаю о дате, стараюсь перенаправлять мысли.
— Какие стратегии преодоления ты используешь?
— Напоминаю себе, что я управляю своими мыслями. Делаю дыхательные упражнения. Беру перерыв и несколько минут читаю. То, о чем мы говорим.
— Превосходно, — говорит доктор Фабер. — Но еще я хочу, чтобы ты себя щадила, если будет сложно. Я поддерживаю твое желание создать новые воспоминания — ведь для тебя это отлично работает, — но этот день все равно тяжел.
— Это нечестно, — яростно говорю я.
— Я этого и не говорила, — отвечает она и наклоняется вперед, снова сцепляя руки. — Пенни, а Купер что-нибудь знает про Престона?
— Нет, — признаюсь я.
— Как ты думаешь, почему ты сдерживаешься?
Я рву салфетку на полосочки, но понимаю, что навожу беспорядок, так что затем сжимаю ее в кулаке. И заставляю себя посмотреть в глаза доктору Фабер.
— А что, если он узнает и решит, что это чересчур?
— Он сделал что-нибудь, что заставляет тебя рассматривать такую возможность?
— Такая возможность есть всегда. — Я тереблю кольцо с луной — иначе придется изничтожать еще одну салфетку. — А вдруг он подумает…
Я даже не могу сказать это вслух, но доктор Фабер ловит мою мысль:
— Только ты поймешь, когда придет время, чтобы ему сказать, — говорит она. — Но я бы советовала тебе попытаться быть открытой. Слушай свои инстинкты. Ты только что сказала, что начинаешь доверять Куперу. Если доверишь ему свое прошлое, это может сблизить вас еще больше.
— Или оттолкнуть его.
— Возможно, — говорит доктор Фабер. Она тянется вперед и накрывает мою руку своей. — Но любовь почти всегда стоит риска.
51
Пенни
С психотерапией все хорошо
Уже закончила
КУП
Хорошая девочка. Я у входа
Я засовываю телефон в сумку и поднимаю воротник, прежде чем выйти из здания. Машина Купера стоит прямо у края тротуара. Я прячу улыбку — эхо похвалы еще отдается в моих мыслях, — когда открываю дверь. Хорошо, что он не заставил меня идти всю дорогу до парковки, а то ветер пробирает до костей.
В первый год жизни в Нью-Йорке я думала, что перемена погоды мне поможет. Когда я жила в Темпе, в феврале погода стояла хорошая и умеренная. В конце концов, к той вечеринке привел именно хороший вечер. Я хотела, чтобы зябкий воздух и каша под ногами напоминали мне, что я очень далеко от Престона.
Все оказалось не совсем так, но, возможно, в этом году — учитывая день рождения Купера — я наконец-то двинусь дальше. Я закончила встречу с доктором Фабер на обнадеживающей ноте, особенно потому, что мои лекарства до сих пор хорошо работают, а я успешно использую механизмы преодоления. И еще, с тех пор как я встретила Купера, у меня не было ни одной полноценной панической атаки, а это что-то да значит.
Когда я пристегиваюсь, Купер наклоняется, чтобы меня поцеловать. В салоне тепло, как в печке, а его борода приятно царапает мне кожу. Я углубляю поцелуй, прежде чем Купер отстраняется, и почему-то он попадает локтем на гудок. Резкий звук заставляет нас вздрогнуть и рассмеяться.
Любовь. Доктор Фабер говорила о любви. Я не была уверена, что когда-нибудь еще кому-то скажу эти слова. И до сих пор не уверена, но возможность мерцает впереди, как далекий огонек.
— Упс, — произносит Купер, быстро целуя меня еще раз, прежде чем нажать на газ. — Все точно в порядке?
— Я в норме, — твердо говорю я. И достаю телефон, чтобы написать то же самое папе. — В основном мы просто назначали мне следующий рецепт.
— Хорошо. — Прежде чем выехать с парковочного места, он вытягивает шею и проверяет, нет ли кого. — Хорошая девочка. Я горжусь тобой.
Я краснею.
— Это просто был сеанс психотерапии.
— И это пипец какая сложная работа. В бардачке лежат мармеладные мишки.
Я достаю их, и мое сердце отстукивает стаккато. Когда папа возил меня на психотерапию, в те времена, когда мне это было нужно чаще, он всегда потом поднимал мне настроение мороженым, поездкой в книжный или даже мармеладными мишками. То, что Купер подумал о таком же жесте, милее, чем он представляет.
— Ты все еще не против сходить на этот матч? — спрашивает он.
— Конечно нет. Я хочу познакомиться с твоим дядей.
— Круто.
Купер кладет ладонь мне на бедро, держа вторую на руле. У меня в животе становится жарко. Этого естественного собственнического жеста вкупе с тем, что Купер не привлек к нему внимания, мне хватает: очень хочется попросить Купера свернуть на обочину. Я не отсасывала ему в машине с того дня, как мы сошлись, так что пора бы уже. Может, после матча. Вчера он пошутил, что я могу устроить ему фингеринг, и с тех пор я не могу перестать думать о том, каково будет отплатить ему его же монетой — особенно если его член в это же время будет у меня в глотке. Я всегда тащилась по такому, но даже не добавила в Список: не думала, что найду парня, настолько настроенного на мои фантазии.
Купер бросает на меня взгляд.
— О чем задумалась?
— О грязных штучках.
Он качает головой.
— Да ты развратнее меня.
— Только иногда.
Я играю с его пальцами и закусываю губу, смотря на него. Купер снова бросает на меня взгляд, сглатывает, и я чуть не прошу его прогулять матч, чтобы мы потрахались, — но я знаю, как все это для него важно. Эти отношения, которые он выстраивает с Райаном (за что ему благодарна его мать, поскольку она ничего не знает о хоккее), и те, что он восстанавливает со своим дядей, который трезв уже два года и вернулся в его жизнь.
Так что я умудряюсь прикусить язык и подавить желание, курсирующее во мне на пути к катку в Пайн-Ридж, где играет команда Райана. Они называются «Мурбриджские утки», и форма у них такая крохотная и очаровательная, что при виде их я чуть не плачу. Это просто слишком мило.
Купер целует меня, как только паркует машину.
— Черт возьми, Пенни. Такой взгляд не