олову и занялся изучением снимка.
Действительно, потрясающая, просто сногсшибательная девушка, от взгляда на которую захватывало дыхание, а сердце пропускало удар. Майрон отлично понимал, какую власть подобная женщина может иметь над мужчиной. Джессика тоже обладала подобным типом пугающей красоты, способной в одно мгновение околдовать человека.
Он еще некоторое время рассматривал фотографию. Красавица держала за руку маленькую дочь Брэнду, которой, если верить снимку, исполнилось в то время не более четырех-пяти лет. Девочка смотрела на мать и широко, счастливо улыбалась. Майрон попытался представить нынешнюю Брэнду, улыбающуюся такой же широкой, счастливой улыбкой, но у него ничего не получилось. Между матерью и дочерью, несомненно, существовало большое внешнее сходство, но, как и говорила Мэйбл, мать оказалась несравненно красивее. Черты лица Аниты были тонкими, словно точеными, в то время как лицо Брэнды при всей его привлекательности отличалось некоторой асимметричностью и более грубой проработкой очертаний губ, скул и крыльев носа. Это не говоря уже о том, что милые округлости на лице Брэнды в области подбородка и щек, вполне естественные для пятилетней девочки, создавали у взрослой женщины впечатление легкой полноты.
— Побег Аниты стал страшным ударом для Хораса, — продолжила Мэйбл. — И он так никогда и не оправился от этой травмы. Брэнда, разумеется, тоже. Ведь она была еще совсем крошкой, когда мать бросила ее. После этого она на протяжении трех лет каждую ночь плакала. Даже когда поступила в школу высшей ступени, и то, бывало, орошала подушку слезами. Хорас говорил, что она во сне зовет мать — потому и плачет.
Майрон наконец отвел взгляд от снимка.
— А может, она все-таки не убежала?
Глаза у нее стали узкими, как щелки.
— Что вы хотите сказать?
— То, что с ней могло случиться нечто ужасное. Ее могли похитить, избить до полусмерти, убить, наконец…
На губах Мэйбл Эдвардс появилась печальная улыбка.
— Я вас понимаю, — мягко произнесла она. — Вы смотрите на эту фотографию и отказываетесь воспринимать очевидное. Трудно поверить, что такая очаровательная мать с ангельским лицом бросила свою крохотную дочурку на произвол судьбы. Знаю. Это трудно принять. Но факт остается фактом — она действительно сделала это.
— Записку можно было подделать, — продолжал гнуть свою линию Майрон. — Чтобы сбить Хораса со следа.
Мэйбл покачала головой:
— Нет.
— Но вы не можете быть уверены в этом на все сто…
— Анита мне звонит.
Он замер.
— Что вы сказали?..
— Не часто, конечно. Возможно, раз в два года. И расспрашивает о Брэнде. Но когда я начинаю просить ее вернуться домой, сразу вешает трубку.
— Откуда она вам звонит?
Мэйбл покачала головой.
— Поначалу ее плохо слышно. Как будто она говорит издалека. Похоже на помехи на линии. Впрочем, я всегда подозревала, что она находится за морями.
— Когда она звонила вам последний раз?
Ответ последовал незамедлительно.
— Три года назад. Помню, я сказала ей тогда, что Брэнду приняли в медицинское училище.
— И с тех пор ничего?
— Ни словечка.
— А вы уверены, что с вами разговаривала именно она? — Майрон неожиданно поймал себя на том, что подсознательно хочет убедить ее в обратном.
— Да. Это была Анита.
— А Хорас знал о звонках?
— Поначалу я говорила ему об этом. Но это было все равно что бередить незажившую рану. И я перестала говорить. Но иногда меня посещает мысль, что она ему тоже звонила.
— Почему вы так думаете?
— Однажды он спьяну пробурчал что-то на эту тему. Когда я потом стала допытываться, он всячески это отрицал. Впрочем, я особенно на него не давила. В обычной жизни мы никогда не разговаривали об Аните. Это с одной стороны. А с другой — она будто постоянно находилась рядом с нами. Иногда мне казалось, что она сидит вместе с нами в комнате. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду?
После этих слов в комнате повисло молчание — глухое и тяжелое, как толстые старинные гардины. Майрон ждал, когда это закончится, но гардины продолжали висеть и, судя по всему, убирать их никто не собирался.
— Я так устала, Майрон, — пробормотала наконец пожилая дама. — Не могли бы мы поговорить на эту тему в другой раз?
— Разумеется, — сказал он, поднимаясь со стула. — Если брат позвонит вам еще раз…
— Он не позвонит. Полагает, что его телефон прослушивают. Во всяком случае, от него не поступало никаких известий вот уже целую неделю.
— Если честно, миссис Эдвардс, вы знаете, где он?
— Нет. Хорас сказал, что если я ничего не буду знать, мне так будет спокойнее.
Майрон достал из кармана ручку и визитную карточку и написал на обратной стороне номер своего мобильного телефона.
— Если вам вдруг понадобится со мной связаться, звоните по этому номеру двадцать четыре часа в сутки.
Она едва заметно кивнула. Возможно, этот разговор и впрямь сильно ее утомил, поскольку, когда она протянула руку за карточкой, пальцы у нее подрагивали, и взять у Майрона крохотный кусочек картона оказалось для нее непростой проблемой.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
— Я сказал тебе вчера не всю правду.
