Уже через несколько минут мы ехали по ровной глинисто-песчаной дороге. Мы – это три машины нашего радиолокационного расчета. Первой ехала аппаратная машина, в ней рядом с водителем, сверяя путь с картой, сидел командир. Вторым ехал «ЗИЛ» с антенной колонкой, в котором рядом с водителем сидел посредник, то есть я. Ну и третья машина с дизель-генератором замыкала нашу колонну. Мы двигались в полной темноте, фары машин были выключены. Водители и командир смотрели на дорогу через приборы ночного видения. Между кунгом и кабиной, стоя на аккумуляторах каждой машины, смотрели вперед бойцы с РПК. Сошки установлены на крышу кабин. Монотонно гудели двигатели, скорость где-то около пятидесяти километров в час. Ночью не очень-то разгонишься, да еще по дороге, которая скорее является направлением.
Повернув голову, я смотрел в окно. На темно-синем небе появлялись одна за другой звезды. Здесь, на юге, они светятся очень ярко. Уже хорошо виден Млечный Путь. Еще через какое-то время появилась луна и начала своим бледно-голубым светом слабо освещать верхушки горного хребта. Звук рокочущих двигателей разрывал девственную тишину этой первобытной пустыни. Внезапно где-то рядом закричал шакал. Его крик чем-то напоминал плач ребенка.
Так, временами снижая скорость до сорока километров, мы ехали четыре часа. «Если быть точным, четыре часа тринадцать минут», – машинально отметил я, выпрыгивая из кабины. Я понял, что наши машины вышли в точно обозначенную на командирской карте точку. Справа от наших машин виднелись громадные, нависшие скалы, освещаемые светом восходящего солнца. Прямо перед нами виднелся глубокий провал. Красноватые голые утесы, образовывая ниспадающие стены этого ущелья, уходили глубоко вниз.
С первой же минуты остановки нашей небольшой колонны вокруг меня закипела работа. Лишь один я здесь был наблюдателем, оценивающим скорость развертывания аппаратуры и тактическую грамотность при действиях расчета. Все три машины встали в один ряд, почти касаясь друг друга бортами фургонов. Водители в очередной раз блеснули своим мастерством. Причем машина с дизель-генератором была поставлена между аппаратной и «ЗИЛом» с антенной колонкой. Сразу же после постановки на свое рабочее место из генераторного кунга сноровисто выпрыгнули два бойца. Один – к аппаратной, другой – к машине с антенной. За какие-нибудь две-три минуты каждый из них подсоединил к своей машине силовой кабель, идущий от электростанции. Затем заурчал агрегат АД-10 в будке, и на соседней машине медленно начала подниматься антенна РЛС метрового диапазона, похожая на двойную лесенку. Еще через несколько минут эта лесенка начала вращаться, а из открытой двери аппаратной машины стал доноситься характерный шум работающей радиоаппаратуры. Расчет сработал на отлично, перекрыв все нормативы! Но работа по оборудованию позиции не останавливалась.
Более того, она была в самом разгаре. Влево от машин два бойца стали разматывать бухту саперного провода. У одного из них через плечо висела сумка минера-подрывника. Один вытягивал провод управления, другой разведчик, работая ножом, тут же прикапывал его и закладывал попадающимися на дороге камнями. Их путь лежал на высотку, расположенную метрах в семидесяти слева от работающих машин.
«Молодцы парни», – подумал я, глядя на эту быструю слаженную работу. Возможная атака будет только с этой стороны. Впереди обрыв, справа скалы, а сзади открытая степь. А на этой высотке по классике жанра явно будет стоять пулемет подгруппы огневой поддержки, ну и, наверное, снайпер. К тому же этот холм огибает лощина глубиной метра в полтора. Как раз чтобы штурмовой подгруппе выйти на дистанцию броска. Эта РЛС П-12 секретна, и поэтому всем разведпоисковым группам, работающим сейчас против нас, поставлена задача захватить ее. Пара минеров уже дотянула провод управления до цели, и сейчас они оба быстро копали ножами ямки под имитаторы осколочных мин. Остальные бойцы в это время сноровисто минировали выход из оврага и периметр вокруг работающих машин. Сзади был оставлен участок шириной метров десять для последующего проезда машин.
Я обратил внимание, что всем происходящим руководит сержант Коля Трофимов, а ни одного из двух офицеров я не наблюдаю. Хотя здесь тоже все правильно. Сейчас командир взвода и штурман наведения уже смотрели на светящийся индикатор кругового обзора и, наверное, уже выдавали каждый по своей рации данные о самолетах условного противника. Подходя к аппаратной машине, я обернулся, и уже никого из бойцов видно не было. Молодцы! Тут ничего не скажешь. Дверь аппаратной была открыта, лишь для светомаскировки вход был плотно затянут шторкой. Сквозь нее не проникал ни один луч света. Несмотря на работающий рядом дизель, я очень хорошо слышал, как Петров давал целеуказание нашим истребителям, выводя их в атаку на условного противника.
Я посмотрел на часы. Наша РЛС работала уже двенадцать минут. Обнаружен взлет истребителей условного противника и выдан курс их следования. Два других ПМРВ, выдав разведывательную информацию на КП зенитно-ракетных дивизионов, сейчас спешно сворачивались, а может, уже и ехали. Они свою задачу уже выполнили. Теперь включились станции наведения зенитно-ракетных комплексов С-75, ожидающих воздушного противника с уже известного направления.
