1. Гимн кормчих
Вздымает море
Валы-громады,
Любая — чудо,
Любая — воин.
Лазурноруки,
Пеннокудрявы,
Драконьи шлемы,
Тритоньи гребни…
Вздымает море
Валы-громады,
Любая — диво,
Любая — дева.
И, горсть жемчужин
Пересыпая,
У нереиды
В глазах — томленье…
II. Гимн войне
Вам, герои микенские,
Саламина воители,
шлемоносные аргосцы,
Вам, спартанцы-копейщики
и мужи мирмидонские —
Песнь войны!
Видеть ахейцев душа горит
рати суровые!
Львы могучего Пилоса,
беотийские ястребы,
быкоглавые критяне —
под стенами троянскими,
честь и слава рассыпаны.
Собирай!
Любо взору считать, не счесть
тьмы кораблей!
Итакийские кормчие,
конеборцы-фокеяне,
локры-копьеметатели:
ваша гордость похищена,
ваша клятва взывает к вам —
смело в бой!
Где ни встретишь троянца ты —
там убей!
Встаньте, чада Пелопсовы,
вы, любимцы Зевесовы,
пряньте, гневно-неистовы:
гребни шлемов волнуются,
будто нива созрелая —
быть грозе!
Чую великий порыв легкокрылых судов
к Илиону!..
III. Прощальная
— Налей-ка, братец, вина мне в кубок,
Помянем прошлых, усопших пьяниц —
Пускай в Эребе теням безгласным
Легко икнется от нашей песни!..
Налей-ка, братец, не будь занудой,
Пока мы живы, помянем мертвых —
Когда отчалим в ладье Харона,
Пусть нас живые добром помянут!..
IV. Возвращение
Итак, Итака. Чудный каламбур
Дарован мне.
Я испытал на собственном горбу
Превратность дней.
Пришла пора допрашивать судьбу
Наедине.
Во сне мечталось: скребницей скребу
Родных свиней.
V. На смертном одре
Я стоял против Сциллы, теряя последние силы.
На бессмертное зло покушался со смертным копьем.
Мне сказали: мой милый! К чему торопиться в могилу?
Даже боги, и те… Я стоял, настояв на своем.
Как светло! Иногда хорошо умирать под луною…
Убивал женихов? — нет, не помню. Должно быть, не я.
Троя? море? циклоп?! Лишь одно возле ложа со мною:
Я стоял против Сциллы. Стоял против Сциллы. Стоял…
VI. Перечитывая Гомера
Не моей была Эллада
Одиссея и Паллады,
Олимпийцев и титанов —
И моей уже не станет
эта Древняя Эллада.
Ладно.
«Гнев, богиня, воспой, и любовь, и надежду, и ярость,
Злую тоску по ночам, горький смех, и веселье души.
Что же еще воспевать в этом мире, когда не мгновенья порывов,
Тех, что бессмертья взамен смертным в награду даны?!»
VII. Песнь гребцов
Остров Заката
Манит покоем,
Ручьями плещет.
Не пей, о странник,
из тех ручьев.
Покой опасен,
Покой обманчив,
Покой — покойным.
Ты жив, мой странник,
спеши уйти.
Остров Восхода
Манит лавиной,
Прельщает бурей.
Беги, о странник,
не жди обвала.
Жизнь человека
Посередине,
На тонкой нити
Между покоем
и ураганом…
VIII. Одиссей у Лаэрта
Папа, прости, что так долго.
Честное слово, спешил.
Камень бессмертного долга
Тяжек для смертной души.
Папа, я груб и циничен.
Сам понимаешь — война.
Словно микенский возничий,
Пью слишком много вина,
Женщин люблю равнодушно,
В силах убить малыша…
Знаешь, мне скучно, мне душно —
Я разучился дышать,
Путь мой усталостью мечен,
Словно рапсода строка —
Жду, когда снова на плечи
Ляжет родная рука.
Папа, мне жалко, что мама…
Ладно, давай помолчим.
Клочья былого тумана
Медленно тают в ночи,
Трепет уснувшего дома,
Вяжущий вкус черемши…
Папа, прости, что так долго.
Честное слово, спешил.
IX. Просто любить
— Опомнись, лучник!
Пусть счастье — лучик,
Но это лучше
Вселенской случки!..
— О нимфа, сжалься!
У пчелки — жальце.
Давно кинжал сей
Не обнажался…
— О лучник, полно!
Расплавлен полдень,
И зной наполнен
Истомой поля…
— Постой, о нимфа!
Вскипают нимбы,
Мы страстным снимся —
И нам бы к ним бы…
— Не надо, лучник!
