Я вскидываю бедра, желая продлить прикосновение, и Купер вознаграждает меня: втискивает свое бедро мне между ног и медленно трется о мои уже влажные половые губы. Я издаю стон, как он хочет, и получаю новую награду: то же самое для второй груди, пока его нога движется медленно и очень приятно. Мне этого не хватит, но Купер это знает. Наконец закончив пытку, он сменяет ногу руками, разводя мои ноги еще шире. Я раскрыта для него, каждым сантиметром нагого тела, но под его пылким взглядом не чувствую ничего, кроме желания. Ни волнения, ни паники. Я чувствую себя пипец какой сексуальной благодаря низкому стону Купера и тому, как он облизывает губы. Женщиной, которая точно знает, чего хочет, и собирается это получить.
— Хочу проверить, влажная ли ты уже, — говорит Купер и начинает дорожку поцелуев по моему животу. Особое внимание он уделяет родинке, что заставляет меня снова смаргивать слезы. Хорошие слезы. Я сжимаю в кулаке его волосы и тяну его голову ниже.
От первого касания языком моей киски Купер стонет. Прижимает ко мне язык и просто дышит, не двигаясь. Потом обводит кончиком языка мой клитор, отчего у меня все сжимается в животе, но в последний момент ослабляет напор. Я тяну его за волосы. Он издает смешок, прежде чем наконец начинает сосать мой бутончик.
— Паршивка, — приглушенно говорит Купер. — Пипец, никогда не привыкну к твоему роскошному вкусу.
Посасывая клитор, он вставляет в меня палец, а потом еще один, и разводит их, как ножницы. Трет кончиками пальцев мою точку G, и я запрокидываю голову; на периферии моего зрения танцуют звезды. Сжалившись надо мной, Купер продолжает массировать эту точку, пока я не кончаю с его именем на губах. Он не дает мне передышки, пусть я и дрожу от повышенной чувствительности: третий палец ласкает меня изнутри, а сам Купер продолжает играть с моим клитором.
— Купер, — хнычу я. — Еще.
— Что, у меня недостаточно толстые пальцы?
Я упираюсь пяткой ему в спину.
— Пожалуйста, детка. Я не хочу больше ждать.
Купер наконец-то отстраняется — губы блестят от моей смазки, зрачки расширены. Он вынимает пальцы, и я немедленно чувствую боль потери. Обычно в такой момент он достает игрушку, чтобы меня трахнуть, но не сейчас. Вместо этого он берет презерватив с тумбочки и разрывает зубами обертку.
Я сажусь и тянусь к его члену. Он уже совсем твердый — никогда не привыкну к тому, как Купера заводит куннилингус. Парень стонет, как только я обхватываю член рукой. Конечно, игрушка — это хорошо, но его член твердый и теплый, а кожица — как бархат. Он такой толстый и длинный, что заполнит меня лучше любой игрушки, даже той дорогой, которую он мне купил. Я хорошо натренирована, но явно почувствую, как тянутся мышцы, как и в те разы, как он по полной входил мне в задницу. Я потираю большим пальцем кончик головки, растирая смазку, а второй рукой ласкаю яйца. Они тяжело свисают и явно уже ноют.
Я помогаю Куперу надеть презерватив. Как только мы заканчиваем, он награждает меня глубоким поцелуем, вылизывая рот. До сих пор чувствую горячий шоколад у него на языке. Слава богу, от него пахнет чистотой и прохладой, и никакого Tropic Blue. Отстранившись, Купер нежно гладит меня по виску и щеке. Моргает прекрасными голубыми глазами, потемневшими от желания, и проводит большим пальцем по моей нижней губе.
— Все нормально? — спрашивает он. — Все еще со мной?
Я только киваю, захваченная густотой его голоса. Купер целует меня еще раз, как будто не может удержаться, а потом прижимает к кровати. Я раздвигаю ноги, и он устраивается между них. Берет член в руку, ласкает в последний раз — а потом, глядя на меня, вводит, сантиметр за мучительным сантиметром.
Он дрожит, стараясь не двигаться слишком быстро. Я хватаю его за руку и изгибаю спину, принимая. Входит туго, но от этого мне еще вкуснее: я чувствую его так глубоко. Честное слово, он заполняет меня целиком.
— Сука, — выдыхает он. — Блин, детка, ты как будто создана для меня.
Я закидываю ногу ему на бедро и притягиваю ближе. Я хочу чувствовать, как его грудь касается моей; я хочу целоваться, пока он трахает меня сильными толчками. Я хочу быть созданной для него — только для него и ни для кого другого. Купер понимает намек и утыкается лбом в мой лоб, двигаясь во мне. Мы дышим в губы друг другу, висок к виску, пока он толкается глубже, чем прежде. Он до синяков прижимается губами к моим губам, толкаясь снова, на сей раз быстрее. Я сжимаюсь вокруг него, и он испускает сдавленный стон, запинаясь на миг, а потом возобновляя ритм.
Я дразню его так еще пару раз, и он мстит, выходя из меня почти весь. Я умоляю вернуть все как было, и он возвращает, но только после того, как запускает мне ногти в бедро до моего крика.
И как только Купер начинает жестко меня трахать, он не останавливается. Мы оба смеемся, целуемся и крепко хватаемся друг за друга, и наши радость и облегчение для меня как бальзам на душу. Купер кончает в меня с хаотичными, но такими же замечательными толчками. Его пальцы находят мой клитор и уводят меня за грань вместе с ним. А потом он падает на меня, как большое, теплое и атлетически сложенное одеяло, и я глажу его по волосам, а он лениво касается губами моей груди.
