Позднее я спросил Пьеро, как эти кочевники настолько точно ориентируются в пустыне, особенно когда ставки столь велики. Малейшая ошибка в направлении движения может привести к тому, что они пропустят следующий колодец и погибнут от обезвоживания посреди пустыни. Пьеро объяснил, что они используют для навигации солнце и направление ветра, которые неизменны в зимнее время. Когда я возразил ему и сказал, что такая ситуация слишком серьезна для того, чтобы полагаться только на солнце и ветер, Пьеро привел аналогию из альпинизма. Иногда можно оказаться в положении, когда падение будет означать смерть. Тогда ты не падаешь. Это помогло мне понять тот факт, что кочевники просто не допускают ошибок.
Когда мы проезжали мимо небольшого оазиса, мы встречали местных жителей – мужчин, женщин, детей, живущих в землянках и соломенных жилищах. Это были тубу, они не привыкли видеть здесь чужаков, особенно жителей Запада с белой кожей. Пьеро предупредил нас, чтобы мы не приближались к ним и не делали фотографий.
Тем не менее я зачарованно смотрел на этих полукочевых обитателей пустыни. Здесь меня посетило еще большее прозрение. Под конец нашего путешествия мне больше всего запомнилось не наше лазанье. Это были те дни, когда мы ездили по пустыне Эннеди. Я помню детей, которые били ослов, чтобы те быстрее везли воду, мужчин, ехавших верхом на верблюдах посреди голой пустыни или работавших весь день, чтобы превратить грязь в кирпичи. В этом чужеземном месте я увидел совершенно иной образ жизни, отличающийся ото всех, что я знал. Меня ошеломили простые факты чадской жизни – чего стоит выживание в таком климате без каких-либо средств, кроме хижины и нескольких животных.
Это заставило меня понять – по крайней мере, в первый раз, – насколько простой была моя жизнь по сравнению с людьми из менее привилегированных обществ. Спустя несколько лет это понимание изменит направление моих целей от скалолазания к чему-то иному. Потребуется некоторое время, чтобы осознать все, но это было прозрение.
К концу четвертого дня мы уже разглядывали скалы на расстоянии. Мы видели немногое с тех пор как покинули Нджамену. Предвкушение нарастало. Все мы думали: будут ли скалы хороши? Подобравшись достаточно близко, мы вышли из машин и буквально побежали к скалам.
От Пьеро мы знали, что арки и башенки состоят из песчаника. Будут ли они такими же, как острый, чистый песчаник на Red Rocks в Неваде, или придется лезть по «дерьму», как на Fisher Towers в Юте.
К нашему разочарованию, мы обнаружили, что песчаник в Эннеди разнится от плохих до просто чудовищных и отвратительных скал. Все было ужасно. Независимо от этого, Эннеди был раем для фотографов и операторов, так что «медиа» – команда получила такие кадры и съемки, каких нельзя увидеть больше нигде в мире.
Нашей первой целью была вершинка высотой 60 м, которую мы назвали Цитадель (Citadel). Как описал ее Марк, башня была в форме гигантского товарного вагона, напоминающего четыре ребра, на одном из которых оказались подходящие зацепы. Нижнюю часть охранял ветхий навес, но пройти по трещине казалось реальным.
Джеймс Пирсон настроился лезть лидером (я считал, что эта скала выглядела как маршрут смерти). Он обвязался и начал лезть, а Марк страховал его под пристальным вниманием «медиа» – команды. Я не хотел просто сидеть и смотреть, как кто-то лезет, – я проделал путь через полмира и четыре дня через пустыню не для того, чтобы просто наблюдать. Так что, прогулявшись по окрестностям, я полез соло по случайной близлежащей башне.
Перед поездкой Тим, Джимми и Ренан видели, как я поднимаюсь соло на более твердой скале, но Марк и Джеймс не видели, как я лезу фри-соло вовсе. Думаю, в тот момент я слегка вывел их из себя.
Дэвид Робертс
Приуменьшения характерны для Хоннольда. В своем эссе о поездке в Чад Синот написал:
Я услышал шум позади меня и увидел, как Хоннольд появился в камине соседней башни на высоте 10 метров без веревки. Над ним поднималась нависающая трещина размером с кулак, в которую он заклинил руки, а затем, качнувшись, убрал ноги из камина. Плавно, как змея, он поднимался вверх и вскоре выкатывающим движением поднялся над губой. Он построил наверху небольшую пирамиду из камней и затем спустился вниз лазаньем по нависающей грани. По пути вниз он выломал несколько зацепов под руки и ноги, я едва мог на это смотреть. Позже он признал, что путь вниз был не таким, как он его представлял.
По словам Синота, Алекс сделал шесть соло по нехоженным до этого маршрутам, пока Пирсон выполнял свое блестящее восхождение на вершину Цитадели.
Когда команда вернулась из Чада и у Джимми Чина брали интервью, он рассказал о том, как Алекс лез соло: «Мы не могли на это смотреть. Мы также не хотели, чтобы он заметил, что мы смотрим. Не хотели давать дополнительную мотивацию и подталкивать его».