Гроза над кручей.
Любовь. Разлука.
Стрела из лука.
X. Я был Одиссеем
Я знаю, что боги жестоко играют с провидцами,
Я знаю, Итака — замызганный остров в провинции,
Где ждут без печали,
И встретят, увы, без веселья,
Судьба беспощадна, твои измеряя провинности,
И смерти причина банальна: нехватка провизии, —
Но все же я был Одиссеем.
Я знаю, что к кручам Скамандра, конечно же, шли не мы,
Что Троя забыта, а после раскопана Шлиманом,
И суть не в Цирцеях,
Когда распадаются семьи,
Шуршит неизбежность по сердцу рифлеными шинами,
И дело не в страсти, не в памяти, даже не в имени…
Но все же я был Одиссеем.
Гомер одряхлевший в маразме скучает под липами,
Страдая склерозом: какими такими Олимпами
Мы грезили, братцы?
В итоге мы жнем, где не сеем.
Я знаю, риф прошлого мифа усеян полипами,
Забыты Аякс, Менелай, Агамемнон и Тлиполем,
Но все же я был Одиссеем.
Нас мало. Нас горстка. Быть может, лишь двое иль трое нас.
Мы плыли к Итакам. Мы насмерть стояли под Троями.
Нас жены дождались.
Мы в борозду бросили семя.
Вселенная, в сущности, просто и плоско устроена,
А странников участь — плыть к дому и брезговать тронами…
Я знаю. Я был Одиссеем.
XI. Диалог
1-й. Смотрю в окно и вижу дом…
2-й. Многоэтажный дом, не так ли?
1-й. Я — Одиссей. Плыву к Итаке,
К которой выплыву с трудом,
И долго будет Пенелопа
Внимать рассказу про циклопа.
А в брюхо старого челна
Устало тычется волна…
2-й. Давай еще раз. С ноты «до».
Начнем с начала. Это дом.
Он возведен из шлакоблоков.
Есть лифт и мусоропровод,
И все удобства.
1-й. Близок локоть,
Да не укусишь. Встань из вод,
Итака, мой блаженный остров,
Где все не свято, все не просто,
Но все мое, навек мое!..
2-й. Давай еще раз. Вон жилье
Стоит, возвысясь над дворами.
Жилец меняет стекла в раме,
Жиличка стряпает обед, Ребенок их…
1-й. Назло судьбе,
Наперекор слепому року,
Вернусь домой!
Пускай не к сроку,
Пусть с опозданьем на сто лет,
На тысячу, на злую вечность, —
Кипевший в Кроновом котле,
Циничный, суетный, беспечный,
Убийца, вор, любовник, бог,
Вновь обрету родной порог,
Взойду стопой на милый берег!..
2-й. Смотри еще раз. Окна, двери.
Подвал, подъезды. Гаражи
Скучают, красные от ржи
Или от сурика, которым
Покрыты стены их. Моторы
Автомобилей, скрытых там,
Ждут лишь приказа, чтоб места
Свои покинуть и рвануться
Вперед.
1-й. Вернуться! Ах, вернуться!
И больше в жизни ничего
Я не желаю. Моего
Удела нет нигде — лишь дома,
Где все привычно и знакомо!
Итака! Грежу наяву!
Мой дом!
2-й. Да, дом. Я там живу.
Закрой окно.
XII. Разговор с Лиссой
Лисса — дочь Ночи, богиня безумия…
Детка, прикинь, мы с тобою совсем непохожи!
Бритвы под кожей слегка холодят мои вены —
Это мгновенно, но девять ли жизней у кошки?
Это роскошно, но боги, увы, откровенны.
Детка, в нирване прикольно, поверь мне, я знаю!
Те, кто не с нами, от зависти локти изгрызли:
Липкие брызги слюны — о, я глухо стенаю!
Белые корни сознанья — чу! ветер! не бриз ли?!
Детка, в любви нету счастья, но нет и покоя!
Это такое нелепое чувство, что хочется плакать,
Падая в слякоть Итаки и сделав рукою
Жест — «А на кой мне?..» — но жизнь примитивней,
чем лапоть
Лыковый, детка, и всякое лыко не в строку,
Надо бы к сроку успеть, но минуты нейтральны.
Знаешь, мне странно, мне страшно препятствовать року,
Если душа оставляет на времени раны.
Детка, кифарная дека взывает к уснувшей звезде!
Детка, ты где?..
XIII. Монолог
Ты права:
Я вернусь стрелой под левою лопаткой
Алкиноя.