Но наша задача самая сложная! Глядя на экран РЛС, авианаводчик продолжал свою работу, а на командном пункте условного противника на прозрачный планшет уже было нанесено место нашего расположения. В одной точке сходились пеленги на работающую РЛС и две радиостанции. Сейчас сюда спешно выдвигалась группа условного противника. А наше командование, как из ГРУ, так и из ПВО Страны, хотело посмотреть на результаты боестолкновения. Хотя бы учебного. Поскольку оба офицера заняты выполнением основной задачи, то руководить боем будет Коля Трофимов. Три месяца жизни в одной палатке в степи, кормежка из одного котелка очень сблизили нас всех. Меня бойцы привыкли называть по имени-отчеству, а я их всех – по именам. Только к офицерам при подчиненных обращаюсь так же, как они ко мне.
Кстати, мы с сержантом Трофимовым из одной части. Сейчас он, наверное, лучший рукопашник из всех этих бойцов. А еще три месяца назад он служил в роте специального вооружения нашей бригады. Вообще-то из этого парня из вологодской глубинки может получиться очень даже неплохой офицер разведки или контрразведки. Надо будет поговорить с ним завтра… Хотя ему еще надо будет вернуться из Египта через полгода живым…
Мои мысли остановились, когда я увидел, как из оврага вырвались шесть теней в пятнистых маскхалатах. «Две боевые тройки», – успел машинально отметить я. Еще трое уже бежали к аппаратной машине справа. На высотке я тоже заметил какое-то движение. Разведчики в маскхалатах не видели перед собой противника, даже часовых и то не было. Лишь только я один прохаживался перед бамперами машин. Но мою белую повязку посредника на рукаве теплой меховой куртки они, судя по всему, разглядели давно. Куртка, кстати, сейчас здорово спасала меня от холода. В степях и пустынях очень большие перепады между дневной и ночной температурой, поэтому все бойцы ПМРВ сейчас тепло одеты.
Внезапно впереди что-то сильно загрохотало, и между двумя боевыми тройками поднялись два облачка оранжевого дыма. Уже рассвело, и я хорошо видел, как один из этих бойцов от неожиданности выронил автомат. Все ясно – двое из этой шестерки наступили на учебно-имитационные фугасные противопехотные мины. Ну а под ними были заботливо уложены электрические замыкатели. Они уже, в свою очередь, «подняли» два взрывпакета. Не успел рассеяться дым, как, словно из ниоткуда, слева, метрах в двадцати, поднялись трое в посыпанных пылью под цвет степи плащ-палатках. По ошеломленным пятнистым стали в упор бить пулеметы и автоматы. На вершине холма взрывались взрывпакеты. Грохот холостых выстрелов закладывал уши.
«Глаза бы не повредили!» – мелькает у меня мысль. В этот момент слева метрах в двадцати от машины взорвался еще один взрывпакет. Двое в пятнистом растерянно смотрели и топтались на месте. Но третий их товарищ уже миновал опасный участок, видимо, перепрыгнув через мину нажимного действия. Ему оставалось около десяти метров до работающей аппаратной, когда он поравнялся с небольшим, покрытым пылью валуном. Через мгновение Коля Трофимов, резко поднявшись, ударил бегущего в грудь магазином автомата. Еще через несколько секунд, сбросив маскировочную накидку и уложив задыхающегося противника на живот, он уже доставал из набедренного кармана брюк сложенный узлом сыромятный ремень. Причем заломленные руки лежащего он фиксировал магазином своего автомата. Да. Научили зайца спички зажигать!
– Отставить! – что есть силы кричу я и бегу к Трофимову.
– Это же свои, понимать надо! – я поднял лежащего парня.
Тому более чем плохо. Удар в солнечное сплетение сбил ему дыхание… Главное, чтобы ребра не поломал… Отстегнув булавку, я начал прокалывать парню биоактивные точки на кончиках пальцев, а потом по меридиану лица. Довольно быстро он пришел в себя, но смотрел на окружающее мало что понимающим взглядом. Убирая булавку, я увидел, что меня окружают бойцы в маскхалатах и с РД-54 [110] за спиной. Итого двенадцать человек.
– Я посредник на учениях, капитан-лейтенант Черкасов, – громко проговорил я, обводя присутствующих взглядом. – Кто из вас командир группы? Пусть представится.
Вперед вышел один из разведчиков и, приняв строевую стойку, представился:
– Старший лейтенант Шарафутдинов, командир группы специального назначения.
– Надеюсь, понятно, товарищ старший лейтенант, что ваша группа условно уничтожена. Более того, – я кивнул на бойца, который уже начал нормально дышать, – противник увез бы с собой в качестве «языка» одного из ваших разведчиков.
Командир разведгруппы лишь обескураженно молчал.
Словно подтверждая мои слова, взревел «ЗИЛ», разворачиваясь и уезжая через минный проход с места выполнения задачи. С момента прибытия на это место прошло не более двадцати минут. Да, если сейчас все так здорово прошло, то и с израильскими коммандос ребята справятся.