– Вы ведь с матерью тогда, в пятьдесят пятом, уехали на Север, – хрипло выдавил он из себя.
– Правильно, Данг, – кивнул ему Ван. – Еще ты должен помнить, что мой отец погиб за год до этого в битве при Дьенбьенфу. А они вместе с твоим отцом много лет преподавали в школе…
– Что ты сейчас от меня хочешь? Ты же сейчас вьетконговец…
– Не совсем так, – перебил его Ван. – Я офицер армии Демократической Республики Вьетнам.
– Мистер Нгуен Дан Данг, я думаю, что вам не помешает узнать подробности гибели вашей семьи, – вдруг раздался голос человека в форме американского офицера. Незнакомец говорил по-английски, и Данг хорошо понимал этот язык.
– Твоя жена ведь поехала навестить родственников в деревню. Если я не ошибаюсь, тяжело заболел ее дядя, много лет работавший учителем в сельской школе, – снова заговорил Ван. – И было это как раз в середине марта.
– Ну да, – машинально ответил он.
– А теперь внимательно выслушай, как погибли твои жена и дочь, а вместе с ними более пятисот наших соотечественников. – Ван посмотрел тяжелым взглядом прямо ему в глаза. И сержанту под этим взглядом стало неловко. – Роте под командованием капитана Эрнеста Медины было приказано высадиться в районе общины Сонгми, включающей в себя деревни Милдай, Бинтьей и Микхей. Американское подразделение входило в состав первого батальона двадцатого пехотного полка легкой аэромобильной бригады. У Вьетконга хорошо сработала разведка, и поэтому партизаны покинули район еще до высадки вражеского вертолетного десанта. Американцы были обозлены тем, что в предыдущие дни, не сталкиваясь с противником, понесли серьезные потери от мин и ловушек. Поэтом, ворвавшись в деревню Милай, они забрасывали дома гранатами и расстреливали пытавшихся спастись жителей. Около пятидесяти жителей, в основном женщины и дети, были убиты в овраге, где они пытались спрятаться. Затем такая же бойня была устроена в деревне Бинтьей. Всего было убито пятьсот четыре мирных жителя, из них – двести десять детей [124]. Их убили те, кому ты служишь, Данг.
В машине установилось тяжелое, гнетущее молчание.
– Что я должен делать? – наконец выдавил он из себя, глядя в приборную панель невидящим взглядом.
– Решить, с кем ты и за кого воюешь, – жестко ответил Ван.
– Я согласен уйти в джунгли и воевать против янки, – так же хрипло ответил он тогда.
– Воевать можно по-разному, и в джунгли тебе уходить не нужно. Пока, по крайней мере. Еще раз все обдумай, и если окончательно решишь идти с нами, то встретимся завтра в Шолоне в два часа. Будем ждать тебя в китайском ресторане на улице Чан Хун Дао.
На следующий день, наняв велорикшу, он отправился в пригород Сайгона, где уже третий век жили китайцы. Этот китайский квартал славился своими опиокурильнями, где торговлей опиумом заправляла банда Бинь Ку Сена. С ним не смогла справиться французская полиция, поэтому ЦРУ и армейская и флотская службы безопасности тоже махнули на это дело рукой. В китайском ресторане, оказавшемся обыкновенной маленькой харчевней, его уже ждали.
В отдельной комнате, куда вел отдельный вход, его ждали все те же двое. У них состоялся долгий и обстоятельный разговор. После были еще две долгие встречи. Причем каждый раз на новом месте, но в китайском квартале Шолон. На второй встрече он собственноручно написал подписку о сотрудничестве с военной разведкой ДРВ, избрав себе оперативный псевдоним Бак, по-вьетнамски – Дядюшка. На третьей встрече его обучили элементарным приемам конспирации. Как определить, что за тобой установлена слежка, как выявить осведомителей армейской службы безопасности. Потом тот, кто на их первой встрече был одет в американскую форму, объяснил ему, как составлять разведывательные донесения и как их шифровать, используя для этого Библию на вьетнамском языке.
На прощание Джон, так он представился, вручил ему обычный с виду транзисторный радиоприемник и крепко пожал руку.
Вернувшись после отпуска в свою часть, Данг узнал, что послезавтра он на три месяца улетает в командировку в Лаос. Оставшись в обед в аппаратной машине связи один, он составил донесение, зашифровал его, используя Библию. А вечером, выйдя из расположения своей части, Данг впервые в жизни сделал то, что на языке спецслужб называется «тайниковая операция». В небольшом парке, куря сигарету, он прошел по берегу живописного пруда, на берегу которого росли кусты бамбука, покрытые пышной зеленой шапкой листвы. В этих кустах он пробыл не более минуты, так же продолжая гулять, посматривая на воду, и мягко улыбнувшись идущей навстречу молодой маме. Только в одном из толстых стеблей растущего чуть в стороне растения лежала в стреляной гильзе от автомата его шифровка. А утром, идя на службу, он два раза провел красным мелком на телеграфном столбе возле части. Теперь те, кому нужно, через час уже узнают о закладке.
А уже находясь на секретной горной базе в Лаосе, он все свободное время слушал музыку по радиоприемнику. Сослуживцы его хорошо понимали – свободное от дежурств время здесь занять было совершенно нечем. Поэтому его приемник ни у кого не вызывал подозрений, включая офицера службы безопасности – долговязого капитана с красным веснушчатым лицом, родом из Оклахомы.