Ты права:
Я — давно уже не рыжий-конопатый,
Я — иное.
Ты права:
Над развалинами Трои в эту полночь
Плачут совы.
…Прочь засовы!
Ты права:
Я к тебе иду по трупам, не по морю,
Как умею.
Ты права:
В жилах плещутся Олимповы помои,
В сердце — змеи.
Ты права:
Я — мертвец, я — бог, я — память,
Я — убийца.
…Дай напиться!
Ты права.
Лунной пылью, мертвой грудой у двери
Пали нимбы.
Отвори!
Кто б я ни был!..
XIV. Мост над океаном
Мне вечно стоять на пороге,
Не смея войти.
Я — раб бесконечной дороги,
Я — пленник пути,
Мне вечно сражаться под Троей,
Не смея уснуть,
Мне надо удвоить, утроить
Убитых казну,
Мне вечно стрелу за стрелою, —
В двенадцать колец,
Мне вечно, скалу за скалою, —
На хрупкий скелет,
Надгробьем, плитою, курганом,
Чтоб мертвый не встал…
Мечтой над седым Океаном —
Пролеты моста.
XV. Мой выход
Я снова играю в знакомом спектакле:
Вернуться к Итаке прекрасно, не так ли?!
Проснуться нагим на ладони залива,
Где дремлет скала и трепещет олива.
Сегодня, конечно же, будет иное:
Не лук, не стрела в кадыке Антиноя,
Не меч, исторгающий душу с размаха,
Не страшное счастье в лице Телемаха.
Я снова дойду до знакомых ворот
И снова надежда последней умрет.
XVI. Одиссей у Алкиноя
— Здесь медовей вино, здесь и нимфы куда голенастей,
Чем у вас на туманной Итаке, в козлиной глуши, —
Ну зачем тебе снасти, корабль, приключенья, ненастья?
Ты умом пораскинь, хитроумный, куда ты спешишь?
— Да, ты прав, богоравный, у вас и пирушка, и нимфы,
И прекраснее жизнь, чем на сотне козлиных Итак,
А на мне гончей сворой повисли клыкастые мифы,
И пульсирует сердце не в такт: это так, это так…
Если я, хитроумный, настолько обижен судьбой,
Мне ль желать, богоравный, судьбой поменяться с тобой?
XVII. Лабиринт
Герои уходили на войну.
Бряцала медь, рыдали в спину жены.
Когда мечу судьба быть обнаженным,
Нелепо помнить желтую луну,
Навстречу расцветающие лица
И поцелуй, которому продлиться —
Лишь в памяти.
Я в памяти тону.
Герои уходили воевать.
Орел Зевесов плыл над головами,
Дым алтарей стоял над островами
Гигантом. Мне вдруг вспомнилась кровать,
Сработанная из родной оливы,
Где довелось когда-то быть счастливым.
Кров, кровь, кровать…
Слова, слова, слова.
Герои уходили навсегда.
Радушность рая и бездушность ада —
Вы так близки! Старушка «Илиада»,
Гекзаметр твой, как мертвая вода,
Омоет трупы — и, струясь потоком,
Врачуя раны, утечет к потомкам…
Мой Телемах!
Ты — здесь, и в том беда.
Герои уходили на войну.
Парад был славным, правильным и пошлым.
Живой, распят меж будущим и прошлым,
Я ощущаю странную вину
За выбор между долгом и любовью,
За невозможность быть самим собою
Без лишней крови.
Лабиринт минут,
Мечусь твоим увечным коридором,
И минотавры распевают хором:
— Герои! Ах, герои! Ну и ну!..
XVIII. Пенелопа
Он убил их всех. Рыжий, будто пламя,
Тетивой звенел и дождил стрелами,
Все полы в таламе устлал телами —
Мой герой, мой муж и мой бог.
Рядом бился сын, и копье с размаха
Уязвляло плоть. Руки Телемаха
Торопили смерть. О, седая пряха —
Бронзой ножниц кромсай клубок!
Двадцать лет ждала, не смыкая веки,
Двадцать лет текла, как ночные реки,
Об одном-единственном человеке
Умоляла я горизонт.
Два десятка лет — разве это много?
Лишь бы гладкой к дому была дорога,
Лишь бы у судьбы затупился коготь,
Лишь бы не накрыло грозой.
Он убил их всех. Каждый год разлуки
Умолял о жертве. Пою о луке,
О стреле и кольцах! Итакской суке
Довелось встречать вожака.
Умывайся кровью, моя Итака!
Двадцать лет войны — как монету на кон,
Двадцать лет пути стоят доброй драки,
После боя любовь сладка.