ит женщина с собакой, и пес пытается поздороваться — я оскаливаюсь, и женщина его оттаскивает.
Сука, как болит живот.
На двери звякает колокольчик, и секунду спустя выходит дядя Блейк. Мы примерно одного роста, так что стоим плечом к плечу. Я не хочу оборачиваться и смотреть на Себа и Иззи в ресторане, но не могу удержаться. Иззи выглядит расстроенной, и Себ гладит ее по спине. Черт. Я скверно себя чувствую, но я не виноват, если они не понимают, насколько это важно для меня.
— Я не хочу этого делать, — говорит дядя Блейк после долгой паузы. — Но если бы мне кто-то помог с долгами, то мне было бы намного проще здесь устроиться. У тебя же теперь есть трастовый фонд?
Я получил к нему доступ, когда мне исполнился двадцать один год.
— Да.
Он кивает.
— Хорошо. Это хорошо. — Его лицо искажается, когда он выдыхает короткий смешок. — Прости, — добавляет дядя. — Это просто жалкое зрелище. Но если ты мне немного поможешь, я смогу отплатить. Твой отец не единственный человек со связями. Я мог бы найти тебе лучшего агента, того, кто будет делать как лучше для тебя, а не для твоего отца.
Я моргаю.
— Но… Джессика будет моим агентом. У нас свои отношения.
Дядя Блейк поднимает брови.
— Ты в этом уверен? Уверен, что твой отец не постарается все проконтролировать? Ты сам рассказывал, как он устроил все для твоего брата. Это в его природе, Купер. Как я и говорил, это просто тип такой. И у Джеймса тоже. А есть такие, как мы. Ты не хочешь проторить собственный путь?
Это все, чего я когда-либо хотел, и дядя Блейк единственный, кто смог это заметить. Кто в первый раз отвел меня на каток? Кто научил меня держать хоккейную клюшку? Может, он и прав, мы всегда отличались. Не просто как вторые сыновья, а как совсем другая категория. Может, если я и правда хочу будущего, о котором всегда мечтал, мне надо отдалиться от отца. Я рвал задницу, чтобы добраться туда, где я есть сейчас, но что бы я ни сделал, мне никогда не сравниться с Джеймсом. Выбрав хоккей, я потерял интерес отца.
Но я могу помочь дяде Блейку. Я могу выстроить новые отношения. Он не мой отец, но он семья, и он видит настоящего меня.
— Сколько тебе нужно?
60
Пенни
Я поднимаю бокал с пивом, как и остальные, когда Купер выходит в центр круга. И пусть в «Рэдс» сидят и другие люди, мы перетянули на себя внимание, как только пришли. Вся наша компания гудит от восторга и облегчения.
— Чемпионы, мать его, хоккейного Востока! — ревет Купер.
Парни взрываются ликованием. Эван и Ремми, Джин и Микки, Брэндон и все остальные, за которых я болела почти весь сезон, начинают скандировать: «Мать твою, МакКи!»
Я скандирую с ними, вместе с остальной нашей группой, и мы орем так громко, что перекрываем музыку и телевизор над барной стойкой. Заняв первое место в конференции, ребята автоматически вошли в региональную лигу. Я знаю, им еще немало осталось играть, но нутром чую, что их команда доберется до «Ледяной четвертки» в Тампа-Бэй и что они станут чемпионами. Из всех команд первого дивизиона в стране кубок достанется именно им.
Я еще не сказала Куперу, но уже начала смотреть рейсы во Флориду. Меня придется посадить под замок, чтобы не давать за него болеть — в его кофте, спасибо большое. На сегодняшнем матче против Мэна я так много орала, что у меня заболело горло. Я сидела рядом с какой-то незнакомой старушкой, и в итоге ей так это надоело, что она огрызнулась: «Тут играет не только твой парень».
Наверное, она фанатка «Блэк Берс».
— Речь! — просит Ремми. Парни подхватывают, стуча по столам и стойке и топая ногами.
Купер поднимает руку и притворяется, что думает.
— Ай, сука! — произносит он. — Вот и всё.
Все смеются, даже бармен и группа мужчин за соседним столиком.
— Ты Купер Каллахан? — спрашивает один из них. — Второй сын Ричарда Каллахана?
— Да, это он, — говорит дядя Купера, проталкиваясь к нам через толпу. Он ерошит Куперу волосы и обнимает. — Это мой племянник, так его растак. Берите автограф сейчас, парни, пока он не ушел в НХЛ.
— Твой отец был офигенным квотербеком, — говорит другой. — А ты молодец, пацан, идешь к своему успеху.
Купер краснеет. Он тянется ко мне и крепко обнимает за плечи.
— Народ, мы охренительно поиграли. У нас охренительный сезон. Это честь для меня — катать рядом с вами, и я знаю, что мы еще многое выдадим. Давайте праздновать, а потом вернемся на лед и будем готовиться устраивать рок-н-ролл в регионалке.
— Правильно! — откликается Брэндон. Он поднимает пиво, кивая нам с Купером. Я киваю в ответ. Он не знает подробностей того, почему я убежала с вечеринки в честь дня рождения Купера, но как следует извинился перед нами обоими за то, что было в Вермонте, и мне правда кажется, что он горд тем, что поддерживает Купера.— «Ройялс»!
— «Ройялс!» — кричат парни.
