«Крючкотвор», — подумал Алексей.
— И все же я рискну, Евгений Романович, — сказал он, вошел в комнату и плотно прикрыл за собой дверь.
— Что вы себе позволяете, капитан? — Майор Костин неприязненно уставился на непрошеного гостя. — Немедленно покиньте помещение! Я старше вас по званию!
— Оставьте эти условности. — Алексей вытащил из кармана удостоверение, раскрыл его. — Прошу прощения, товарищ майор. Я с удовольствием подождал бы, пока вы освободитесь, но подозреваю, что мое служебное время не менее ценно, чем ваше.
У него сложилось такое впечатление, что замполит полка проглотил что-то несъедобное, пытался выдавить эту мерзость из горла и при этом сохранить лицо. Рука его машинально потянулась застегнуть воротничок, потом он опомнился, вспыхнул.
— Нет, товарищ майор, — успокоил его Алексей. — Мы не выносим обвинений. Для этого существуют органы военной прокуратуры. Не занимаемся арестами высокопоставленных офицеров, по крайней мере без санкции штаба армии. Считайте мой визит всего лишь выражением почтения. Сотрудники моей группы проводят беседы со всеми офицерами вашей части.
— Но я не совсем понимаю, почему контрразведка проявила интерес к этой дыре, где не происходит ничего значительного, — пробормотал замполит полка.
Темнить не стоило. В этом не было никакого смысла. Замполит — второе лицо в полку. Он обязательно обо всем узнает.
Алексей говорил недолго, минуты две. За это время мясистая физиономия грузного майора успела зарумяниться, после чего стала бледной как поганка.
— Не хочу ругаться с вами, товарищ капитан, — проворчал Костин. — Понимаю, что вы при исполнении и находитесь здесь не по своей воле. Но этот приказ ошибочен, заверяю вас со всей ответственностью. Вы обязаны проверить все версии, я согласен, но эту можете смело отвергнуть. В штабе полка не может быть вражеского лазутчика. Эта идея совершенно не реальна. На низшем уровне — возможно, но я даже в этом не вижу смысла. Немцы увидели, что батальон майора Кобрина уходит с позиций, и нанесли удар, пока мы не успели заткнуть эту дыру. На войне такое случается. Виновный должен понести наказание, но самый страшный грех в этой истории — халатность и безответственность.
— Но вы не выступили против предложения снять с позиций батальон Кобрина, высказанного на совещании… — Алексей выделил многоточие в конце предложения.
Щеки замполита стали покрываться зеленью.
— Почему я должен был вникать в детали диспозиции войск и предугадывать возможный маневр противника? — резко проговорил он. — Моя обязанность — следить за моральным состоянием личного состава, вести пропагандистскую работу и осуществлять политический надзор. Я убежден, что высокий моральный дух, вера в свою правоту и готовность умереть за социалистическое Отечество куда важнее физических упражнений и умения стрелять.
«Тезис спорный, — подумал Алексей. — Но возражать глупо».
Замполит набрался смелости, сделал раздраженное, нетерпеливое лицо и посмотрел на часы.
На иной результат Алексей и не рассчитывал. Визит к замполиту носил исключительно провокационный характер.
— Небольшой блиц-опрос, товарищ майор, не возражаете? Есть ряд лиц, вызывающих у нас сомнение. Себя вы по понятным причинам из таковых исключаете. Я не стану перечислять их. Может быть, вы сами кого-то назовете?
— Капитан Кондратьев, — пробормотал замполит и покраснел.
— Почему? Попробуйте объяснить.
— Он был в окружении. Под Утиным Бродом, в конце февраля текущего года. Немцы взяли в кольцо полк, в котором он служил, и две недели мурыжили в болотах. Потом они вышли оттуда при довольно сомнительных обстоятельствах.
— Вы готовы записать Кондратьева в предатели на основании того, что его часть попала в окружение?
— Вы спросили, товарищ капитан, я ответил.
— Ваш покорный слуга тоже был в окружении. А вы?
— Я не был.
— Значит, вы не воевали. Уж простите за прямоту. Миллионы солдат выбирались из окружения. Одним удавалось это сделать, другим нет. Причина — ошибки командования. Солдаты ни в чем не виноваты. Вы, очевидно, перепутали окружение с пленением.
— Вы так на меня смотрите, словно я уже виноват и должен перед вами отчитываться, — заявил замполит. — Да, я привык сражаться на других фронтах, если угодно. Я несу ответственность за боевой дух солдат и их политическую подготовку.
— Давно вы служите в полку?
— Две недели назад я был переведен сюда из политотдела дивизии. Приказ о назначении подписал лично товарищ Фабиус, член военного совета армии. Тогда же мне присвоили очередное воинское звание. До этого я был замполитом батальона, принимал участие в боях южнее города Белый.
— Как вы относитесь к упразднению института комиссаров в частях и соединениях Красной армии?
— Отрицательно, — буркнул Костин. — Но это решение приняло высшее руководство, и не мне его оспаривать.
— Командир полка Борисов прислушивается к вашему мнению?
