Один плюс один — страница 9 из 20

Величию души твоей,

Гиясаддин Абу-л-Фатх Омар Хайям ан-Нишапури

Прости, красавица, и не вини поэта,

Что он любовь твою подробно описал!

Пусть то, о чем писал, не испытал он сам —

Поверь, он мысленно присутствовал при этом!


Вы считаете, рок безнадежно суров?

Но ведь нет ничего ни в одном из миров,

что избегло бы участи мяса парного:

стать жарким в полыханьи вселенских костров!


Раздавалась во мраке судьбы похвальба:

«Ради шутки на трон вознесла я раба,

а в придачу к венцу наградила проказой!» —

и смеются над шуткой скелеты в гробах…


Этот череп — тюрьма для бродяги-ума.

Из углов насмехается пыльная тьма:

«Глянь в окно, неудачник, возьмись за решетку! —

не тебе суждена бытия кутерьма!..»


Нет мудрости в глупце? И не ищи.

Начала нет в конце? И не ищи.

Те, кто искал, изрядно наследили,

А от тебя следов и не ищи…


В моих глазах — конец земного праха,

В моих глазах — судьбы топор и плаха,

И вновь пьянит украденная жизнь,

И манит терпкий дым чужого страха…


В мельканье туч, в смятенье страшных снов

Виденья рвали душу вновь и вновь,

И был наш день — запекшаяся рана,

И вечер был — пролившаяся кровь.


Когда-то был Аллах, и рай, и сатана,

И доброе вино… Но мчатся времена:

Аллаха больше нет, нет сатаны, нет рая,

И, что страшней всего — нет доброго вина!


Что за мир сотворил всемогущий Аллах!

Милосердье в сердцах, благолепье в делах!

Сколько добрых убийц и чудесных маньяков!

Сколько красочных дыб, эшафотов и плах!


Пускай на свадьбах плещется вино,

Оно для наших праздников дано!

Налейте жениху — ведь после свадьбы

Жена не даст напиться все равно!


О женщина, гордись законным мужем,

Корми его едой, храни от стужи —

Быть может, он не лучше остальных,

Но, может быть, он остальных не хуже?


Придет она — ты ей стихи, поэт, пиши,

Уйдет она — тогда тоску вином глуши,

Вот так и мне один остался в утешенье

Возлюбленной моей излюбленный кувшин.


Весной тесна учащемуся парта,

И правоверные полны азарта,

Все в марте распускается вокруг…

О женщины, к чему пример брать с марта?!


Боясь жены, друзей, боясь людской молвы,

Боясь назвать кривой ствол дерева кривым,

Ты все равно кричишь, что ты — венец Вселенной.

Как жаль, что под венцом не видно головы!


Хайяма поддержать нам всем давно пора,

Что умный — это друг, а глупый — это враг.

Яд, мудрецом тебе предложенный, прими,

Но пить его не смей, коль сам ты не дурак!


Иль я безмерно туп, иль все тупы втройне,

Когда кричат вокруг, что истина в вине —

В моем стакане дно частенько обнажалось,

Но истины, увы, не видел я на дне!


«Все в мире суета» — вот мудреца ответ

На все вопросы, что подсовывает свет.

Иегова иль Аллах, Юпитер или Будда —

Кто б ни был наверху, все суета сует.


Сколь тяжко на пути — тяжелом, длинном, долгом —

Скользить умело меж желаньями и долгом,

И коль погладят вдруг тебя по голове,

Зажав инстинкт в кулак, не огрызнуться волком.


От Архимеда цифр до ядерных оков

Проложен длинный путь, он — не для дураков.

От древних рубайят до песен современных —

Один короткий шаг через толпу веков.


О женщинах ответь, о Тора и Коран:

Как делал их Творец — из глины иль ребра?

Каков был матерьял, я не беруся спорить,

Не мне судить Творца за первый в мире брак.


Все, что ни делал я, ты втаптывала в прах,

Я вижу цель твою во всех твоих делах —

Создать меня опять по своему подобью…

Пускай я человек, но ты же не Аллах!


Ты шел по головам, сметая все подряд,

Тебе — восход, иным — стремительный закат.

Ты говоришь, что цель оправдывает средства?

Уж если грянет суд, то цель — не адвокат!