Через несколько дней после прохождения Цитадели Алекс начал лезть со страховкой красивую песчаную арку. В своей статье Синот использовал эпизод в качестве материала для шуток:
Один из дней лазанья закончился на тридцатиметровой арке – «радуге» в 180 градусов с широкой трещиной (off-width), расколовшей обратную сторону скалы. У меня не было никакого интереса к тому, чтобы лезть по этой отвратительной борозде, но Алекс был заряжен.
В трех метрах над землей Хоннольд пришел на зацепу размером с баскетбольный мяч, которая сразу же отломалась у его лица и привела к полету вдоль арки. После того как маршрут сплюнул его, по лицу Хоннольда можно было заметить, что он в игре.
Он запрыгнул обратно и больше часа пробивался вверх, а затем по горизонтали и вниз по другой стороне трещины. Он полз по горизонтальному участку, вися вниз головой. «Это был самый отвратительный маршрут в моей жизни», – воскликнул Хоннольд с огромной улыбкой на лице и тяжело дыша. Его тело было покрыто пылью и испражнениями летучих мышей. За всю поездку я не видел, чтобы он был так счастлив.
Тем не менее четыре года спустя Синот отзывался о фри-соло Алекса в Чаде с опасениями, доходящими до осуждения. «В Чаде, – говорит он, – Алекс надменно относился к риску. Он был слишком самоуверенным. От его выходок на первой башне просто цепенел ум. Спускаясь, он выломал три из четырех зацепок, из-за чего остался болтаться на одной руке».
«Что все это значит?» – спросил его я, когда он спустился. Он не ответил. Он бы никогда не признался.
Насколько я могу понять, в Эннеди Алекс был очень близок к падению.
Алекс Хоннольд
Да, я слышал об этих комментариях ребят. Я думаю, их вывело из себя предположение о том, что если ты лезешь фри-соло, то должен лезть его на маршрутах, которые ты проходил до этого, тщательно наработал и тем самым исключил неприятные сюрпризы. Так я поступил на Moonlight Buttress. Лезть соло на скале, которую ты до этого не трогал, с кучей шатающихся зацеп – это было для них слишком.
Однако то соло в Чаде не было сложным – может быть, 5.7. Что касается выломанных зацепов, когда я спускался с первой башни, Марк неправильно понял ситуацию. Да, это была нависающая стена, и я висел на двух грязных хапалах 5.5. Обе зацепки под ногами отломились, но мне несложно было удержаться, и я определенно не висел на одной руке.
На маршруте Royal Archs в Йосемити я однажды лез соло и шатнул большую зацепу на питче 5.5. Мое тело качнулось назад, но я смог ухватиться снова, засунуть ее обратно и восстановиться. Было страшно, но это было как волшебство. На 5.5 легко найти волшебство. На 5.11 это уже не так волшебно.
Мы лазали в Эннеди 10 дней. Низкое качество песчаника означало, что шлямбуры да и другое наше снаряжение не особо держались. Это добавляло в лазанье азарта. У Марка и Джеймса были серьезные опасения по поводу установки снаряжения на питче, включая точки страховки. Я отказался от стольких же маршрутов, сколько пролез. Хотя это не имеет большого значения, потому что, когда лезешь соло, спуститься легче.
Как я уже говорил, не лазанье сделало эту поездку такой запоминающейся. Приключение на совершенно чужеземных пейзажах и наблюдение за образом жизни, который ранее казался мне невообразимым. В Чаде я впервые увидел крайнюю нищету. Мне было сложно представить, каково прожить жизнь, не касаясь ничего, кроме песка. Мы видели здесь, как люди выживают по-настоящему в каменном веке.
Поездка совпала со временем, когда моя жизнь начала становиться проще благодаря спонсорству и признанию. На сегодняшний день я могу за два дня снять коммерческий ролик и заработать больше денег, чем эти люди в Чаде за всю свою жизнь. Это противоречие в конечном счете заставило меня пересмотреть свою жизнь, понять, как я могу помочь тем, кто оказался не так удачлив, как я.
Дэвид Робертс
К тому времени, когда Алекс отправился в Чад, в ноябре 2010 года, он и Стейси снова были вместе. Хотя в будущем их еще ждали разрывы отношений. Оглядываясь назад в 2014 году, Алекс комментирует: «Я считаю, это действительно трудно – предугадать, что будет через шесть месяцев, не говоря уже о годе или более. Стейси жалуется на то, что нам сложно говорить о нашем совместном будущем. Она хочет знать, где бы мы могли жить, должна ли она продолжать работать медсестрой или просто жить со мной в дороге.
Мы говорили о том, чтобы завести детей. Иногда я шучу, что однажды хотел бы иметь внуков, но мысль о том, чтобы растить младенца, кажется мне отвратительной. Возможно, это как-то тянется из моего детства, но я действительно не хочу возвращаться к этому.
Стейси раздражает, когда я шучу о смерти. Я могу сказать что-то вроде: «Тебе лучше ценить меня сейчас, потому что я могу быть рядом очень недолго». Я просто дурачусь на эту тему, но Стейси ненавидит это. Я знаю, она верит в то, что я не упаду во время соло. У нее есть вера в мои способности и рассудительность.
Некоторые из наших разрывов были вызваны моим желанием побыть одному и ощущением, что наши взаимоотношения мешают скалолазанию. Когда я сказал ей об этом, она очень разозлилась. Она сказала мне прямо: «Хорошо, все кончено. Не говори со мной. Даже не пытайся связаться».