Две недели назад в обеденный перерыв он уединился в своей комнате в общежитии. Вообще-то они жили вдвоем. Но сейчас его сослуживец, тоже сержант воздушно-десантного батальона связи, дежурил на радиостанции. Сидел в радийной машине, развернутой возле штабного барака. Донг достал наушники, вставил штекер в гнездо радиоприемника и, выставив нужную частоту, включил аппарат. Фанерные перегородки в их жилище были тонкие, но никто из соседей ничего не мог услышать. Он быстро записывал цифры на листке бумаги. Чуткое ухо радиста воспринимало попискивание морзянки как живую человеческую речь. Потом, убрав наушники и настроив приемник на частоту музыкальной радиостанции, он достал Библию. Еще пятнадцать минут расшифровки, и он прочитал полученное задание.
Он должен был собрать информацию о наличии на базе вертолетов «Хью Кобра», системе охраны и обороны базы «Флайинг Джо». И наконец, график его дежурств на КПП. А через три дня на большом транспортном вертолете «Чинук» прилетела для проведения регламентных работ бригада авиатехников. Кроме американцев в ней были два вьетнамца. Один из них, веселый улыбчивый парень из Дананга, вечером подошел к нему и попросил закурить. Прикуривая, он тихо назвал пароль и спросил о выполнении задания. Он, Нгуен Дан Данг, все тогда объяснил связнику. И про датчики системы «Рембас», и про то, как охраняется эта база.
А позавчера он получил еще одну радиограмму. В ней говорилось, что сегодня на базу будет проведен налет для захвата вертолета «Кобра». Операция подгадана к его дежурству на КПП. Он должен встретить группу и обеспечить проникновение на объект. Потом уходит вместе с ними… Свет фар из-за поворота показался неожиданно, хотя он и ждал их, поглядывая на часы. К КПП подъехали три американских «джипа». На каждом по четыре человека. Данг медленно подошел к головной машине.
– Сейчас делай вид, что внимательно проверяешь наши документы, – тихо стал говорить сидевший рядом с водителем Ван.
В это время от второй машины к нему подошли двое. Один давний знакомец из Сайгона, второй тоже в американской форме и с радиостанцией за спиной.
Джон дал ему какие-то бумаги и тихо сказал:
– Как только мы заедем, иди за нами. Тебя подберет наша последняя машина.
Данг молча кивнул и, возвращая бумаги командиру, крикнул солдату у пулемета:
– Открывай ворота! Документы в порядке, это про их прибытие нам сообщали во вчерашней радиограмме.
А про себя подумал: «А ведь этот второй тоже русский, как и тот, который назвался Джоном».
Комендант базы майор Генри Бат в это утро поднялся рано. До общего подъема оставался еще почти час, но здесь, в тропиках, раннее утро – это самое благодатное время для спортивных занятий, пока еще не наступила жара и легкий ветерок несет с горного хребта освежающую прохладу. У майора Бата со вчерашнего вечера было приподнятое настроение. Вчера тяжелый транспортный «Чинук» в охранении двух вертолетов огневой поддержки доставил на аэродром под Контумом большую партию товара. Уже сегодня товар с полевого аэродрома будет переброшен на военно-воздушную базу под Сайгоном. Ну а там расфасованные пакеты с белым порошком, уложенные в цинковые гробы вместе с телами погибших «джи ай» [125] на транспортных самолетах С-130 полетят в Штаты. И на его счет в банке опять поступит кругленькая сумма в долларах. Правда, эти свиньи из ЦРУ вечно стараются его обмануть.
Вдруг мозг пронзила тревожная мысль. А если ищейки из «эф би ай» [126] там, в Штатах, выйдут на след… Они именно его постараются сделать крайним. Или эти, из армейской службы безопасности… Отгоняя дурные мысли, майор начал отрабатывать серию ударов на подвешенной к перекладине боксерской груше. На его руках были плотные боксерские перчатки, а сам он был одет в легкие шорты и майку. Да нет, все будет нормально. Там, в Штатах, белый порошок продают в основном черным. «Ну, стараются продавать», – поправил он себя, молотя подвешенный мешок серией из четырех ударов. А чем больше «ниггеров» сядет на иглу и потом сдохнет, тем лучше будет жизнь в Америке для настоящих белых. Придя к этому выводу, он еще ожесточенней застучал по мешку и бил до тех пор, пока его майка не повлажнела от пота. Тогда он позволил себе передохнуть. Ведь он начал заниматься боксом еще в детстве и юности. Выступал на соревнованиях по области… Правда, это было совсем в другой стране, да и звали его еще тогда Гена. И эти же боксерские навыки когда-то здорово подпортили ему жизнь.
Воспоминания весьма некстати перенесли его в лето сорок первого года. Его тогда по направлению райкома комсомола направили на курсы ОСОАВИАХИМа. Курсы эти находились в областном городе Чкалове, куда он приехал из родного поселка Шарлык. Но там он сумел проучиться всего четыре дня. Учивший рукопашному бою пожилой дядька с азиатской внешностью называл это казачьей наукой или пластунской. Сейчас он уже и не помнит точно. Правда, на его взгляд подготовленного боксера, это была какая-то глупость. Когда, сидя на корточках, начинали двигаться в толпе по кругу. «Обкатывать», не задевая друг друга, так, кажется, говорил этот дядька, имевший капитанское звание. А на четвертый день, когда он объяснял и показывал «хлесты» и «троечки», они потом опять должны были медленно «снимать» в толпе удары, которые сыпались со всех сторон. А он тогда не выдержал и коротким прямым с уклоном и апперкотом «вырубил» двух курсантов. На его взгляд, самых никчемных, у которых не было настоящей спортивной злости. Один, кажется, был казах, другой – его дружок, вроде русский, но с такой же узкоглазой мордой. Кажется, он был из казаков. А казаки, они почт