Принимая огонь, соглашаясь на тьму,

Забывая про все, обучаясь всему,

Мы становимся старше, — богаче? беднее?! —

И бессмысленно к небу взывать: «Почему?!»


«Не сотвори кумира!» — не творю.

«Будь глух к соблазнам мира!» — не курю.

«Возвеселись душою, я — твой пастырь!»

Паси другого, милый, — говорю.


Был пьяницей Омар — и я люблю вино.

Был вором Франсуа — и я залез в окно.

Взгляните на меня! Я соткан из достоинств!

А то, что не поэт — так это все равно…


Написал я роман, — а читатель ворчит.

Написал я рассказ, — а читатель ворчит.

Я все время пишу — он все время читает,

И — Аллах мне свидетель! — все время ворчит!..


Поиграем в слова? — я спрошу, ты ответишь.

В жаркой пасти у льва — я спрошу, ты ответишь.

Жизнь, дружок, трын-трава, смерть — лопух под забором,

Значит, что нам скрывать? — я спрошу, ты ответишь…


Зачем, пока живем, повсюду прибыль ищем

И все, что ни найдем, несем в свое жилище?

Пойди и заложи в кабак последний грош!

Ты нищим в жизнь пришел, уйдешь из жизни нищим.


Кричат, что человек не стоит и гроша,

Поскольку дня прожить не может, не греша —

Но если ты, мой друг, впрямь соткан из порока,

Тогда греши, пока жизнь наша хороша!


Эти люди жгут свечи с обоих концов,

Воспевают ханжей, поощряют скупцов, —

Нацеди мне в процессор хмельного нейтрино,

Чтоб не видел я несовершенства Творцов!


Мне приснилось, что я — муж большого ума,

Чужд греху, чужд пороку, серьезен весьма,

Не курю и не пью, честен, верен супруге…

Пощадите! Помилуйте! Лучше тюрьма!!!


Справедливости ищешь? Наплюй и забудь!

Богатей или нищий? Наплюй и забудь!

Захотелось весы привести в равновесье?

В одну чашу наплюй, про вторую забудь.


Не успеть, не сказать, не пройти до конца,

Не сложить, не разрушить, не выпить винца —

О Творец! Что мне делать с проклятой частицей?!

Всеблагой! Для чего научил отрицать?!


Не рубите, почтенные люди, сплеча,

Не спешите, друзья, осуждать палача, —

Если платят за каждый удар по динару,

Руки сами спешат к рукояти меча!


Кто живет с выдающимся носом? — еврей.

На вопрос отвечает вопросом? — еврей.

При рождении мира кто первый из первых,

При кончине — последняя особь? Еврей.


За вино и любовь всех на сковороду?

Вах, такое привидится только в бреду —

Если место в аду для влюбленных и пьяниц,

Мир взорвется от зависти к тем, что в аду!


Эту женщину люди хвалили не вдруг,

Сразу видно ее среди прочих подруг,

И супруг у нее всех супругов прекрасней…

Вы уже догадались, кто этот супруг?


О мудрец! Если тот или этот дурак

Проклинают в молитвах вино и коньяк,

Не вступай с ними в спор и налей себе спирта! —

Пусть растает, как дым, заблуждения мрак…


Не судите, друзья! Дни судьи нелегки,

Окружают сплошные судью дураки,

Он стоптал башмаки на дороге Закона,

Но Закон не починит судье башмаки!


У евреев с арабами плохи дела,

А у евнухов с бабами плохи дела.

Мир жесток даже в сказках! Сижу и рыдаю —

У царевичей с жабами плохи дела.


Я горести свои всегда топлю в вине

И смерти не боюсь — она известна мне.

Я был уже не раз до полусмерти пьяным,

И, значит, смерть придет, когда напьюсь вдвойне!


В этот мир я для добрых свершений пришел,

Претерпеть миллионы лишений пришел,

Ибо счастлив помочь, обогреть и наставить…

Не кричите так громко: «Мошенник пришел!»…


Вы — просто дети из других миров?

К вам, юным, этот старый мир суров?

А не хотите в мировое пламя

Подкинуть и свою вязанку дров?


Мы привыкли к потоку дурных новостей,

Мы привыкли к продажности наших властей,

Нас объяли привычные стылые воды

До души. До печенок. До глаз. До костей.