Купер целует меня, зарываясь пальцами мне в волосы. Я слышу, как товарищи его достают, и улыбаюсь ему в губы. Я думала, что никогда больше не сближусь с хоккеистом, тем более — с целой командой, и посмотрите на меня сейчас. Целую своего чемпиона хоккейного Востока в баре, уже изнывая от желания остаться с ним наедине. Последний пункт из Списка открыл шлюзы — я вцепляюсь в Купера при каждом удобном случае. Конечно, все, что мы делали до этого, было невероятно, но теперь я знаю, каково это, и ничто не сравнится с членом Купера глубоко в моем теле. Я действительно пошла к гинекологу и поставила спираль, чтобы он кончал в меня без резинки. Я хочу, чтобы он овладевал мной изнутри каждый, мать его, раз.
— Моя счастливая Пенни, — бормочет он, комкая мою кофту. — Я бы не смог без тебя.
— Я настолько помогла тебе сосредоточиться? — дразню его я.
Купер отстраняется и смотрит мне в глаза — и я вижу, что он не шутит.
— Помнишь, как все начиналось? — спрашивает он. — Наша договоренность. Для меня все по-прежнему работает. Я почувствовал твой вкус — и пошло-поехало.
Кажется, Эван нас подслушивает, потому что разворачивается на каблуках и начинает громко спорить с кем-то о том, какое место МакКи получит в турнирной сетке. Но я сейчас даже застесняться не могу.
— Ну а теперь? — хитро спрашиваю я. И встаю на цыпочки, чтобы следующую фразу прошептать Куперу на ухо: — Я потекла от тебя с момента начала игры.
Он стонет.
— Черт возьми.
Но прежде, чем я успеваю уговорить его отвести меня в машину, в туалет или хотя бы в подсобку, дядя хлопает его по плечу.
— Я хочу, чтобы ты кое с кем встретился, — говорит он. — С деловыми партнерами. Прости, Пенни.
— Все в порядке, — отвечаю я. Себастьяну сложно с дядей Блейком, но кому-то надо поддерживать Купера, и я знаю, как для него важны эти отношения. Пусть это и немного странно, что он дает дяде столько денег — тысячи долларов из своего трастового фонда, — но это его решение, и я его поддержу. — Я потанцую с Мией.
Мия обнимает меня, как только видит. На ней тоже хоккейная кофта — Микки, но она отказывается вдаваться в подробности — и черные узкие джинсы, в которых ее задница выглядит просто фантастически. Я так ей и говорю, перекрикивая шум бара, и Мия усмехается, хватает меня за руки и кружит. Кто-то ставит новую песню в музыкальном автомате, так что Джонни Кэш меняется на The Heavy. Я допиваю пиво, ставлю бокал на столик и танцую. Я знаю, что ужасно двигаюсь, но мне плевать, ведь мы с Мией синхронизировались и не можем перестать смеяться. Я не знаю слов, но все равно пытаюсь подпевать. Мия чмокает меня в щеку и мы сталкиваемся бедрами.
У меня покалывает тыльную сторону шеи. Кто-то наблюдает. Я слегка отодвигаюсь вбок и поворачиваюсь, ожидая увидеть Купера, но натыкаюсь на взгляд мужика за ближайшим столиком. Ему где-то за тридцать, в костюме, у локтя стоит пустой пивной бокал. Телефон тоже на столике, прислонен к салфетнице, и я бы подумала, что он с кем-то переписывается, но что-то в его взгляде заставляет мои ладони покрыться холодным потом.
Он наблюдает и записывает, чтобы посмотреть потом.
— Мия, — тут же говорю я. — Мия, прекрати.
Я указываю на мужика, тот поднимает руку и машет. Выражение лица Мии из радостного за полсекунды становится пылающим яростью. Я даже не успеваю ничего заметить, кроме внезапной тошноты, а она уже подскакивает к мужику, хватает телефон и швыряет его в музыкальный автомат. Музыка не замолкает, но почти все в баре замирают. Купер пробивается через толпу, Себастьян сразу за ним.
— Сука сраная! — орет мужик, поднимаясь на ноги. Он сантиметров на тридцать выше Мии, но она только скрещивает руки на груди. — Ты за это заплатишь, мать твою.
— Хлебало завали, хрен с мизинец, — говорит Мия. — Мы тебя видели.
Купер берет меня за локоть и смотрит на меня и на Мию разом.
— Что случилось?
Я сглатываю волну отвращения, которое давно уже испытываю:
— Он вытащил телефон, и кажется, он…
Купер уже шагает в его направлении.
— Что, у тебя настолько жалкий пикап, мать твою? Женщины на тебя два раза не смотрят, так что тебе надо их записывать, скользкий ушлепок?
Он подходит прямо к мужику и задвигает Мию за спину. Та пытается броситься вперед, но Купер ловит ее за талию и швыряет в руки Себастьяну. И Купер, и тот мужик одного роста, но Купер тяжелее килограммов на тринадцать. В его глазах горит опасный огонек, когда он прижимает мужика к стене.
Но этот дебил хватает свой бокал и бьет им по виску Купера прежде, чем тот успевает замахнуться.
Бокал просто взрывается, и я кричу. У Купера на виске кровавая каша, темная кровь течет по лицу, как краска. Он сжимает кулак и выдает мужику по лицу, а потом начинает бить в живот.
Себастьян отпускает Мию (она все это время пыталась вырваться из его рук, как дикая кошка) и командует: «Твою мать, Мия, стой тут!» — а потом бросается в драку, бок о бок с Купером.
Мужик все еще сопротивляется, пинается и бьет куда только может достать. Кулак прилетает Себастьяну в шею. Тот пятится, хватая ртом воздух, и ярость Купера выходит на новый уровень: он хватает мужика поперек пояса и тащит сквозь толпу. Эван и Ремми помогают вышвырнуть его на тротуар. Кто-то наконец-то выключает музыку, и это хорошо, потому что у меня звенит в ушах, и мы все слышим громкий вопль Купера: