Знаете, Виктор Васильевич, Смысловский – это классический русский барин где-то середины девятнадцатого века. Он, видимо, искренне считает себя настоящим европейцем, в отличие от русского быдла, мужиков… Мужиков и баб, которых еще его дед покупал на базаре и проигрывал в карты. Тех, кому было непозволительно учиться, а про получение образования я вообще молчу. А тут оказалось, что внуки и дети этих баб и мужиков, ставшие после Октября семнадцатого летчиками, офицерами, инженерами и полководцами, сломали хребет всей объединенной Гитлером Европе. Вот это такие, как этот потомственный дворянин, нам простить не могут. Они хоть черту, не то что Америке, готовы служить, лишь бы нас уничтожить…
– Андрей Петрович, как же так, они же вроде русские, – робко подала голос девушка.
– Да нет, Марина, они себя считают европейцами, а вовсе не русскими… А то, что по-русски умеют говорить, так это не показатель… В сорок первом в битве под Москвой участвовала Панфиловская стрелковая дивизия, сформированная в Казахстане. Там было много бойцов, да и младших командиров, плохо говоривших по-русски. Но все они, те, кто погиб и кто остался в живых, более русские, чем этот русский дворянин Смысловский или этот гад Ильинский… Теперь понял, чем Борис Ильинский занимался с весны сорок четвертого? – Следователь почему-то перешел на «ты», в упор взглянув мне в лицо.
– Так точно, – непроизвольно вырвалось у меня. – Отбор и подготовка агентуры, рассчитанной на длительное оседание. Возможно, его участие в операциях по переброске на нашу сторону… Ну, а учитывая, что он не просто бывший советский морской офицер, а офицер морской разведки, эти агенты изначально и готовились с учетом работы против нашего флота… Еще один разведпризнак – ленточка Железного креста… Такую награду за просто так не дают, а значит, подготовленные им кадры осели возле наших военно-морских объектов… И вполне вероятно, что в октябре пятидесятого года на Дальнем Востоке перед налетом американской авиации сработал один из его воспитанников… Я имею в виду вывод из строя нашего поста наблюдения перед ударом американских истребителей-бомбардировщиков по аэродрому Сухая речка, – пояснил я, глядя на девушку-лейтенанта.
– Молодец, хвалю, – хлопнул по столу ладонью капитан третьего ранга. – А раз голова так хорошо работает, то посмотри вот это, – протянул мне картонную папку Девятаев, – а потом я тебе расскажу подробности.
В папке оказались документы Управления контрразведки Смерш Северного флота, датированные периодом лета-осени сорок четвертого года. Телеграммы, агентурные сообщения, докладные записки раскрывали подробности гибели наших морских конвоев и боевых кораблей, десантах, высаженных с немецких подводных лодок на наши северные острова, и действия оперативно-розыскных групп по поимке вражеской агентуры на побережье.
Я не бывал на Крайнем Севере, не мог знать о том, что там происходило в годы войны, и сейчас жестокую борьбу спецслужб я воспринимал сухим языком документов.
«Начиная с июля субмарины противника действовали не только в районе Новой Земли, их появление неоднократно зафиксировано в Енисейском заливе.
…12 августа 1944 года был уничтожен конвой БД-5, в результате чего погибли транспорт и два тральщика. Вследствие торпедной атаки немцев 16 января 1945 года погиб эсминец Северного флота «Деятельный», 20 января был торпедирован эсминец «Разъяренный»…
…18 января 1945 года 19 сигнально-наблюдательных постов СНИС [63] Тибергского участка отметили подозрительные действия подлодки противника вблизи берега… лодка маневрировала в надводном положении и передавала в сторону берега 5–6 бело-зеленых сигналов. Предполагается возможность высадки агентурных групп противника на нашем побережье.
…ОКР Смерш направляет свою оперативную группу для организации розыска и поимки разведывательно-диверсионных групп противника».
Последней я стал читать копию докладной записки, направленной начальником Отдела контрразведки Смерш Северного флота начальнику УКР Смерш НКВМФ [64] генерал-лейтенанту береговой службы Гладкову. Генерал-майор Гончаров докладывал в январе сорок пятого года:
«Оперирование подлодок противника малого водоизмещения в Карском море. В 1944 г. на острове Подкова были обнаружены неизвестно кому принадлежащие запасы горючего, масел и продовольствия… Нам известно, что в том же 1944 г. немецкие подлодки всплывали в различных бухтах северо-восточного побережья Карского моря и брали на борт людей из становищ. В поселке Ошмарино (устье реки Енисей) ОКР Смерш Карской военно-морской базы обнаружена подпольная радиостанция» [65].
– Ну, что скажете, Виктор Васильевич? – нетерпеливо спросил меня следователь.
– Честно говоря, не предполагал, что даже в конце войны, когда мы везде побеждали, немцы на Севере делали все, что хотели, – ответил я.