Я стрелял бы на звук, но кругом тишина,

Я упал бы в траву, но лишь пол да стена, —

О судьба! Раздаешь ты обильно желанья,

Но возможностей не раздаешь ни хрена!


Дни рожденья — чудесная вещь, господа!

В эти дни мы приходим сюда навсегда,

Чтоб узнать, как прозрачно осеннее небо,

Хлеб горяч, и прохладна живая вода.


Спасибо, мой Господь, на жребии таком —

Да, я не Госкомстат, не Центризбирком,

Не Криворож я сталь, не Минпромтрансэнерго…

Светла моя судьба, не быть мне дураком.


Поднимите мне веки — не вижу, ослеп,

Безутешен навеки — не вижу, ослеп,

Жизнь была, человеки, изюминкой в хлебе,

Но черствея, наш хлеб превращается в склеп…


Словно капли в тумане — мы были, нас нет,

Словно деньги в кармане — мы были, нас нет,

Нас никто не поймает, никто не поверит,

Нас никто не обманет — мы были, нас нет.


Распиши мою жизнь на аккорды, безумный слепой гитарист,

Распиши от начала до коды, безумный слепой гитарист,

Потому что не всякий подхватит на слух и сумеет

Повторить мои дни, мои годы, безумный слепой гитарист…


Нас здесь много в гробах, черепов и костей,

Нам не надо молитв, мы не ждем новостей, —

Приходите почаще к нам в гости, живые,

Или ждите ночами незваных гостей…


Мы становимся старше — воистину так,

Это глупо и страшно — воистину так,

Мы однажды уйдем и однажды вернемся —

Кто, встречая, нам скажет: «Воистину так!»?


Шакал однажды встретил ишака,

Шакал был весь в парче, ишак — в шелках.

«Салам алейкум, лев!» — ишак был краток.

«И вам садам, дракон!» — сказал шакал.


Задающий вопросы стоит на пороге,

Задающий вопросы в тоске и тревоге,

Он, бедняга, не знал, задавая вопросы,

Что вопросы — столбы, а ответы — дороги…


Здравствуй, друг мой ханжа! Что ж ты, милый, зачах?

Ни грозы на устах, ни сверканья в очах.

Говорил же тебе: мол, вино и красотки! —

Ну а ты мне: анализы, доктор, моча…


Умножающий зло обожает добро,

Умножающий зло уважает добро,

Как увидит, что где-то добро обижают,

Так обидчика хвать! — и ножом под ребро…


Вознаградим поэта за труды,

Пусть купит, бедный, хлеба и воды,

А больше ни гроша ему, мерзавцу —

У горькой жизни сладкие плоды!


В книге мудрости множество чистых страниц,

Журавлей в облаках и в ладони синиц,

Книга мудрости — тихие грезы ребенка,

Сны, которые утром упали с ресниц.


Ну и ладно, скажу, все, что было — пустяк,

Ну и ладно, скажу, разлюбила — пустяк,

Ну и ладно, скажу, и налью «Саперави»…

Разве я удержу воду жизни в горстях?


Сок прекрасной лозы наливаю в бокал,

Эхо дальней грозы наливаю в бокал,

Горечь темного сна, сладость первого снега,

Соль последней слезы наливаю в бокал.


Говорят, что вино — это символ, друзья,

Кудри крашены хной — это символ, друзья,

Символ — полный кувшин, символ — страсть на лужайке…

К черту символ! Живите красиво, друзья!


Я встречать научился — учусь провожать,

Этой горькой науки мне не избежать,

Где вы, сверстники? Мы, отвечают, с тобою,

Ожидаем возможности руку пожать.


Жизнь проходит, как скорый экспресс, за окном,

Исчезающий поезд мне кажется сном,

Там, в ушедших вагонах, давно уже спим мы,

Здесь, в идущих вагонах, сидим за вином.


Не вино виновато, что я захмелел,

Не жара виновата, что пруд обмелел,

Это просто судьба, а с судьбой не поспоришь —

Глупо спорить мишени с потоками стрел!


Мы лабаем для сердца — о да, это джаз,

Саксофон полон перца — о да, это джаз,

За роялем старик, первоклашки моложе,

Воздух свингом истерзан — о да, это джаз.


Эй, Харон, подгоняй-ка поближе ладью,

Я принес не монеты — портвейна бадью!