Я могла бы заниматься этим вечность и все равно не насытиться, и судя по тому, как Купер выстанывает мое имя, он чувствует то же самое.
59
Купер
— Мне это не нравится.
Я искоса гляжу на Себа, стирая снег с ветрового стекла своей машины.
— Тебе и не должно.
— Есть же причина, почему…
— Да, — перебиваю я. — Эта причина в том, что отец — склонный к осуждению мудила. Дядя старается как может и отлично справляется. Если папа отказывается это видеть, то ему же хуже.
— Просто это как-то странно. — Себ пинает слипшийся кусок снега через всю подъездную дорожку. — Он столько лет не участвовал в наших жизнях и тут внезапно возвращается? Почему сейчас?
Я двигаю челюстью, заканчивая расчищать ветровое стекло. Я знаю, Себастьян всего несколько раз встречался с дядей Блейком и не был близок с ним так, как я, но немного поддержки не помешало бы.
— Это сложно, — говорю я, убирая скребок в багажник. — Я даже представить не могу, как охерительно сложно, должно быть, завязать и оставаться в завязке, когда ты зависим. Он здесь, и он хочет быть в нашей семье. Если приедешь на обед, то ты это увидишь.
Себ бросает взгляд на дом.
— Ладно. Но давай возьмем и Иззи.
Нам приходится подождать еще полчаса, пока Иззи соберется, но в итоге мы встречаемся с дядей Блейком в закусочной в центре. Он уже там, потягивает содовую, читая что-то с телефона. Он встает, чтобы хлопнуть меня по спине, потом заключает Иззи в объятия.
— Не может быть, — говорит он. — Изабель, ты так выросла.
Иззи заправляет прядь волос за ухо.
— Привет, дядя Блейк.
— Ты еще играешь в волейбол?
— Да, — отвечает она. — Я в команде МакКи. Но сезон закончился.
— Твоя хитрая подача все еще при тебе?
Она смеется.
— А ты как думаешь?
— Умница девочка. Ну а ты, Себастьян?
— Бейсбольный сезон скоро начнется, — говорит Себастьян. Он отклоняется от дяди Блейка, когда тот тянется, чтобы хлопнуть его по плечу. Я только удерживаюсь, чтобы не закатить глаза. Можно подумать, что я пригласил его пообедать с каким-то незнакомцем с улицы, а не с родственником. — Все отлично.
— Хорошо, хорошо.
Подходит официант, и мы делаем заказ. Дядя Блейк сидит, откинувшись на спинку стула, и оглядывает нас троих.
— Невероятно, как ты похож на папу, — выпаливает Иззи.
— Только симпатичнее, — отвечает тот с усмешкой. — И без палки такого размера в заднице.
— Что ты снова делаешь в Нью-Йорке? — спрашивает Себ. — Куп сказал, что ты здесь навсегда.
— Да. — Он чешет в затылке. — Я как раз сейчас ищу жилье.
— Как насчет работы?
— Себастьян, — обрываю его я.
Себ продолжает смотреть на дядю Блейка.
— Я даже не знаю, чем ты занимаешься.
Дядя Блейк потирает подбородок. Он побрился, так что я понимаю, о чем говорит Иззи: без бороды он выглядит совсем как отец, только на пару лет моложе.
— У меня есть в разработке пара тем.
— Например?
— Себастьян, серьезно, заткнись на хер.
Иззи широко распахивает глаза в ответ на мой резкий тон. Но я не могу удержаться. Я понятия не имею, чем сейчас занимается дядя Блейк, но мне все равно. Он может работать хоть посудомойкой, и мне будет насрать — важно то, что он здесь и он старается.
— Все хорошо, Купер, — говорит дядя. Он ставит локти на стол и опирается на них. — Справедливый вопрос. Я работал с финансами. В Нью-Йорке. Когда был в Калифорнии, то помогал с развитием бизнеса.
— И что? Вернешься на Уолл-стрит?
— Я работаю над этим. — Он смотрит на меня. — Но у меня есть… некоторые долги после центра реабилитации. Хорошее лечение недешево, а ваш отец отказался помогать.
Себастьян бросает на него мрачный взгляд.
— Он и не должен был.
— Нет, — соглашается тот. — Но он помогал в прошлом, просто не в этот раз. Когда это было по-настоящему важно.
— Похоже на него, — говорю я.
Себастьян фыркает.
— Конечно. В этот раз все по-другому, да?
Дядя Блейк смотрит на Себа, тот скрещивает руки на груди.
— Может, нам стоит обсудить это наедине, Купер?
— Нет, — говорит Себ. — Все, что ты собираешься сказать ему, можешь сказать и нам.
Я встаю, резко отодвигая стул.
— Стоило догадаться, что брать тебя с собой — гребаная ошибка. Пойдем выйдем.
Себастьян тоже встает.
— Господи, Купер. Включи голову.
— Нет. — Я снимаю бейсболку и провожу рукой по волосам. Люди за соседним столиком смотрят на нас, но мне уже все равно. — Я бы ожидал такое от отца, но просто пипец как хреново получить такое и от тебя. Он нам родной, и если ему нужна наша помощь, чтобы вернуться в наши жизни, я собираюсь ему, сука, помочь.
Я распахиваю дверь, как раз когда официант приносит напитки. Мне плевать. Я больше не голоден. Я выхожу на грязный тротуар, засунув руки в карманы и утыкая подбородок в воротник свитера. Куртка осталась внутри, но черт с ней. Мимо меня проход