– Виктор Васильевич, истоки всех этих трагических событий уходят к летней навигации сорокового года. Тогда, после переговоров между руководством СССР и Германии, по Северному морскому пути нашими лоцманами было проведено немецкое торговое судно «Комета»… Так вот, следуя по трассе Севморпути, немцы проводили тщательную фотосъемку. В одном из докладов наших моряков и лоцманов, например, указывалось, что немцы «фотографировали непрерывно берега, фотографировали все объекты, которые только встречали на своем пути. Фотографировали острова, мимо которых проходили, около которых стояли, фотографировали мыс Челюскина». При малейшей возможности делали промеры глубин, высаживались на берег и фотографировали… Вот откуда у немцев к началу войны были хорошие знания Севморпути, гидрологической и гидрографической обстановки в Карском море. Ну а с началом войны немцы скрытно оборудовали на нашем побережье гидрометеопосты, высаженные с подводных лодок, и пункты дозаправки.
Ну, и что касалось оперативной обстановки на побережье Карского моря и конкретно Енисейского залива. Там жили политические ссыльные из числа латышей, эстонцев и литовцев. Высланы эти скрытные и явные враги нашей страны были еще перед началом войны. Занимались они рыбной ловлей и охотой. Практически за ними вообще никакого контроля не было. Территориальные органы НКВД считали, что это мы, флотская контрразведка, должны за ними присматривать, ну а у нас и без того задач хватало… Да и какие потери флотская контрразведка и разведка понесла, вы и сами знаете… Меня как раз в июле сорок четвертого перевели с Балтики на Северный флот, так у нас в отделе некомплект половину оперативников составлял… А операционная база Северного флота от Норвегии до полуострова Таймыр, где только ненцы и нгасаны со своими оленьими стадами кочуют… Сомневаюсь, что до начала Великой Отечественной кто-то из большого начальства предполагал, что здесь будут базы вражеской разведки и сюда будут высаживаться немецкие десанты [66], – горько усмехнулся капитан третьего ранга. – Поэтому у нас там никаких сил и средств вообще не было еще в начале войны… Хорошо, хоть к лету сорок второго в порту Диксон на западной оконечности Таймыра успели поставить одну береговую батарею. Она фактически одна и встретила прорвавшийся в Карское море тяжелый крейсер «Адмирал Шеер». Встретив огонь с берега, немцы не рискнули высаживать десантный отряд, ограничившись обстрелом порта и потопив два парохода… Ну да ладно, это дело прошлое, а мы, как говорится, вернемся к нашим баранам, – пошутил офицер, вставая из-за стола и плавными волнообразными движениями разминая затекшую спину. – Десятого августа сорок четвертого года в бухте Полынья Енисейского залива немцы высадили десант с подводной лодки. Радиоразведкой Северного флота был отмечен радиообмен десанта со своей базой в Норвегии… Самое главное, что наши пеленгаторные посты точно определили расположение немецкой базы на берегу. В прибрежную тундру с воздуха на парашютах были десантированы два наших оперативника с радиостанцией «Север». Они незаметно подобрались к расположению противника, почти сутки пролежали без движения под плащ-палатками, обшитыми лоскутами, с привязанными к ним лишайниками и кусочками мха… Самое трудное было гнус выдерживать… когда тебя эта летающая нечисть жалит. В общем, они определили силы и средства немецкого десанта, где расположены посты боевого охранения. Затем скрытно уползли и, километрах в семи в тундре у небольшого озерца, вышли в эфир. Это в основном заслуга моего однокашника по училищу, он был старшим в группе. Нас вместе с ним перевели с Балтики на Север, только он в начале войны служил во флотской разведке в отряде капитана Потехина. А погиб он в январе сорок пятого в точно такой же ситуации уже на полуострове Рыбачий, уже в конце войны…
Так вот, ночью на это озеро приземлился, точнее, приводнился самолет-амфибия «Каталина» с группой захвата. Командир разведывательного отряда флота, Виктор Леонов, выделил для этой операции своих самых опытных бойцов… А у меня это был первый в жизни бой на суше, – подумав, добавил следователь. – И, если бы не ваш товарищ, Семен Агафонов, я бы это сейчас не рассказывал… Не удивляйтесь, Виктор Васильевич, мир для представителей нашей профессии очень тесен.
Так вот, наши снайперы из винтовок с «брамитами» сняли немецких наблюдателей и дежурных пулеметчиков. Мы почти вплотную подползли и вступили в ближний огневой и рукопашный бой. Ползли очень медленно, потому что в августе на Севере полярное лето, когда светло круглые сутки. Немцы располагались на берегу небольшого залива, или губы по-местному. С моря вход в губу прикрывала высокая песчаная коса, метров десять в высоту. Место для базы было выбрано идеально. Вход в губу, закрытый с моря косой, почти невозможно было рассмотреть. А вокруг расстилается на сотни километров плоская мохово-лишайниковая тундра. Так вот, со стороны тундры немцы какой-либо опасности, тем более внезапной атаки не ждали, но сопротивлялись отчаянно. Семен Агафонов на мгновение опередил немца, который не успел в меня выстрелить из «штурмгевера»…