Хочешь, выпьем в пути, хочешь, здесь ее выпьем —

На любом берегу мы с тобою в раю!


Я пишу, как дышу, я все время спешу,

Я на белом листе занимаюсь ушу —

Спотыкаясь, луплю кулаками пространство…

Эй, подвинься, Творец, а не то укушу!


Шла по улице Нравственность. Смотрит — Мораль.

«Кто, — кричит, — об тебя только рук не марал!»

«А тебя, — отвечает, — пускают по кругу…»

Тут подъехал Барыш и забрал этих краль.


У моей госпожи миллион палачей —

Это взгляды ее беспощадных очей.

До утра палачи мою память терзают,

Умножая страданья жестоких ночей!

У моей госпожи миллионы ключей

От влюбленного сердца. Дрожи, книгочей!

Госпожа в твоем сердце — хозяйка в палатах,

До утра там горят миллионы свечей!

У моей госпожи миллионы мечей,

Кровь струится из ран моих — красный ручей,

Я от боли подобен злодею на дыбе,

Я от счастья пылаю огня горячей!

О моя госпожа! В миллионах речей

Прославляю тебя. Миллионы врачей

Не излечат влюбленного. Смерть — его лекарь!

О, позволь умереть у тебя на плече…

У моей госпожи миллион калачей

Для льстецов-подхалимов. Их хор все звончей!

Я, страдая, молчу, а ее воспевают

Миллионы бездарных, тупых рифмачей!

У моей госпожи — миллионы миров,

Под ногами ее — миллионы ковров,

Миллионы возможностей спят в каждом шаге…

Отчего же, Господь, ты ко мне так суров?

Я живу в окружении мощных умов,

В каждом мозге скрываются сотни томов,

Миллионы картин, мириады спектаклей…

Если б только оно родилося само!

Новорусский рубайят «Пацан Хайям»

Надо жить по понятиям — понял, братан?!

Если ты мне, то я тебе — понял, братан?!

А когда нас судьба разведет на мизинцах —

Ну и за ногу мать ее! Понял, братан?!


Пацаны, я торчу! Мы фильтруем базар,

Нас не вяжут менты и не косит шиза,

Но бугор наверху — еще тот отморозок!

Мне прислали маляву: он всех заказал!..


Бьют по почкам менты? Отчего ж им не бить?

Наступают кранты? Отчего ж им не быть?

Даже если мочить тебя станут в сортире —

Все в порядке вещей. Наплевать и забыть.


Я откинулся с зоны — и сразу в кабак.

У меня есть резоны явиться в кабак —

Не могу же напиться я в библиотеке?!

Вот пропьюсь до кальсон — и покину кабак…


Ты пальцы не топырь, заносчивый ханжа,

Когда мой «Мерседес» плывет из гаража —

Да, бедность не порок, но и не добродетель,

А значит, и в раю башлями дорожат.


Сколько было, пацан, до тебя пацанов,

Сколько будет потом! Вот основа основ:

Отвечаем по-всякому за распальцовку —

И уйдем, догоняя былых паханов…


Мне бы водки, братва! — и уже я Хайям…

Мне бы травки, братва! — и уже я Хайям…

Мне бы Люську-шалаву и теплую койку —

Но проси, не проси, а братве по х…ям!


Я спросил пахана: «Отчего нам хана?

Завяжи с анашой, откажись от вина,

Выкинь финку, пойди в стукачи — а в итоге…»

Не дождался ответа я от пахана.


Мы «поляну» накроем и «стрелку» забьем,

И в парилке оттянемся с клевым бабьем,

Рай — для вечнозеленых, как елки и баксы,

Ад — для нытиков, схожих с дубовым рублем!


Есть квартира, счет в банке, мобила и джип,

Этих ставлю «на счетчик», других — на ножи,

Но ночами мне снится: живу на зарплату…

Где, скажите, реальность, а где миражи?!


Ты родился в сорочке, я в джипе рожден,

Ты — семь пядей во лбу, я — в кармане семь тонн,

Ты качаешь права, я же мышцы качаю…

Кто по жизни наказан, а кто награжден?!


Развели, как шестерку, и дело — труба,

О Аллах, ну за что ты караешь раба?

Я налоги с наложниц укрыл, и в отместку

Сколько бед ниспослала мне злая судьба!