Норм Цукерман и Майрон сидели в верхнем ряду спортивных трибун и разговаривали. Внизу «Нью-йоркские дельфины» носились как угорелые по площадке, играя пять на пять. Майрон был впечатлен. Молодые женщины передвигались быстро и целеустремленно. Будучи отчасти «сексистом» — так, во всяком случае, охарактеризовала его в шутливом разговоре Брэнда, — он рассчитывал увидеть куда более скованные и неуклюжие движения и броски в «девчоночьем духе».
— Хочешь услышать кое-что смешное? — спросил Норм. — Я ненавижу спорт. Да будет тебе известно, что владелец «Зума», так называемый спортивный магнат, король спортивного тряпья и все такое, старается как можно реже прикасаться ко всем этим мячам, бейсбольным битам и прочему спортивному снаряжению. И знаешь почему?
Майрон покачал головой.
— Потому что я никогда не умел обращаться с этими штуками и вообще был в смысле спорта полный лох, как выражаются сейчас школьники. Зато мой старший брат Хершель считался одним из лучших спортсменов школы. — Норм отвел взгляд, а когда заговорил снова, в его голосе прорывалась хрипотца. — Большой добрый Хеши. Ты мне чем-то напоминаешь его, Майрон. Честно. И я не просто так говорю, а потому что до сих пор вспоминаю брата чуть ли не каждый день, и мне здорово его не хватает. Бедняга умер в пятнадцать лет…
Майрону не требовалось спрашивать, как это произошло. Все семейство Цукерман погибло в Освенциме. Один только Норм чудом уцелел. Сегодня жарило солнце, по причине чего Норм надел рубашку с короткими рукавами, и Майрон видел вытатуированный у него на руке лагерный номер. Надо сказать, что, общаясь с Нормом, он видел эту татуировку довольно часто и всякий раз невольно затихал, как бы отдавая дань уважения тем, кто побывал в этом ужасном месте.
— Эта лига, — Норм кивком указал на площадку, — не однодневка какая-нибудь и себя еще покажет. Мне это было ясно с самого начала. Вот почему я связываю создание своей новой коллекции спортивной одежды с ее продвижением. Так что даже если ЗПБА вылетит в трубу, спортивные костюмы «Зум» благодаря этим девочкам будут пользоваться огромной популярностью. Ты понимаешь, на что я намекаю?
— Понимаю, Норм.
— А раз понимаешь, то запомни: без Брэнды Слотер они ничто. Без нее все мои инвестиции пойдут коту под хвост. Вместе с этой лигой, телероликами, красочными постерами и всем остальным, во что я вложил денежки. Так что если бы я захотел разрушить это предприятие, то начал бы прежде всего с этой юной особы.
— И ты, значит, думаешь, что кое-кто еще отдает себе в этом отчет и хочет вставить тебе палки в колеса?
Норм фыркнул.
— «Кое-кто еще»… — передразнил он Майрона. — И «Найк», и «Конвекс», и «Рибок», и еще полдюжины производителей спортивных товаров. Все они спят и видят, как бы выбить у меня из-под ног главную опору затеянной мной рекламной кампании. Такова природа зверя, Майрон, и зовется этот зверь капитализмом. Здесь заправляет экономика в чистом виде. Но в данном конкретном случае мы имеем дело совсем с другим явлением. Ты когда-нибудь слышал о ПЖБЛ?
— Нет.
— Правильно. И не должен. Пока. А расшифровывается ПЖБЛ так: Профессиональная женская баскетбольная лига.
Майрон резко выпрямился.
— Как? Еще одна женская баскетбольная лига?
Норм кивнул.
— И начать они собираются в следующем году.
Тем временем на площадке Брэнда получила мяч и стала выходить к зоне броска. Защитник подпрыгнула, чтобы блокировать бросок, Брэнда, не отпуская мяча, проскользнула под корзиной и бросила в нее мяч с противоположной стороны. Эдакий импровизированный баскетбольный балет.
— Позволь, я попробую догадаться, — сказал Майрон. — Эта новая лига создана не кем иным, как руководством агентства «Тру-Про»?
— Как ты узнал?
Майрон пожал плечами. Просто у него в голове некоторые элементы головоломки неожиданно образовали четкий узор. Но как это объяснишь?
— Послушай, Майрон! Я уже говорил тебе и скажу еще раз, что женский баскетбол — это золотое дно. К нему потянется множество людей — семейные пары с детьми, как к более грациозному зрелищу, молодые женщины от восемнадцати до тридцати пяти, многочисленные мужчины-фанаты, которым приятнее созерцать девиц, нежели здоровенных потных парней, — и так далее в том же духе. Но я скажу тебе еще одну вещь: в экономическом плане женский баскетбол в конечном счете все-таки сдохнет…
— Почему же?
Норм снова махнул рукой на бегавших внизу по площадке девушек.
— Как игроки девицы все-таки слабее мужчин. Говорю тебе это не как шовинист, а потому что это непреложный факт. Мужчины играют лучше, мощнее, изобретательнее. Лучший игрок женской команды никогда и ни при каких условиях не сможет составить конкуренцию даже самому занюханному игроку НБА. Между тем широкая публика, которая посещает игры профессиональных спортсменов, выкладывая за это немалые деньги, хочет видеть все только самое лучшее. Разумеется, я не стану утверждать, что все это выплывет на поверхность в один день. Какое-то время мода на женский баскетбол продлится. Появятся даже соответствующие фан-клубы и все, что с этим связано. Но, как ни крути, мы должны быть реалистами.