— Почему вы спрашиваете? — Майор насупился. — Мы с Николаем Петровичем выполняем одну задачу, пусть и на разных участках. Я не вмешиваюсь в его действия, не осуществляю за ним надзор. В мои обязанности это не входит. А он не лезет в политическую пропаганду. По некоторым вопросам мы не сходимся, но это не препятствует совместной работе.
— Вы не писали на него рапорт вышестоящему начальству?
Выпад был наудачу и, кажется, попал в цель. Майор осекся и начал стремительно терять интерес к разговору. Возможно, он понял, что представитель контрразведки лишь провоцирует его на дерзость. Фактов у него нет.
— Я не обязан отвечать на все ваши вопросы, товарищ капитан. Должны быть разумные пределы.
— У разума нет пределов, Евгений Романович. Как вы относитесь к тому, что полковник Борисов разъезжает по фронтам со своей, скажем так, семьей?
— Тоже резко отрицательно. — Костин начал в нетерпении закатывать глаза. — Возможно, уставы на этот счет и помалкивают, но это же неприлично, в конце концов! Николай Петрович официально женат. Об этом все знают. Какой пример он подает офицерам?
— Не говоря уж о солдатах, — пробормотал Алексей.
— Что, простите?
— Нет, ничего. Вы умеете пользоваться рацией?
— Нет.
— Знаете немецкий язык?
— Нет. Послушайте, капитан…
— Ваши родственники не были в оккупации, концентрационных лагерях, не подвергались депортации?
— Товарищ капитан, вы вообще нормальный?
— Что такое нормальность, товарищ майор? — с улыбкой сказал Алексей. — Это легкая форма слабоумия. Благодарю вас за беседу. Неясное чувство мне подсказывает, что мы расстаемся ненадолго.
На него снова что-то нашло. Вывести из равновесия, расшатать, разозлить! Невиновный переживет, виновный станет совершать ошибки. Капитан контрразведки решительно не мог понять, почему ему не нравятся все эти люди! Может, ему стоило в самом себе покопаться?
Он пружинисто поднялся, козырнул и покинул помещение.
Уже смеркалось, когда из леса вынырнул проворный ГАЗ-64 и запрыгал по кочкам к месту слияния грунтовки с шоссе. До въезда в город было метров триста. Березняк почти вплотную подступал к дороге. В машине находился только водитель в офицерской фуражке.
Из-за кустов выступил красноармеец с автоматом, поднял руку. Мобильный пост на таком же «газике» водитель не заметил. Его маскировала гуща шиповника.
Офицер резко затормозил и потянулся к соседнему сиденью, видимо, за автоматом. Красноармейская форма может оказаться маскарадным костюмом. Постов в этом месте никогда не было.
Все же красноармеец оказался именно тем, за кого себя выдавал. Машина остановилась. Офицер, сидящий за рулем, поколебался и убрал руку с автомата.
К «газику» подошел сержант, козырнул. За ним шагали еще два человека.
— Что-то не так, товарищи? — спросил офицер, исподлобья глядя на них. — Я капитан Чаплыгин, командир роты связи. Возвращаюсь из Мочалова. Надеюсь, нет нужды показывать документы?
— Все в порядке, товарищ капитан. — Сержант тоже поколебался, отдал честь. — Можете проезжать.
— Прошу минутку обождать, — сказал Алексей, выбросил в траву окурок и не спеша приблизился к машине.
Чаплыгин не выключал двигатель, нетерпеливо газовал. «Газик» оброс грязью. Его корпус отнюдь не украшали многочисленные вмятины и царапины. Заднее сиденье было завалено каким-то хламом. Водитель хмурил брови.
— Контрразведка СМЕРШ, — сказал Алексей, показывая удостоверение. — Капитан Саблин. Добрый вечер, Борис Аркадьевич.
— Добрый. — Похоже, Чаплыгин понял, что тронуться с места не удастся, поставил рычаг в нейтральное положение и убрал ногу с педали газа. — Что-то не в порядке, капитан? Почему вы здесь, а не в городе? Меня ждали?
Он был неплохо сложен, имел вытянутое лицо, глаза какого-то неопределенного цвета.
— Будем считать, что мы здесь случайно, — отозвался Алексей. — Могу я осведомиться о цели вашей поездки, Борис Аркадьевич?
— Я чем-то заинтересовал контрразведку? — Капитан забеспокоился, посмотрел на часы, хотя в этом не было никакой нужды. — Может, мне стоит предъявить вам документы?
— Нет необходимости. Никто не сомневается, что вы и есть капитан Чаплыгин. Итак, откуда вы следуете?
— Из Мочалова. Там работает инженерно-строительный батальон капитана Волжского, готовится запасной узел связи. Я бываю там практически каждый день. Мои люди монтируют телефонное оборудование.
— Почему возвращаетесь один?
— Люди заняты делом. Моя обязанность — грамотно организовать работу, а не присутствовать при ней круглые сутки.
— Почему едете окольными тропами? Есть шоссе.
— Здесь ближе. — Чаплыгин сделал недоуменное лицо. — Всегда езжу вдоль оврага, опушкой, через поле. В чем дело, товарищ капитан? Я возвращаюсь к месту дислокации моего подразделения. В пять утра поеду обратно, загрузив машину суточной нормой сухого пайка. На вверенном объекте остался старшина Ворович. Он следит за ходом выполнения работ. Я могу продолжать движение?