Я на Страшном суде озадачу Творца,

Рассказав про доходы, про дачу Творца,

Про уход от налогов, про рэкет, про взятки…

Что молчишь, господин? Опровергни истца!


Я пришел ненадолго, я завтра уйду,

Счет забытого долга, я завтра уйду,

Клык убитого волка, пустая обойма,

Без базара пришел, без базара уйду…


Угнали джип «Cherockee»? Наплевать!

Растут на зоне сроки? Наплевать!

Терпи, пацан! Зачтется терпеливым —

В раю из лейки астры поливать!


Гуляй, братва! Налейте пахану!

К чему слова? Налейте пахану!

Недолго нам гулять — дотянем сроки

И перейдем в другую чайхану!


Сплошь архетип, от крыши до штиблет,

Герои детских сказок новых лет,

Мы жили-были в тридевятой зоне —

Иван-Пацан и Дед-Авторитет…


Хлебнуть ли чайку, заварив от души?

Пройтись ли в мазурке? — эй, ухарь! пляши!

Отдаться ли сну? Перечесть ли Бодлера?

А может быть, просто курнуть анаши?!


Не воруй, говорят, и не пей натощак,

Возлюби не шалаву, а дуру в прыщах,

И тогда после «вышки» твою добродетель

Заберут в неразменный небесный общак!


Там вдали, за Госпромом, дома словно скалы,

Там рассветы в крови пиджаки полоскали,

Сто крутых пацанов на лихих BMW

На разборку с ГУБЭП поскакали…


Упиться в хлам шампанским от Клико

И дорого, братва, и нелегко —

Но трем лохам один пузырь за счастье,

А мне ништяк три тыщи пузырьков!


За баблосы в кармане — спасибо, Аллах!

За поляну в шалмане — спасибо, Аллах!

Так и вижу Аллаха — пацан из конкретных,

При болтах и наколках, понтах и стволах…


Мораторий на вышку? Фуфло, пацаны!

Эти хохмы давно никому не смешны —

Мы с рожденья пожизненный тупо мотаем,

Чтобы нас расстреляли у райской стены!


Мы гуляем по кругу, тюремная шваль,

Мы не верим друг другу, тюремная шваль,

«Что за чертово время?!» — спросил я у неба,

Мне в ответ: «Кали-юга, тюремная шваль!»


Три порока запретны: курить анашу,

Относиться небрежно к чужому грошу —

И отказывать мне, если я в переулке

Ваш любимый бумажник взаймы попрошу!


Братва тебя отмажет на суде,

Но кто тебе вернет вчерашний день?

Гудит клаксон на свалке в старом джипе

И вопрошает: где вы? где вы? где…


Мне плевать на хорей, амфибрахий и ямб,

Я бываю обкурен, бываю и пьян,

Мне по нраву распутство, по нраву бесчинства —

Я в натуре Омар и в натуре Хайям!


Где мой наколотый кинжал? — былого не вернуть.

Где мой малиновый пиджак? — былого не вернуть.

Тоскую в Каннах, чистый лорд, в костюме от Версаче…

Из зоны в зону я сбежал — былого не вернуть.


Не заречься, братва, от сумы да тюрьмы,

Не отречься, братва, от колымской зимы,

Не уйти от Костлявой в ментовском прикиде…

Попируем, шалава, во время чумы?


Что задумал, начальник? Ответь, не томи.

Что стоишь за плечами? Ответь, не томи.

Для кого я рубли разменял на копейки?

Изнываю ночами — ответь! Не томи…


Я теперь депутат — вознесли пацана,

Вся охрана в ментах — вознесли пацана,

Прокурор у меня на конвертном окладе…

Был я вором в законе, стал просто шпана.


Тем, кто зону топтал, Бог грехи отпустил.

Тем, кто пулю глотал, Бог грехи отпустил.

Тех, кто чешет шансон, как он гнил в

Магадане — Бог не фраер, таких он давно опустил.


Мы успели к раздаче литых кулаков,

Мы успели к раздаче крутых кабаков,

Вы же, толстые свиньи, успели к кормушке,

Но бадья — для свиней, а свинья — для волков.


Был когда-то я молод — гуляй, пацаны!

Был по зонам наколот — гуляй, пацаны!

Мог и в форточку влезть, и на пику поставить…

Ах, зачем вспоминать, если дни сочтены?

Одиссей, сын Лаэрта